Уоллес Эдгар - Шестое чувство Ридера

nbsp;  Рой Мастер и не пытался скрыть свое удовлетворение.

   - Я очень рад этому, - сказал он. - Удивляюсь, как могли вы столь долго выносить пребывание на этом предприятии. Но что он позволил себе сказать вам?

   И прежде чем она ответила ему, он добавил:

   - Во всяком случае, Телферы стоят очень слабо. О них ходят самые разнообразные и ничего хорошего не предвещающие слухи.

   - Но я всегда полагала, что это очень солидное и богатое дело? - удивилась Маргарет.

   Он покачал головой.

   - Это было когда-то, но они натворили множество оплошностей. Да и чего ожидать, когда во главе дела стоит такой полоумный, как Сидней Телфер? В течение последнего года они приняли участие в ряде предприятий, в которых ни одна серьезная фирма не рискнула бы принять участие. Они даже рискнули оказывать финансовую поддержку обществу, поставившему своей целью поднятие со дна морского испанского корабля, затонувшего триста лет тому назад. Но что произошло вчера?

   - Об этом я расскажу вам сегодня вечером, - ответила девушка.

   И с этими словами она попрощалась со своим спутником.

   Сидней Телфер явился в контору раньше ее.

   Глава предприятия посещал его очень редко. Деловая атмосфера угнетала его: в конторе все было столь буднично, просто и заурядно.

   Основатель фирмы - дедушка Сиднея - умер за десять лет до появления на свет внука, и дело унаследовал отец Сиднея, болезненный человек, вскоре после рождения Сиднея последовавший за своим отцом.

   Несмотря на ряд сумасбродных выходок его матери, дело шло хорошо и приносило изрядный доход, пока Сидней не достиг совершеннолетия и к нему не перешло управление делами.

   Помещение конторы, отделанное с кричащей пестротой, как нельзя лучше соответствовало манере одеваться Сиднея. Сидней был очень высок и необыкновенно худ. На длинной шее сидела необыкновенно маленькая птичья голова. Одевался он всегда по последнему слову моды, и молодая девушка, войдя в контору, уловила сильный аромат духов. Ей бросилось в глаза, что сегодня ее шеф был еще бледнее и отвратительнее, чем обычно.

   Безучастным взглядом следил он за ее движениями. Она подала ему утреннюю корреспонденцию и собиралась удалиться, но он задержал ее, заговорив с нею:

   - Послушайте, мисс Беллмен, надеюсь, вы не будете говорить никому о том, что сказал я вам вчера?

   - Мистер Телфер, - спокойно ответила девушка, - я хотела бы вообще не касаться этой темы.

   - Я бы женился на вас, но... в завещании моей матери имеется параграф... - продолжал он бессвязно. - Но надеюсь, что как-нибудь его удастся обойти.

   Она стояла у письменного стола, слегка опершись на край его.

   - Я не выйду за вас замуж, мистер Телфер, даже если бы не было никаких условий в завещании вашей матери. Ваше предложение отправиться вместе с вами в Америку...

   - Дело в том, - боязливо заговорил он, - вы ведь не станете об этом болтать? Я в течение всей ночи никак не мог успокоиться, все время думал об этом. Я просил вас дать мне ответ в письменной форме, но лучше будет, если вы этого не сделаете.

   И прежде чем она смогла ответить, он продолжал:

   - Вы изумительно красивая девушка, и я влюблен в вас... - Голос его становился все визгливее и порой срывался на высоких нотах: - В моей жизни произошла драма... в самом деле, ужасная, выходящая из ряда вон трагедия. Если бы у меня было хоть немного разума, то я бы принял к себе на службу человека, который бы заботился о ходе моих дел. Теперь я сам начинаю это понимать.

   И вторично за последние сутки этот молодой человек пустился на откровенности с нею, сделав ей предложение, которое ее одновременно и удивило и оскорбило.

   Потом он внезапно прервал свой словесный поток и, сверкнув глазами, сказал:

   - Попросите ко мне Биллингема. Я хочу ему кое-что сказать.

   Сидя за пишущей машинкой, она тщетно спрашивала себя, не находятся ли его волнение и многоречивость в связи со слухами, которые ходили о положении дел в фирме Телферов.

   В кабинет вошел мистер Биллингем, скромный, маленький человечек, молчаливый и лысый. Безмолвно направился он в кабинет своего шефа и более не появился.

   Менее всего, глядя на него, можно было предположить, что он таит в себе преступный замысел, что он способен на преступление.

   После обеда Стефен Биллингем, директор и доверенное лицо фирмы Телфер, явился в правление Лондонского Центрального Банка и предъявил к уплате чек на сумму в сто пятьдесят тысяч фунтов.

   Деньги эти были ему безоговорочно выплачены, и тогда он поехал с полученной суммой в Лионский Кредит, где банкноты были обменены на французские франки.

   Всего он получил семь миллионов сто сорок шесть тысяч французских франков.

   О дальнейших действиях мистера Биллингема не было ничего известно. Его видели в такси, направляющимся на вокзал Чаринг Кросс, и затем след его терялся.

   Его не видели ни в портовых городах, ни на аэродромах, и полиция никак не могла объяснись, каким образом ему удалось исчезнуть из пределов островного королевства.

   - Это крупнейшее похищение за последние годы, - сказал прокурор, ознакомившись с происшедшим. - Я был бы очень рад, мистер Ридер, если бы вы занялись этим делом. Но, ради всего святого, постарайтесь не задеть своими действиями полиции. Обыкновенно, когда дело идет об убийстве, она не особенно беспокоится по поводу того, что кто-то вмешивается в ее функции. Но в тех случаях, когда в дело замешаны деньги, она очень щепетильна и более всего боится, чтобы кто-нибудь не вторгся в ее область. Займитесь этим делом и попытайтесь переговорить с Сиднеем Телфером.

   Прибыв в помещение фирмы Телфер, Ридер обнаружил присутствие знакомого лица.

   - Прошу прощения, мисс, но мне кажется, я имел удовольствие видеть вас ранее, - сказал он, обращаясь к шедшей навстречу и приветливо улыбавшейся девушке.

   - Ведь вы мистер Ридер, вы живете неподалеку от меня, - сказала она и добавила: - Вы пришли по делу мистера Биллингема?

   - Совершенно верно, - ответил он шепотом, словно говоря о безвременно почившем друге. - Я бы хотел повидать мистера Телфера, но, быть может, и вы могли бы дать мне исчерпывающие сведения.

   Единственное, что она могла ему сообщить, сводилось к тому, что Сидней Телфер вот уже с семи часов вечера находился в помещении фирмы в таком состоянии, что пришлось послать за врачом.

   - Я не думаю, что он смог бы принять вас, - сказала девушка.

   - Я принимаю на себя всю ответственность за последствия, - заметил Ридер. - Мистер Телфер... гм... ваш друг, мисс?..

   - Меня зовут Беллмен.

   Он заметил, как щеки девушки зарделись краской.

   - Нет, - ответила она, - я всего лишь его секретарша.

   Тон, которым были произнесены эти слова, открыл ему многое. Ридер был очень чуток по части определения отношений, существовавших на почве деловых встреч.

   - Он был по отношению к вам несколько назойлив? - пробормотал он, и она подозрительно поглядела на него.

   "Что могло быть ему известно? И какое это отношение имеет к исчезновению Биллингема?"

   Она бродила в потемках и тщетно пыталась установить соотношение вещей. Потом пришла к выводу, что откровенность будет самым лучшим способом внести ясность во всю эту неразбериху.

   - Он хотел бежать с вами! Великий Боже! - прошептал не на шутку перепуганный Ридер: - Он женат?

   - Нет, - коротко ответила молодая девушка. - Бедняга! По совести говоря, мне его жалко. Я боюсь, что он с трудом перенесет постигшую его утрату. И кто бы мог подумать, что мистер Биллингем способен на нечто подобное?

   - В этом вы правы, - прошептал Ридер и, печально покачав головой, занялся протиранием стекол своего пенсне.

   Взглянув на него, девушка решила, что пожилой сыщик вот-вот расплачется.

   - Я сейчас пройду к нему и посмотрю, в каком он состоянии.

   Сидней удивленно посмотрел на непрошеного гостя. Вот уже час он сидел за столом все в той же позе, склонив голову на руки.

   - Послушайте... что вам угодно? - слабым голосом произнес он. - Я никого не принимаю... Вы от прокурора?.. - Он чуть не выкрикнул последнее слово. - Какой смысл преследовать его, если я все равно не получу назад своих денег?

   Ридер выждал, пока он не успокоился, и потом продолжал беседу.

   - Я ничего не знаю, - ответил на его расспросы молодой глава фирмы. - Я здесь на положении манекена. Биллингем приносил мне чеки, и я подписывал их. Я не давал ему никаких указаний. Я ничего обо всем случившемся не знаю. Он сказал мне, что наши дела идут неважно... да, да, неважно, и что нам на следующей неделе для платежей потребуется полмиллиона... Господи! И после этого он исчезает со всей нашей наличностью.

   Сидней уткнул лицо в ладони и заплакал, как малое дитя.

   Ридер выждал несколько мгновений и потом сочувственным тоном продолжил допрос Сиднея.

   - Нет, меня здесь не было. Я выехал на пару дней отдохнуть в Брайтон. И полиция разбудила меня в четыре часа утра. Мы обанкротились. Мне придется продать свою машину, уйти из клуба...

   Сидней совершенно утратил всяческое представление о происходившем, и Ридер понял, что все дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.

   Прошла неделя, и о дерзком исчезновении Биллингема со всей наличностью фирмы перестали разговаривать. Биллингем исчез, словно в воду канул.

   В сырое и пасмурное утро Ридер, в поисках нового материала, направился в здание суда и прислушался к разбору мелких очередных дел.

   На очереди были два дела о буйстве в пьяном виде, ограблении мелочной лавки и тому подобные мелкие дела, пока, наконец, перед судом не предстала мисстрис Джексон и небольшой полный полисмен не доложил судье:

   - Перси Перромен N 97721 из дивизиона Л., -отрекомендовался он. - В половине третьего утра я стоял на дежурстве на углу Эдгвар-Род и увидел, как обвиняемая шла по дороге, таща большой, тяжелый чемодан. Завидев меня, она поспешила повернуться и быстрым шагом пошла в противоположную сторону. Это показалось мне подозрительным, и я последовал за нею. Догнав ее, я спросил, кому принадлежит этот чемодан. Она ответила мне, что чемодан принадлежит ей и что она спешит на поезд. В чемодане, мол, находятся ее платья. Так как чемодан был очень дорогой, из крокодиловой кожи, с серебряными застежками, то я потребовал, чтобы она предъявила мне его содержимое. Она отказалась. Отказалась она также назвать свое имя и указать свое местожительство. И тогда мне пришлось забрать ее в участок.

   После постового полисмена перед судом предстал дежурный по участку:

   - Задержанную доставили ко мне, и в ее присутствии я открыл чемодан. В нем находилось множество осколков...

   - Осколков? - недоверчиво переспросил судья. - Каких осколков?

   - Там находились обломки камня... Куски мрамора, господин судья! Она сказала, что собиралась устлать этими обломками мрамора садовую дорожку и что эти осколки камня она собрала на дворе виллы, в которой проживал скульптор. Она призналась, что взломала ворота его виллы и что чемодан взяла без спроса там же.

   Судья откинулся на спинку кресла и пробежал глазами протокол.

   - Но тут не упомянуто ее имя и местожительство, - сказал он нахмурясь.

   - Совершенно верно, она назвала адрес, но он оказался вымышленным. А имя свое она отказывается назвать.

   Ридер уселся на своем сиденье поудобнее и уставился, раскрыв рот, на обвиняемую.

   Она была очень большого роста и очень полной. Ее руки, лежавшие на перилах, были в два раза крупнее большой женской руки.

   Лицо ее нельзя было назвать некрасивым, но черты его были непомерно крупны.

   Глубоко сидящие карие глаза, широкий, несколько приплюснутый нос, правильно очерченный рот и двойной подбородок - таков был ее облик.

   Вред ли любители женской красоты причислили бы ее к излюбленному своему типу, но в то же время Ридер должен был признать, что некрасивой ее назвать нельзя было.

   - Я признаюсь, что с моей стороны это было очень глупо. Я не должна была делать этого, - сказала она мягким, грудным голосом. - Но как раз, когда я собиралась ко сну, у меня мелькнула эта нелепая мысль, и, не откладывая ее в долгий ящик, я тут же выполнила ее. Я могла бы себе позволить роскошь купить эти камешки, потому что в момент задержания при мне находилась пятидесятифунтовая банкнота.

   - Это правда? - осведомился у полицейского судья.

   Полицейский утвердительно кивнул головой.

   - Вы доставили нам множество хлопот своим нежеланием назвать себя и указать свой адрес... Мне понятно, что вам нежелательно, чтобы кто-либо узнал о вашем бессмысленном поступке, но если вы и впредь собираетесь упорствовать в своем нежелании назвать себя, то я буду принужден посадить вас в тюрьму на неделю.

   Женщина была просто, но хорошо одета, на руке ее мерцало кольцо с крупным бриллиантом. Ридер оценил кольцо в двести фунтов.

   "Мисстрис Джексон" решительно покачала головой.

   - Я не могу вам назвать себя и сказать, где я живу, - коротко заявила она.

   - Отвести в камеру для подследственных, - бросил судья. - И подвергнуть врачебному освидетельствованию. Меня интересует, что скажет о ее умственных способностях врач.

   Женщину вывели из зала суда, а следом за нею направился и Ридер.

   В коридоре он столкнулся с сержантом Уилльсом, приветливо ухмыльнувшимся ему.

   - Вот полюбуйтесь, - сказал он, указывая на лежащий перед ним чемодан. - Какого вы мнения об этой истории? Это что-то совсем новенькое. Я что-то никогда не слышал, чтобы крали щебень. Этот чемодан с его содержимым весит не меньше пятидесяти килограммов. Видно у этой женщины есть силенка. Парень, притащивший сюда чемодан, взмок до седьмого пота.

   Ридер осмотрел чемодан. Это был очень элегантный, чемодан, украшенный серебряными шарнирами и застежками, шелковая подкладка его была изорвана в клочки и покрыта мраморною пылью.

   - Очень интересно, - прошептал Ридер. - исключительно интересно. Вы больше ничего не обнаружили?

   - Нет, только вот еще эту пару перчаток, - сказал чиновник, указывая на пару больших кожаных перчаток.

   - Эти перчатки не впервые употреблялись во время такой работы, - пробормотал Ридер - Похоже на то, что в них переносили целую коллекцию различных мраморных осколков. Что у нее было в кармане?

   - Ничего, кроме банкнот с печатью центрального отделения банка. Быть может, это наведет вас на какое-нибудь след?

   После обеда мистер Ридер сидел у себя в кабинете. Неожиданно затрещал телефон. Сняв трубку, он услышал голос сержанта Уилльса.

   - Не могу ли я переговорить с вами? Дело касается банкнот.

   Несколько минут спустя в кабинет Ридера вошел сержант.

   - Эти банкноты были три месяца тому назад выданы мистеру Сиднею Телферу, - доложил, он, - а последний передал их своей экономке, некоей мисстрис Уелфорд,

   - И "мисстрис Джексон" не кто иная, как экономка мисстрис Уелфорд? - осведомился Ридер.

   - Да. Бедняга Телфер едва не потерял рассудок, когда я рассказал ему о том, что она арестована. Он тут же поехал подтвердить ее личность. Ее выпустили на поруки, и Телфер плакал, как ребенок, утверждая, что она не в своем уме. И как он боялся ее! Когда я привел ее в тюремную приемную, она бросила на него взгляд, и этим взглядом было все сказано. У него ноги подкосились.

   Ридер провел день в попытках выяснить что-либо относительно личности мисстрис Ревекки Алемби Мэри Уелфорд. Она была вдовой профессора университета Джона Уелфорда, умершего два года спустя после свадьбы.

   Потом она поступила на службу в семью Телферов и с четырехлетнего возраста находилась при Сиднее.

   Мисстрис Телфер назначила ее опекуншей над Сиднеем, и таким образом бывшая воспитательница стала опекуншей своего воспитанника и управляла всем домом Телферов.

   Дом Телферов также привлек внимание мистера Ридера.

   Он стоял у ворот и с любопытством взирал на красный двухэтажный дом. В это мгновение отворилась дверь, и на пороге показалась крупная экономка. Она несла ведро с золой. Ридер поспешил спрятаться.

   Затем, услышав, как захлопнулась дверь, он осмелился снова выйти уз своего убежища.

   Ридер оглядел садовые дорожки - они не были устланы мрамором. Сиднея Телфера не было видно, но сыщик знал, что он находится в доме. Поэтому он и выбрал место, с которого мог наблюдать за домом, сам оставаясь незамеченным его обитателями.

   Управление делами фирмы Телферов перешло в руки конкурсного правления, а сам Сидней по-прежнему был болен. Он послал своей секретарше уведомление, прося ее прибыть к нему на дом и поручив ей сжечь всю его "частную переписку". Далее он извещал ее о том, что вскоре уезжает за границу.

   Ридер ознакомился с содержанием этого письма, ибо он просматривал всю переписку, прибывавшую от Сиднея на адрес фирмы. И это письмо частично послужило причиной появления Ридера в этих краях.

   Спустились сумерки. К дому подъехал закрытый автомобиль, и, прежде чем шофер затормозил, из дома выскочил Сидней Телфер. В руках он тащил два больших чемодана и, швырнув их в машину, последовал за ними. Дверца захлопнулась, и автомобиль с большой скоростью понесся по дороге.

   Наступила ночь. Со стороны Реджент-парка надвигался густой туман, но Ридер все еще неподвижно стоял на своем наблюдательном посту.

   Дом был погружен во мрак, не было слышно ни малейшего шума, - казалось, он вымер.

   Но в доме продолжала находиться бывшая воспитательница Сиднея, его бывшая опекунша, ставшая ныне его женой. Эта властная женщина не только стала женою сумасбродного, болезненного юноши, но и фактически переняла руководство делами фирмы, хотя ничего в них не смыслила. Ридер не напрасно потратил свое время на собирание сведений. У него в кармане лежала копия брачного свидетельства, с неопровержимой ясностью устанавливающая подлинный характер отношений между юношей и его опекуншей.

   Туман несколько прояснился, что отнюдь не соответствовало намерениям Ридера; он предпочел бы, чтобы туман окутал его густой пеленой, позволив ему и в дальнейшем оставаться незамеченным.

   Затем произошло нечто совершенно неожиданное.

   К дому медленно подъехало такси. Из машины легко выпрыгнула молодая девушка.

   То была мисс Маргарет Беллмен.

   Ридер, выждав, пока такси уехало, вышел из своего тайника и направился к девушке.

   - О... Мистер Ридер! Как вы меня испугали! - воскликнула молодая девушка. - Я хотела навестить мистера Телфера, он болен, нет... его экономка написала мне, чтобы я его навестила.

   - В самом деле? Угодно вам позвонить или вы предпочтете, чтобы я это сделал за вас?

   Она ответила ему, что это излишне, потому что вместе с письмом она получила и ключ от дома.

   - Она осталась одна с мистером Телфером, который ни за что не хочет разрешить вызвать сиделку, - пояснила девушка, - и...

   - Я попрошу вас говорить тише, - прошептал Ридер. - Если мистер Телфер в самом деле болен...

   - Но ведь он же не может услышать нашего разговора, - удивленно прошептала в ответ девушка.

   - Почем знать? У больных людей всегда очень тонкий слух. Каким способом вам доставили письмо?

   - Мне принес его посыльный. Час тому назад.

   Никто не выходил и не входил в дом, кроме Сиднея. А Сидней, страшась своей властной супруги, выполнил бы слепо все ее предписания.

   - В письме вас не просили, - продолжал Ридер, - захватить с собою в дом письмо?

   - Нет, - возразила Маргарет, - но мисстрис Уелфорд позвонила мне по телефону и попросила меня захватить с собою письмо, потому что Сиднею было бы неприятно, если бы его частная переписка могла кому-либо попасться на глаза. Но почему вы меня спрашиваете об этом, мистер Ридер? Что-нибудь случилось?

   Он ничего не ответил и, протолкнув ее к двери, бесшумно последовал за нею.

   - Отоприте дверь, - прошептал он, - я пойду за вами. Делайте то, что я Вам говорю.

   Дрожащей рукою она отперла дверь,

   Передняя была слабо освещена, слева у лестницы находилась телефонная будка.

   Сверху послышался знакомый Ридеру голос:

   - Мисс Беллмен?

   Маргарет, чувствуя, как сильно бьется ее сердце, остановилась и взглянула по направлению, откуда доносился голос.

   - Да, мисстрис Уелфорд.

   - Вы захватили с собою письмо?

   - Да...

   Ридер незаметно прокрался вдоль стены за девушкой.

   - Очень хорошо, - продолжал грудной голос. Не угодно ли вам позвонить по телефону врачу - N 65876 - и сказать ему, что мистер Телфер нехорошо себя чувствует. Я попрошу вас закрыть за собою дверь, мистер Телфер не переносит звона.

   Маргарет вопросительно взглянула на сыщика, он утвердительно кивнул головой.

   Женщина, находившаяся наверху, явно хотела выиграть время, но чего ради было это ей необходимо?

   Молодая девушка прошла в телефонную будку. Ридер услышал, как за нею захлопнулась дверь, но то не был обыкновенный металлический стук, он уловил металлическое звяканье захлопнувшегося замка.

   Ридер насторожился. Он заметил, что у двери ре было ручки, и, кроме того, замочная скважина была закрыта небольшой металлической заслонкой. Приложив ухо к двери, он услышал голос девушки:

   - Но аппарат не в порядке... я... я не могу открыть дверь...

   Не теряя ни секунды, он бросился наверх. По лестнице и услышал, как впереди захлопнулась дверь. Не выпуская из рук свой зонтик, он бросился к двери.

   - Отоприте дверь! - закричал он.

   Но в ответ раздался лишь смех.

   Ридер повернул ручку зонтика, и в то же мгновение блеснула полоса стали: нижняя половина зонтика, словно футляр, упала на пол, высвободив стальной кортик.

   Вонзив кортик в дерево двери, он несколькими движениями проделал в ней отверстие и просунул в него дуло револьвера.

   - Отставьте кувшин в сторону, или я всажу вам в голову пулю! - крякнул Ридер.

   Комната была ярко освещена, и он увидел перед собою мисстрис Уелфорд, стоявшую около какой-то системы труб. Одна из труб уходила в пол. В руках она держала большой эмалированный кувшин, рядом с нею стояло еще с полдюжины кувшинов.

   В углу комнаты виднелся большой круглый котел, к которому вела медная труба. Женщина безучастно взглянула на дверь.

   - Он хотел убежать с нею, - сказала она просто, - после всего того, что я сделала для него.

   - Отоприте дверь!

   Мисстрис Уелфорд отставила в сторону кувшин и задумчиво провела рукой по лбу.

   - Сидней мой любимец, - сказала она, - я вынянчила его, воспитала его... В корабле было больше миллиона, но они все обманывают его.

   Она бессвязно заговорила об одном из неудачных начинаний фирмы Телфер: о попытках поднятия со дна морского потонувшего корабля. Это начинание стоило фирме немало денег. Не было никаких сомнений, что женщина была душевнобольной.

   - Отоприте дверь, мы спокойно потолкуем обо всем этом, - продолжал Ридер. - Я убежден, что идея с испанским кораблем была верной.

   - Не правда ли? - оживившись, спросила она и в то же мгновение поспешила к двери и отперла ее. Ридер вошел в комнату.

   - Прежде всего дайте ключ от телефонной будки, - сказал он, - вы введены в заблуждение относительно этой молодой особы. Она - моя жена.

   Сумасшедшая удивленно посмотрела на него.

   - Ваша жена? - переспросила она, и на лице ее медленно расплылась улыбка. - Господи... Как я была глупа! Вот вам ключ...

   Уговорив ее спуститься с ним вниз, Ридер освободил молодую девушку из ее заключения.

   Он прошептал ей несколько слов, и мисс Маргарет поспешила удалиться.

   - А теперь вы мне расскажите, откуда вам известно про кувшины? - приветливо осведомился он.

   Она присела на диван и, скрестив руки, стала смотреть на ковер. Потом она заговорила:

   - Меня научил этому Джон, мой первый муж. Он был профессором и интересовался электротехникой. Это все очень просто, раз в вашем распоряжении имеется достаточно энергии, - у нас в доме все делается при помощи электричества. У нас электрическое отопление, электрическая плита... И я увидела, что мой любимец разорен... Я выяснила, сколько у него осталось в банке денег... И я поручила Биллингему получить все деньги и доставить их сюда. Сидней ничего не знал об этом, Биллингем прибыл сюда вечером в его отсутствие. Я отослала Сиднея в Брайтон. И потом я все сделала... Я сменила замок у телефонной будки, провела туда трубу из этой комнаты, а проветрить телефонную будку было очень просто. После того, как все было кончено, я пустила в ход электрический вентилятор...

   Она рассказала ему о большой электрической печке в прачечной, но в это мгновение дальнейшее ее повествование прервало прибытие полиции и врача.

   Горько плача, покинула она зловещий дом, сожалея о том, что теперь некому будет штопать носки Сиднея и следить за состоянием его галстуков.

   Ридер прошел с инспектором на первый этаж и показал ему все оборудование.

   - Эта труба ведет в телефонную будку... - сказал Ридер.

   - Но ведь кувшины пусты, - перебил его удивленный инспектор.

   Ридер зажег спичку и опустил ее в кувшин. Спичка мгновенно погасла.

   - Углекислый газ, - пояснил он. - Его нетрудно добыть. Простейший способ: полить мрамор серной кислотой. Кислота хранилась в этом котле. Углекислый газ лишен цвета и запаха, но он очень тяжел, вы можете его лить, как жидкость. Она могла купить осколки мрамора, но побоялась, что странная покупка навлечет на нее подозрения. Поэтому она ночью отправилась на поиски мрамора. Она убила Биллингема. Каким-то способом заманив его в телефонную будку, она заперла за ним дверь и удушила его газом.

   - А что она сделала с трупом? - осведомился в ужасе полицейский.

   - Пройдите в прачечную, - пояснил Ридер. - Там вы ничего ужасного не обнаружите, но увидите электрическую печь. В этой печи можно сжечь не только человеческое тело, но и алмаз.

  

   В эту ночь мистер Ридер направился домой в большом смущении. В течение долгих часов он разгуливал по кабинету, мучительно размышляя об одном и том же.

   Перед ним была неразрешимая проблема: следовало ли ему извиниться перед Маргарет Беллмен за то, что он осмелился выдать ее за свою жену, или нет?

  

   Любопытство погубило немалое количество блестящих видов на будущее. Любопытство опаснее карт, алкоголя, безрассудной страсти. Немало людей в погоне за легким заработком и за богатством рисковали сойти с проторенной житейской дороги, чтобы угодить в неисследованные дебри жизни, и затем, быть счастливыми, если случай позволял им снова вернуться на прежний свой путь.

   Мо Лисский занимал в своих кругах солидное положение, которому ему удалось добиться в силу некоторых личных свойств.

   Он достиг бы и большего, если бы не был ослеплен неожиданно последовавшим предложением и если бы не поддался соблазну.

   Некий араб-аферист, по имени Эль Раббут, не раз совершал поездки в Англию. Иногда он прибывал с пароходами, груженными бананами, плывшими по маршруту Фунчал, Лас Пальмас, Танжир, Опорто, Лондон...

   Это был совершенно обыкновенный араб с желтоватым цветом лица и следами оспы на нем. Он говорил по-английски, потому что ему было суждено в юности попасть в руки американского миссионера.

   Этот араб приносил Мо большую пользу, потому что он ухитрялся провозить большие партии наркотиков в Триест и дальше на Восток. Не раз он возил ящики с апельсинами, в золотистую мякоть которых были вдавлены металлические капсюли с сахарином, кокаином, гидрохлоратом и прочим контрабандным товаром.

   Время от времени Раббут принимал на себя заботу о подобном грузе, труд его хорошо оплачивался, и он был доволен судьбою.

   Но однажды он повстречался с Мо в трактире "Четырех веселых моряков" и рассказал ему о вызвавшем много толков воровстве, учиненном шайкою анжерских воров в Феце.

   Воры похитили знаменитый смарагд Сулеймана, одну из крупнейших драгоценностей Востока.

   Никто, даже султан Абдул Азис, во времена самого жестокого денежного кризиса, не осмелился изъять этот камень из мечети Омара и обратить его в деньги.

   Но анжерцы не испугались святотатства, они вломились в мечеть, убили двух сторожей и исчезли, захватив с собою исполинский смарагд. А вслед им понеслись стенания и проклятия, раздававшиеся от западного побережья Марокко до Калькутты.

   Это не повлияло на решимость воров, все помыслы которых были направлены на подыскание платежеспособного покупателя. Эль Раббут, чьи свойства всем были известны, оказался также впутанным в эту историю.

   И вот об этом он и рассказал своему приятелю Мо Лисскому во время встречи с ним в трактире "Четырех веселых моряков".

   - Миллион песет чистого барыша для меня и для вас, господин, - сказал Раббут, уважавший Мо за его манеру расплачиваться полностью и в срок.

   - Но это сопряжено для меня с верной смертью, если история эта выплывет наружу, - добавил он многозначительно.

   Мо молча выслушал его и провел рукою по лбу. Мо был известен своим пристрастием к драгоценностям. То, о чем ему сообщил Раббут, отличалось от обычного рода его дел, но из газет ему было известно о баснословной цене камня, и не мог он устоять перед соблазном так легко и быстро заработать полмиллиона.

   То обстоятельство, что Скотленд-Ярд и полицейские управления всего мира охотились за девятью великолепными камнями Сулеймана, его особенно не беспокоило.

   Ему были достаточно хорошо известны подземные ходы, по которым камни переходили из рук в руки, пока их след не терялся. К тому же, если бы дело обернулось скверно, то всегда оставалась возможность выдать камень и получить обещанные за находку пять тысяч фунтов вознаграждения.

   - Я должен обдумать это предложение. Где находятся камни? - спросил он.

   - Здесь, - ответил, к большому его изумлению, Раббут. - Я мог бы их доставить вам через десять, пятнадцать минут.

   Дело представлялось Мо Лисскому очень заманчивым, и он искренне пожалел о том, что в настоящее время впутался в другое дело, к тому же не сулившее никаких материальных выгод.

   Мо Лисский был всецело поглощен в настоящее время Мэри Лу Плесси.

   Скверные женщины обыкновенно бывают очень скверными. А Мэри Лу была действительно скверной женщиной. Она была красива, стройна, и головка ее походила на головку пажа.

   Ридеру как-то случилось видеть ее: он выступал свидетелем по делу Варфоломея Ксаверия Плесси, очень смышленого француза, обладавшего способностью подделывать, и притом очень успешно, английские банкноты.

   Банкноты, выходившие из-под руки француза, были почти совершенно неотличимы от настоящих банкнот, но для Ридера в этом вопросе не существовало ничего невозможного.

   Он не только сумел отличить подделку, но и выследил фальшивомонетчика, и благодаря ему, Варфоломею Ксаверию Плесси пришлось познакомиться с английским судом.

   Судья спокойно и деловито изложил ему все мотивы, по которым подделку банкнот никоим образом нельзя признать похвальным поступком. Вряд ли эти рассуждения произвели на обвиняемого большое впечатление. Впрочем, на этот счет судья не заблуждался. Он знал, что гораздо более сильное впечатление произведет последняя краткая фраза, гласившая:

   - ...приговаривается к двадцати годам тюремного заключения.

   Любила ли Мэри Лу своего мужа или нет, - это был вопрос, на который нелегко было ответить. Надо полагать, что особенно нежных чувств она к нему не питала.

   Но она ненавидела Ридера. Она ненавидела его не за то, что он посодействовал тому, что супругу ее пришлось отправиться на покой, а за то, что во время судебного разбирательства он осмелился обронить следующую фразу:

   "Женщина, с которой обвиняемый состоял в связи".

   Она отлично понимала, что стоило Ридеру захотеть, и ей пришлось бы занять место на скамье подсудимых рядом с Плесси, но он этого не захотел. И это неуместное сострадание, проявленное по отношению к ней, заставило ее ненавидеть его всей душою.

   Мэри Лу занимала просторную квартиру на Портлэнд-стрит в доме, принадлежавшем ей и ее мужу.

   Эта парочка вела свои дела всегда на широкую ногу, и Плесси", прежде чем отправиться в тюрьму, обладал большой скаковой конюшней. Позже ему пришлось сменить роскошную квартиру на гораздо более скромный номер в Паккхерстской тюрьме.

   Мэри Лу продолжала жить в своей квартире.

   Прошло несколько месяцев, ее муж все еще сидел в тюрьме. Однажды она обедала в обществе Мо Лисского, ставшего некоронованным королем лондонского преступного мира. Он был небольшим, ничем внешне не примечательным человеком, носившим пенсне и более смахивавшим на профессора, чем на преступника.

   И все же он диктовал свою волю преступникам Англии, его слово было законом на многих ипподромах, в игорных притонах и подозрительных заведениях, давно привлекавших внимание полиции.

   Он командовал своими верными сподвижниками, заставлял смиряться соперников, облагал поборами всех мошенников и был гарантирован от неожиданного вмешательства полиции в его дела. Полиция не раз пыталась вмешаться в его начинания, но каждый раз ее попытки не приводили ни к чему и оставались безрезультатными.

   Мэри Лу стала идеалом Мо. Это очень отрадно, когда у вора и мошенника появляются какие-нибудь идеалы, остается лишь пожалеть, что идеалом Мо была такая недостойная особа, как Мэри Лу.

   С напряженным вниманием прислушивался он к ее словам, рука его нервно поигрывала цепочкой от часов, а глаза были устремлены на узор белоснежной скатерти.

   Он любил ее, но все же даже любовь не могла заглушить в нем голоса осторожности.

   - Это все очень хорошо, Мэри Лу, - сказал он. - Я готов признать, что могут покончить с Ридером. Но что будет потом? Поднимется шум и гам еще больший, чем если бы Эпсомское Дерби выиграл какой-нибудь фукс! А это очень опасно! Я никогда не интересуюсь "синими", регулярная полиция меня не интересует, но эта старая лисица сидит не в Скотленд-Ярде, а у прокурора, и можно сказать с уверенностью, что будь он на самом деле так глуп, как кажется, то его бы туда не послали. Как раз теперь мне представляется возможность сделать дело, на котором я заработаю больше, чем на каком бы то ни было другом деле. Неужели ты сама не можешь покончить с Ридером, не впутывая меня в эту историю? Ты ведь так ловка, я, право, не знаю, кто бы мог сравняться с тобою.

   - Разумеется, если ты боишься Ридера... - презрительно заметила она, и на ее тонких губах заиграла сострадательная улыбка.

   - Я? Боюсь?! Не говори глупостей, малютка! Покажи-ка лучше, на что ты способна без моей помощи. А если тебе не удастся справиться с ним, то тогда я примусь за него. Я боюсь его?! Послушай, что я тебе скажу: при желании я могу в два счета покончить с этим старым сычом!

  

   В канцелярии прокурора все были убеждены в том, что Ридер может сам позаботиться о себе. И когда полицейский инспектор Пейн явился сообщить, что он видел Лу в обществе самого опасного преступника Лондона, то прокурор самодовольно улыбнулся и заявил:

   - Нет, Ридер не нуждается в помощи и в охране. Если Вам угодно, я сообщу ему о вашем предостережении, но полагаю, все, что вы можете ему сказать, ему известно и без того. Разве Скотленд-Ярд не собирается что-либо предпринять против Мо и его банды?

   Лицо Пейна вытянулось.

   - Нам удалось дважды накрыть его, но каждый раз он представлял столь неопровержимые доказательства своей невиновности, что мы ничего не могли предпринять против него. Наш шеф заявил, что желает лицезреть его лишь при условии, что руки Мо будут в крови, потому что если ему удастся их вымыть, то он снова будет уже вне опасности. Это очень увертливый молодчик.

   Прокурор кивнул головой.

   - Но Ридер тоже очень ловок, - многозначительно сказал он, - Этот человек опаснее Мамбы. Вы знаете, что такое Мамба? Мамба - это очень красивая черная змея. Ее укус смертелен: человек умирает через две секунды после ее укуса.

   Несколько позднее прокурор вызвал к себе в кабинет Ридера.

   По обыкновению, Ридер вошел с виноватым и застенчивым видом, вводившим в заблуждение тех, кто не знал его ближе. С закрытыми глазами и не прерывая своего шефа, выслушал он сообщение о Мо и Мари Лу.

   - Слушаю, сэр, - сказал он, тяжело вздохнув. - До меня также доходили слухи об этом. Лисский? Ведь это человек, поддерживавший связь со всеми людьми, способными на противозаконные действия. При иных обстоятельствах, скажем во Флоренции, он возглавлял бы политическую партию. Это очень любопытный субъект, и у него очень любопытные друзья.

   - Надеюсь, тел удовлетворите свое любопытство без риска для собственной жизни, - предостерегающе заметил прокурор.

   Ридер снова тяжко вздохнул и открыл рот, словно собираясь сказать что-то. Наконец он промолвил:

   - Скажите... не бросает ли тень на наше ведомство то обстоятельство, что Лисский... все еще разгуливает на свободе?..

   Прокурор взглянул на него и затем решительно заявил:

   - Посадите его за замок. Ридер задумчиво кивнул головой.

   - Я не раз говорил себе, что это было бы наилучшим решением вопроса, - сказал он, и в глазах его засквозила меланхолия. - У мистера Лисского очень обширный круг знакомых с очень странными особенностями. Он водятся с голландцами, русскими, поляками, евреями, впрочем, в числе его приятелей имеется и один араб.

   Прокурор испытующе посмотрел на него.

   - Араб? Уж не думаете ли вы в смарагдах Сулеймана? Дорогой друг, в Лондоне несколько сот арабов, а в Париже вы их найдете несколько тысяч.

   - А в Марокко их несколько миллионов, - пробормотал Ридер. - Я упомянул об арабе лишь мимоходом. А что касается моей приятельницы мисстрис Плесси, то будем надеяться на благоприятный исход.

   И он удалился.

   Прошло около месяца, прежде чем он проявил интерес к этому делу. Он провел немало времени, гуляя около ипподрома, но ни с кем не разговаривал, никого ни о чем не расспрашивал.

   Как-то, возвратившись домой поздно ночью, он обнаружил у себя на столе узкий, плоский пакет, прибывший, как сообщила ему экономка, с послеобеденной почтой.