Дельвиг Антон Антонович - Статьи

оглянуться!

  

  

   Вы не дворяне, а купцы -

  

  

   Зачем за барями тянуться?

  

  

   На что то детям вашим знать.

  

  

   Что знают знатные дворяне!

  

  

   Их дело только торговать,

  

  

   Да деньги были бы в кармане:

  

  

   Они всего для них верней!

  

  

   Где золото не уважают?

  

  

   Без них с чинами у дверей, -

  

  

   А в двери не всегда впускают;

  

  

   Чего б соделать не возмог

  

  

   Богач, лишь только пожелает?

  

  

   А ваш воспитанный сынок

  

  

   Все виден в публике; бывает

  

  

   Приметно все, что он купец... {8}

  33. "ИСТОРИЯ ДРЕВНЕЙ И НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ". СОЧИНЕНИЕ ФРИДРИХА ШЛЕГЕЛЯ.

  Перевод с немецкого. Часть вторая. СПб., в тип. Александра Смирдина,

  

  

   1830. (370 стр. в 8-ю д. л.)

  Первая часть сего любопытного сочинения напечатана была в прошлом году. Решительно можно сказать, что до появления сего перевода мы не имели книги, в которой бы полнее и ученее излагалась история древней и новой литературы. Изучение же оной открывает таланту все пути ко храму Памяти. Мы не имеем недостатка в молодых поэтах; но они, к несчастию, терпят нужду в познаниях и теряют труды свои в нанизывании звучных слов, заключающих в себе мысли и чувства, много раз сказанные и пересказанные нашими лучшими писателями. В сей книге они увидят, что люди, увековечившие свои сочинения, были представителями своего народа и времени, и что нравственная высота их была плодом общего человеческого усовершенствования.

  Фридрих Шлегель, ученейший филолог нашего времени, одарен был пылкою, боголюбивою душою. Способный к поэтическим вдохновениям, он жаждал еще высших вдохновений, восторгов религиозных, и, не нашел их в протестантстве, лишенном всех обрядов, очаровывающих сердце и воображение, принял римско-католическую веру, которая почти столько же, как наша православная, готова во все мноразличные минуты треволненной жизни утешать и прощать нас, всегда нуждающихся в материнском ее утешении и прощении. Высок и славен тот художник, который смиряет в душе земную гордость и в своих вдохновениях признает влияние постороннее, едва ли им заслуженное, небесное. Такие чувства создали Рафаэля, такие чувства должны со временем произвесть и певца, который, как Рафаэль, познакомит нашу душу с радостями простыми, но упоительными, с наслаждениями, по которым можно предугадывать блаженство духов бесплотных и чистых. Вот чего желает Шлегель; вот что не нравится в книге его протестантам и некоторым католикам, подозревающим в нем агента иезуитского, - но что не может быть ни вредно, ни опасно для русских. Признаемся, что хваленая веротерпимость наша что-то очень походит на весьма непростительное равнодушие ко всему религиозному и что теплая вера отцов наших никому бы не повредила, но еще бы украсила и возвысила души наших художников. Тот ошибается, кто думает, что религия мешает полному развитию человеческих познаний. Никакая наука не вредна для ней, напротив, она в философических науках спасает нас от заблуждений. Она, позволяя уму свободно измерять силы свои, охраняет его от излишней самонадеянности, от смешного верования в свои выводы. Каждая новая система философическая есть новая ступень для ума, которому положено от бога непрестанно усовершенствоваться, распространяя и исследуя свои познания: но благодетельная вера удерживает нас от превращения какой-либо системы в секту, ибо последование положениям сей последней значит остановить ум на одной точке и из едва собранных результатов его сотворить свою религию. Сколько необыкновенных умов можно указать в истории философии, которые возвеличили сию науку, сохраняя меж тем в душе вечные, божественные истины. Поэзии ли после того чуждаться их? Поэзии ли, этому совершенному органу, кажется, созданному ангелами для прославления бога и творения рук его? У нас ли не желать поэтической наклонности ко святому в то время, когда мы в состоянии сотнями считать метроманов, а вряд ли найдем пятерых чистых энтузиастов в толпе стихотворцев русских? Словом, мы видим только хорошее в образе воззрения Фридриха Шлегеля и надеемся, что его книга принесет существенную пользу молодым литераторам нашим.

  Что сказать о переводе? {1} К сожалению, нечего, кроме благодарности за труд. Переводчик держался слишком буквально подлинника и оттого часто бывает темен. Некоторые места без немецкого текста нельзя понять. Жаль, если трудный и запутанный слог отобьет от чтения сей книги нетерпеливых читателей!

  34. "ТЕОРЕТИКО-ПРАКТИЧЕСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ О ВИНОДЕЛИИ". ПЕРЕВЕДЕНО С ФРАНЦУЗСКОГО И ИЗДАНО ИЖДИВЕНИЕМ ИМП. ВОЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА, ТЩАНИЕМ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОТДЕЛЕНИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА, АФАНАСИЯ СТОЙКОВИЧА.

  СПб., печатано в тип. Ивана Байкова, 1830. (369 стр. в 8-ю д. л.)

  Книга, нужная в нынешнее время, когда на виноделие многие русские капиталисты обращают живое внимание; собрание полное всех знаний, приобретенных по сему предмету в чужих краях, но, к сожалению, не примененное к нуждам и возможностям нашим и не пополненное изобретениями русскими.

  Нет плодов, нет овощей, из которых бы нельзя было делать вина. А сколько у нас есть губерний, в которых изобилие плодов еще никакой пользы не приносит; сколько земель, способных производить самыя нежные растения юга, оставлены на произвол природы невнимательностию помещиков,

  

  

   Безмятежных, не желающих,

  

  

   Не скорбящих, не теряющих {1}, но зато ничего и не выигрывающих! Однако число этих неприступных духов Шиллеровых приметно уменьшается. Нужда пробуждает деятельность общую, и богатая земля наша скоро будет приневолена платить нам все, что может: а чего она не может? Не надо только требовать неисполнимого. Например, от бургонского винограда, выросшего на крымской почве, нельзя ожидать вина, всем похожего на настоящее бургонское. Почва многое изменяет во вкусе и доброте винограда. Так, Асмансгейзер, вино из бургонского винограда, пересаженного на берега Рейна, уже более походит на рейнвейн, чем на бургонское. Впрочем, какая нужда, чтобы Крым, Астрахань, Кавказ, Дон и другие наши виноградные земли производили вина, совершенно похожие на иностранные; желательно только, чтобы они имели качественное достоинство сих последних. 35. "СЕВЕРНЫЙ ПЕВЕЦ, ИЛИ СОБРАНИЕ НОВЕЙШИХ И ОТЛИЧНЕЙШИХ РОМАНСОВ И ПЕСЕНЬ".

   ПОСВЯЩАЕТСЯ ЛЮБИТЕЛЬНИЦАМ И ЛЮБИТЕЛЯМ ПЕНИЯ. 2 ЧАСТИ. М., в тип. Лазаревых Института восточных языков, 1830. (В 1-й ч. 130, во 2-й

  

  

  

  134 стр. в 12-ю д. л.)

  Это "Собрание новейших и отличнейших романсов и песень" ничем не отличается от прочих русских песенников: тот же дурной выбор, та же небрежность типографическая и те же непростительные ошибки. Жалко, что до сих пор ни один хороший литератор не взялся за сей труд, вовсе не неблагодарный. У нас с удовольствием раскупают подобные книги, и можно очень легко собрать две довольно толстые части древних и новых песень, достойных памяти. "Северный Певец" нельзя сказать украшен, но обезображен двумя литографированными картинками. Издатель сей книги на 33 стран. 2 части приписал барону Дельвигу песню, ему не принадлежащую {1}. Б. Дельвиг благодарит за такое внимание, но отказывается от незаслуженной чести.

  

  36. "ЦИТРА, ИЛИ МЕЛКИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ г. ГРУНОВА".

  

  М., в тип. Решетникова, 1830. (35 стр. в 16-ю д. л.) "ДВА ПОСЛАНИЯ ВЫПИВАЛИНА К ВОДКЕ И К БУТЫЛКЕ. С ПРИБАВЛЕНИЕМ ПОСЛАНИЯ К

  

  

   г. ВЫПИВАЛИНУ". В СТИХАХ. М., в тип. Лазаревых Института восточных языков, 1830. (20 стр. в 8-ю д. л.)

  "СМЕРТЬ КУПЦА, ИЛИ ОТЕЧЕСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ СЫНУ ПРИ КОНЦЕ ЖИЗНИ.

  

  

   СОЧ<ИНЕНИЕ> АЛЕКСАНДРА ОРЛОВА".

  М., в тип. Н. Степанова, при имп. Театре, 1830. (32 стр. в 12-ю д. л.)

   "СТАРИЧОК-ВЕСЕЛЬЧАК, РАССКАЗЫВАЮЩИЙ ДАВНИЕ МОСКОВСКИЕ БЫЛИ".

  

   ПЕЧАТАНА С ИЗД. 1792 г., БЕЗ ИСПРАВЛЕНИЙ.

  М., в тип. Н. Степанова, при имп. Театре, 1830. (94 стр. в 12-ю д. л.)

  Гораций, в послании к Пизонам, советует молодым поэтам отдавать свои произведения на суд людей, известных познаниями, и после поправлять и не обнародовать их лет девять. Совет прекрасный, достойный последования! Но нет правила без исключений, и Гораций наверное бы посоветовал сочинителям нами объявляемых книжек не показывать никому и не поправлять оные, а просто держать их взаперти, пока они не пригодятся закурить трубку или затопить камин. - Не понимаем, как можно с 1792 года забытую глупость перепечатать в 1830-м?

  

  

  

  

   37

  "Северная пчела" давно уже упрекает "Литературную газету" в охоте клеветать на нее. Она два раза уже укоряла издателя оной {1}, будто бы он выдумал, что г. Ф. Б. пишет роман "Петр Иванович Выжигин"; теперь же в 126 N не верит существованию письма, из коего в 59 N "Литер<атурной> газеты" выписано доказательство, как "С<еверная> пчела" бывает неточна в своих известиях {2}. Издатель "Литературной газеты" приглашает издателей "С<еверной> пчелы" собственными глазами убедиться в достоверности и официальности сего письма; оно находится у него; а на первые укоры отвечает, что он о рождении нового Выжигина слышал от Н. И. Греча и от книгопродавца, его торговавшего. Для полного же доказательства, как "Литературная газета" беспристрастна, издатель ее давно уже желает, чтобы г. Ф. Б. написал хороший роман; хвалить же "И. Выжиги-на" и "Дмитрия Самозванца" нет сил. Что же делать! Как же быть!

  

  

  38. "БЕСПРИЮТНАЯ". ПОВЕСТЬ В СТИХАХ.

  

  

   СОЧИНЕНИЕ ПРОВА МАКСИМОВИЧА.

  СПб., в тип. имп. Воспитательного дома, 1830. (45 стр. в 8-ю д. л.)

  Это первое особенно появившееся произведение развивающегося молодого таланта. Имеет ли право рецензент встретить оное строгим судом? Нет! Критика разбирает строго только произведения писателей, уже достигнувших полного развития своего таланта, и намерения ея клонятся преимущественно к тому, чтоб выказывать в новом сочинении истинные красоты, которых оценка всегда поучительнее изобличения недостатков. Есть у нее и другое дело, легкое, но невеселое: стегать хлыстом насмешек вислоухих Мидасов. Сих последних у нас довольно. Радуешься хорошей книге, как оазису в африканской степи. А отчего в России мало книг? Более от лености учиться. Мы знаем почтенного поэта и наставника, кому посвящена повесть "Бесприютная" {1}, и желали бы видеть его начитанность в молодом поэте. Тогда бы он, верно, яснее был в своем рассказе, отчетливее в описаниях и, конечно, дал бы своему стихотворению новый образ, приличнейший предмету, чем давно избитые формы, в которые некогда так удачно были вылиты мастерские произведения Пушкина и Баратынского.

  40. "БЕЗУМНАЯ". РУССКАЯ ПОВЕСТЬ В СТИХАХ. СОЧИНЕНИЕ ИВАНА КОЗЛОВА. СПб., в тип. Александра Смирдина, 1830. (XI-33 стр. в 8-ю д. л.) РОЖДЕНИЕ ИОАННА ГРОЗНОГО. ПОЭМА В ТРЕХ ЧАСТЯХ. СОЧИНЕНИЕ БАРОНА РОЗЕНА.

  

  СПб., в тип. Плюшара, 1830. (108 стр. в 12-ю д. л.)

  Русская литература еще не живет полною жизнию. Люди, по охоте или по обязанности наблюдающие за нею, находятся в положении стихотворного Ильи Муромца {1}, который без помощи волшебного перстня просидел бы целый век над очарованной красавицей и не дождался ее пробуждения. Наша красавица пробуждается очень, очень редко и скоро опять засыпает до неопределенного времени. Ныне одна только блестящая звезда Пушкина воздвигает ее ото сна и то много, много раза два в год: другие же русские кудесники приводят ее только до степени лунатизма {2}. Что ж? Мы рады и бреду милой женщины: все ж по крайней мере слышишь ее! Притом же, благодаря Месмеру и его последователям, мы теперь знаем, что лунатики могут иногда говорить не хуже неспящих. В подтверждение сего положения укажем на две замечательные новые поэмы, недавно вышедшие из печати: "Безумная", сочинение Ивана Ивановича Козлова, и "Рождение Иоанна Грозного", сочинение барона Розена.

  Первой принадлежит без всякого сомнения пальма первенства, несмотря на дурно обдуманный план. Певец Чернеца и Натальи Долгорукой не исчерпал еще до дна кладязя чувств своих. В поэме "Безумная" каждый стих звучит не фистулою, но чистыми, полными тонами, прямо изникающими из прекрасного сердца. Это пение соловья, успокоивающее душу, но не удовлетворяющее фантазии. Разделяешь печаль с милым певцом и невольно сердишься на него, что он заставил нас плакать от несчастий вымышленных и рассказанных оперною актрисой, а не настоящею поселянкой. Безумная его театральная Нина, а не Офелия Шекспира, не Мария Кочубей Пушкина. Но черта, разделяющая естественное от театрального, не многими знаема, и недостаток в создании, нами замеченный в пьесе почтенного поэта нашего, выкупается, как мы уже сказали, изобилием чувств. Кто плакал, читая "Чернеца" и "Наталью Долгорукую", тот заплатит невольную дань чувствительности и при чтении "Безумной".

  В поэме барона Розена фантазия и машины холодного соображения взяли верх над чувствами и тем испортили все дело. Соломония историческая так занимательна, неплодие ее и неверность супруга так естественны, что не нужно было выдумывать никаких заклятий и разрешений какого-то Псковитянина, не надо было выставлять на сцену отвратительного Шигоны и соблазнов Елены Глинской; а следовало просто занять нас единственно несчастиями отринутой и невинной супруги и чувствами умилительными беспримерной матери. Потому стоило погрузиться в самого себя и, подобно И. И. Козлову, не жалея, высказать все чувства души своей поэтической, и поэма бы его несказанно выиграла. Сколько бы тогда холодных описаний оказалось ненужными, сколько бы прозаических стихов не было написано молодым нашим лириком. Сцена юродивого, оканчивающая поэму "Рождение Иоанна Грозного", хорошо выдумана, но неудачно выполнена. Молодые художники! списывайте более с натуры и не спешите писать на память, наугад {3}.

  

  

  

  41. "БОРИС ГОДУНОВ". СПб., в тип. Департ. народного просвещения, 1831. (142 стр. в 8-ю д. л.)

  Желаем от чистого сердца всем русским литературным газетам каждый новый год начинать свою библиографию, как мы ныне: уведомлением о книге, равной достоинством с историческою драмой А. С. Пушкина "Борис Годунов". Появление ее вполне вознаградило долгое, нетерпеливое ожидание любителей поэзии. Это не произведение, писанное с единственным намерением поскорее кончить и, получив за оное деньги, опять с тою же мыслию приняться за новое денежное предприятие. Нет, еще в 1825 году "Борис Годунов" был написан, а только в 1831-м вышел из печати. Истинный талант выше денег ценит свое искусство. Сколько история представляет поэтов, которые, терпя крайнюю бедность, не продавали своего таланта и, питаясь черствым хлебом и водою, не спеша, готовили для просвещенных современников и справедливого потомства яству бессмертную, нектар и амврозию, вкусную пищу древних богов и существ, не ограничивающих круг бытия своего краткою земною жизнию. Но, благодаря бога, Пушкин не равен с сими светилами горькою участию! Судьба не гонит его. Наш просвещенный монарх, которого недавнее царствование ознаменовано уже столькими необыкновенными событиями, столькими великими подвигами, кои могли бы прославить целое пятидесятилетие, несмотря на разнообразные царственные заботы, находит мгновения обращать живительное внимание свое на произведения нашего поэта. Счастливо время, в которое таланты не низкою лестию, а достоинством неискательным приобретают высокое покровительство и в которое правда так богата истинною поэзией {1}.

  Некоторых чересчур любопытных читателей и двух-трех журналистов занимает _важная_ мысль: к какому роду должно отнести сие поэтическое произведение? Один называет его _трагедией_, другой _драматическим романом_, третий _романическою драмой_ и так далее. К чему приведет их разрешение сей задачи? Не к познанию ли, по каким правилам судить новое сочинение? Назовите его, как хотите, а судите его не по правилам, но по впечатлениям, которые получите после долгого, внимательного чтения. Каждое оригинальное произведение имеет свои законы, которые нужно заметить и объявить, но единственно для того, чтобы юноши, учащиеся поэзии, и люди, не живо чувствующие, легче могли понять все красоты изящного творения. Воображать же, чтобы законы какой-нибудь поэмы, трагедии и проч. были непременными мерилами пьес, после них написанных, и смешно, и недостойно человека мыслящего. Пора убедиться нам, что человек, как бы учен ни был {2}, сколько бы правил ни знал, но не имеющий поэтического таланта, ничего необыкновенного не напишет. Сколько французов, сколько русских слепо верили в правила французской драматургии; и что же они написали? Ничего, что бы можно было читать после Расина, который не по трем единствам читается, перечитывается и будет читаться, а по чему-то иному, чего, к несчастию, и недостает ученым его подражателям.

  "Борис Годунов" бесспорно должен стать выше прочих произведений А. С. Пушкина. Поэма "Полтава" была, так сказать, переходом нашего поэта от юности к зрелому возрасту {3}, от поэзии воображения и чувств к поэзии высшей, в которой вдохновенное соображение всему повелитель, словом, от "Кавказского пленника", "Бахчисарайского фонтана", "Цыганов" и проч. к "Борису Годунову". Уже в "Полтаве" мыслящих читателей поразила эта важная простота, принадлежность зрелого таланта, чуждая безотчетных увлечений и блестящих эффектов, но богатая поэзией истины. В прежних поэмах Пушкина план и характеры едва были начертаны и служили ему посторонними средствами, разнообразившими длинный монолог, в коем он изливал свою душу. В "Полтаве" поэт уже редко выходит на сцену и не говорит из-за кулис вместо действующих лиц; нет! герои поэмы его живут своею, незаимствованною жизнию. И с историей в руке никто не уличит их в самозванстве! Одна завистливая посредственность бранила сие произведение, как, вероятно, будет бранить и "Бориса Годунова". Но не для нее поэт пишет, не ее слушают образованные читатели. Единственный недостаток поэмы "Полтава", по нашему мнению, заключается в лирической форме. Предмет сей следовало бы вставить в драматическую раму {4}. Сколько превосходных сцен осталось неразвитых потому только, что лирическая поэзия намекает, а не досказывает. Петр Великий, Карл XII, Мазепа, старец Палей, Кочубеи, дочь их, влюбленный казак, Орлик: вот восемь замечательных, первостепенных характеров, совершенно постигнутых поэтом! Мы готовы утвердительно сказать, что драма "Полтава" не уступила бы драме, нами разбираемой. Единство действия, сие условие, предписанное искусству самой природой, строго соблюдено Пушкиным {5}. Подобно солнцу, силою своею в порядке управляющему целою системой планет, Борис Годунов до последнего издыхания великим умом своим все держит, над всем властвует. Куда поэт ни переносится, везде влияние Бориса видимо, и только одна смерть его взвела на престол Самозванца. Характер Бориса, чрезвычайно заманчивый в самой истории, только в вялом романе "Димитрий Самозванец" выставленный бледным и безжизненным, не только выдержан нашим поэтом, но еще как будто помощию увеличительного стекла придвинут к нам. Мы видим самые тайные изгибы сердца его и везде признаем подлинность нами видимого. Пушкин в минуту восторга, кажется, снова пережил всю жизнь этого самовольного Эдипа нашей истории и ни одной строкой, ни одним словом нас не разочаровывает. Везде в Годунове видишь человека великого, достойного царствовать и быть благодетелем рода человеческого, но униженного ужасным злодеянием, которое, как фурия, его преследует и на каждое доброе дело его накидывает покров отвратительный. Видя, хотя и заслуженные, страдания великого человека, невольно умиляешься, невольно веришь, что кара за убиение невинного царевича падет на одну главу его и не тронет его невинного сына: но за чистую кровь Димитрия небо потребовало чистой жертвы, и нам, знающим судьбу сего семейства, тем трогательнее кажутся сии последние слова умирающего Бориса, вотще наставляющего сына, как царствовать:

  

  

  

  

  

   Умираю;

  

  

  Обнимемся; прощай, мой сын; сей час

  

  

  Ты царствовать начнешь... о боже,

  

  

  боже! Сей час явлюсь перед тобой - и душу

  

  

  Мне некогда очистить покаяньем.

  

  

  Но чувствую - мой сын, ты мне дороже

  

  

  Душевного спасенья... так и быть!

  

  

  Я подданным рожден и умереть

  

  

  Мне подданным во мраке б надлежало;

  

  

  Но я достиг верховной власти - чем?

  

  

  Не спрашивай. Довольно: ты невинен,

  

  

  Ты царствовать теперь по праву станешь,

  

  

  А я за все один отвечу богу.

  

  

  О милый сын, не обольщайся ложно,

  

  

  Не ослепляй себя ты добровольно.

  

  

  В дни бурные державу ты приемлешь:

  

  

  Опасен он, сей чудный Самозванец.

  

  

  Он именем ужасным ополчен.

  

  

  Я, с давних лет в правленьи искушенный,

  

  

  Мог удержать смятенье и мятеж;

  

  

  Передо мной они дрожали в страхе;

  

  

  Возвысить глас измена не дерзала -

  

  

  Но ты, младой, неопытный властитель,

  

  

  Как управлять ты будешь под грозой,

  

  

  Тушить мятеж, опутывать измену?

  

  

  Но бог велик! Он умудряет юность,

  

  

  Он слабости дарует силу... слушай:

  

  

  Советника, во-первых, избери

  

  

  Надежного, холодных, зрелых лет,

  

  

  Любимого народом - а в боярах

  

  

  Почтенного породой или славой -

  

  

  Хоть Шуйского. Для войска ныне нужен

  

  

  Искусный вождь - Басманова пошли

  

  

  И с твердостью снеси боярский ропот.

  

  

  Ты с малых лет сидел со мною в Думе,

  

  

  Ты знаешь ход державного правленья;

  

  

  Не изменяй теченья дел. Привычка -

  

  

  Душа держав. Я ныне должен был

  

  

  Восстановить опалы, казни - можешь

  

  

  Их отменить; тебя благословят,

  

  

  Как твоего благословляли дядю,

  

  

  Когда престол он Грозного приял.

  

  

  Со временем и понемногу снова

  

  

  Затягивай державные бразды.

  

  

  Теперь ослабь, из рук не выпуская -

  

  

  Будь милостив, доступен к иноземцам,

  

  

  Доверчиво их службу принимай.

  

  

  Со строгостью храни устав церковный;

  

  

  Будь молчалив; не должен царский голос

  

  

  На воздухе теряться по-пустому;

  

  

  Как звон святой, он должен лишь вещать

  

  

  Велику скорбь или великий праздник.

  

  

  О милый сын! ты входишь в те лета,

  

  

  Когда нам кровь волнует женский лик.

  

  

  Храни, храни святую чистоту

  

  

  Невинности и гордую стыдливость:

  

  

  Кто чувствами в порочных наслажденьях

  

  

  В младые дни привыкнул утопать,

  

  

  Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,

  

  

  И ум его безвременно темнеет.

  

  

  В семье своей будь завсегда главой;

  

  

  Мать почитай, но властвуй сам собою -

  

  

  Ты муж и царь; люби свою сестру -

  

  

  Ты ей один хранитель остаешься.

  

  

  

  

  Примечания

  Настоящее издание сочинений А. А. Дельвига представляет читателю все стороны его творчества: стихи, незавершенные драматические и прозаические опыты, критические и полемические статьи и письма. До сего времени единственной попыткой собрать воедино наследие поэта были вышедшие девяносто лет назад "Сочинения барона А. А. Дельвига" под редакцией В. В. Майкова (СПб., 1893) (далее: Изд. 1893) - издание, не преследовавшее научных целей и к настоящему времени совершенно устаревшее. На современном научном уровне издано лишь поэтическое наследие Дельвига: в 1934 г. в большой серии "Библиотеки поэта" появилось полное собрание его стихотворений, подготовленное выдающимся советским текстологом и историком литературы Б. В. Томашевским; это издание (Изд. 1934), повторенное с некоторыми дополнениями в 1959 г. (Изд. 1959), дало критически установленный текст стихов Дельвига и является основой для всех последующих переизданий, в том числе и для настоящего.

  Вслед за стихотворениями Дельвига Б. В. Томашевский предполагал издать и его прозу и письма, но не успел завершить эту работу. Он дал библиографию критических статей и писем, не вошедших в Изд. 1893, и описал сохранившиеся автографы Дельвига. История собирания писем поэта и оставшиеся до последнего времени неизданными письма сообщены в публикации Е. М. Хмелевской "Письма А. А. Дельвига" (ПК, с. 20-33).

  Особую сложность представляет установление корпуса критических статей Дельвига. Почти все они были напечатаны анонимно (ЛГ, 1830-1831). Первую попытку выделить их из числа других анонимных статей сделал В. П. Гаевский, пользовавшийся рукописями Дельвига; в дальнейшем атрибутирование статей в ЛГ выросло в особую исследовательскую проблему, связанную прежде всего с определением анонимных статей Пушкина (работы А. А. Фомина, Н. О. Лернера и в особенности Б. В. Томашевского и В. В. Виноградова. - см.: Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966, с. 218-220).

  Все эти достижения и сложности современного состояния изучения Дельвига предопределили отбор и распределение материала в настоящем издании. В первом его разделе - "Стихотворения" - представлено полностью поэтическое наследие Дельвига. В первой части раздела мы воспроизводим единственный прижизненный сборник стихов Дельвига, подготовленный самим поэтом, сохраняя авторское расположение стихотворений. Все тексты (за исключением одного, N 23, где в стихе 18-м введена авторская поправка по печатному экземпляру ИРЛИ) печатаются по этому сборнику.

  Вторая часть раздела - "Стихотворения, не вошедшие в сборник 1829 года" - включает ранние опыты, поздние стихи, написанные уже после выхода сборника, а также стихи, оставшиеся за его пределами по личным или цензурным причинам. Этот подраздел строится в хронологическом порядке. Источником текста в нем в ряде случаев оказывается не первая журнальная публикация, а более поздняя редакция автографа (это в первую очередь касается ранней лирики). Обоснование источника текста, а также перечисление существующих автографов читатель должен искать в Изд. 1934 и Изд. 1959. Уже после выхода этих изданий в ЦГАЛИ поступила тетрадь с автографами Дельвига, сообщенными Б. В. Томашевскому Н. Ф. Бельчиковым (ф. 2657, оп. 2, N 40), и обнаружился ряд автографов в ИРЛИ, с неизвестным ранее "Посланием к А. Д. Илличевскому" (1815) (см.: Теребенина Р. Е. Поступления в лицейское собрание пушкинского фонда. - Изв. ОЛЯ, серия лит. и языка, 1972, вып. 2, март - апрель, с. 176-184; шифр: ф. 244, оп. 25, N 379). Автограф "Стихов на рождение В. К. Кюхельбекера", находившийся в ЦГИА, ныне хранится в ЦГАОР - ф. 828 (А. М. Горчакова), оп. 1, N 98; в этом же фонде - копии нескольких ранних стихотворений. По Изд. 1934 печатаются лицейские стихи N 1-6, 8-9, 11, 16-17, 20-23, 25, 30-36, 37, 39-40, 42-43, 45-52; стихи 1817-1831 гг. N 55-56, 58-59, 61-64, 66-68, 70-71, 73-78, 81-82, 84, 86, 88-89, 92-93, 96-98, 121, 123, 125-132, 134; драматические и прозаические отрывки, коллективные стихи (N 4). Сверка текстов с автографами и печатными источниками позволила устранить некоторые неточности, вкравшиеся в особенности в Изд. 1959, работа над которым была прервана смертью Б. В. Томашевского. Ряд уточнений по рукописным источникам содержит также изд.: Дельвиг А. А. Стихотворения. Вступ. ст., подгот. текста и примеч. И. В. Исакович. Л., 1963 (Б-ка поэта, Малая серия.)

  В разделе "Статьи" - собраны рецензии и заметки, для которых авторство Дельвига устанавливается с полной достоверностью, на основании автографа или документальных свидетельств. Мелкие редакционные примечания и редакционные объявления, принадлежащие Дельвигу, в издание не вошли.

  Вслед за статьями мы помещаем небольшой раздел "Коллективное", куда входят четыре стихотворения, написанные Дельвигом вместе с Баратынским, Пушкиным и др., и две полемические статьи из "Литературной газеты", по свидетельству А. И. Дельвига, составленные вместе с Пушкиным.

  Основной корпус книги заканчивается разделом "Письма". Эпистолярное наследие Дельвига - памятник очень высокой ценности - и в историческом, и в психологическом, и в литературном отношении; он содержит первостепенной важности сведения о культурной жизни пушкинской эпохи, сохраняет для нас неповторимые черты личности поэта и является заметным образцом эпистолярной прозы 1820-х гг. - того времени, когда достигает своего расцвета жанр литературного письма. Письма Дельвига - органическая часть его творческого наследия, между тем они практически остаются читателю недоступными: они рассеяны в специальных изданиях и многие из них, известные только в дореволюционных публикациях, никогда не печатались полностью; текст их искажен купюрами редакторского и цензурного происхождения. В настоящем издании они собраны с возможной полнотой и публикуются или уточняются по автографам, хранящимся в ИРЛИ (письма Е. А. Баратынскому - N 21751 и ф. 93, оп. 3, N 425, письмо 1827 г.; К. М. Бороздину - ф. 244, оп. 25, N 247, 248; В. Д. Вольховскому - ф. 244, оп. 25, N 89; И. А. Гарижскому - ф. 58, N 36; в Главный цензурный комитет (2, 1826) - ф. 244, оп. 16, N 116; Н. И. Гнедичу - 91.1 с; В. И. Григоровичу - ф. 93, оп. 3, N 426, письмо 1826 г.; А. А. и Л. М. Дельвигам - N 26308; А. П. Елагиной-Киреевской - N 28559; Г. С. Карелину - ф. 93, оп. 3, N 428; В. Д. Карнильеву - N 26310; А. П. Керн - ф. 93, оп. 4, N 22; П. А. Осиповой - N 9017, ф. 244, оп. 17, N 73 (письмо 15 сентября 1826 г.); в Петербургский цензурный комитет (1829) - 93.1.6; П. А. Плетневу - N 26311; А. С. Пушкину - ф. 244, оп. 2, N 148; А. А. Рохмановой - N 26312; С. М. Салтыковой - N 26309; О. М. Сомову - ф. 244, оп. 25, N 248; С. С. Фролову - ф. 244, оп. I, N 424; П. И. Шаликову - N 4773); ЦГАЛИ (П. А. Вяземскому - ф. 195, оп. I, N 1829, 5084; письмо N 104 - ф. 171, оп. I, N 7; В. К. Кюхельбекеру, N 5 - ф. 256, оп. 2, N 11; N 8 - ф. 2567, оп. 2, N 268; М. А. Максимовичу, N 99 - ф. 314, оп. 1, N 23; И. В. Сленину - ф. 171, оп. 1, N 10); ГПБ (Н. М. Коншину, ф. 369, N 31); А. Н. Оленину (Архив Публичной библиотеки); ГБЛ (М. П. Погодину, Пог./II, 46.17); ЦГИА (В Петербургский цензурный комитет, ф. 777, оп. I, N 287; в Главный цензурный комитет (1827) - ф. 777, оп. 1, N 608); ЛОИИ (Н. А. Полевому, кол. 238, оп, 2, N 272/287). Ряд автографов писем остается неразысканным. В приложениях к книге печатаются ранние редакции стихов, подвергшихся значительной переработке, а также набросок неосуществленной статьи о "Димитрии Самозванце" и прозаические планы идиллий (ранее не публиковавшиеся)

  Научно-справочный аппарат сокращен с учетом специфики массового издания и содержит лишь сведения, необходимые для реального и историко-литературного понимания текста. В нем использованы (без специальной ссылки) данные изданий 1934, 1959 и 1963 гг., а также публикаторов и комментаторов данного текста; вместе с тем они учитывают и новейшие исследования о Дельвиге и его эпохе. В примечаниях непосредственно за порядковым номером произведения следует указание на первую публикацию; повторные публикации указываются лишь тогда, когда содержат иную редакцию текста. Отсутствие указаний на источник текста (кроме случаев, оговоренных выше) означает, что таковым является первая публикация (уточнения, возникшие в результате сверки с источниками, не оговариваются).

  Стихи Дельвига, как правило, не датированы автором (исключения оговорены в примечаниях); они датируются либо по месту автографа в тетради стихов (обоснование см. в Изд. 1934 и 1959), либо по реалиям, либо, наконец, по времени первой публикации. Дельвиг нередко печатал свои стихи много позднее написания, поэтому если первая публикация оказывается единственным основанием датировки, дата под стихотворением берется в ломаные скобки. Даты чтений стихов Дельвига в ОЛРС и ОЛСНХ устанавливаются по кн.: Базанов и архиву ОЛСНХ в Научной библиотеке им. М. Горького (ЛГУ). Сведения об упоминаемых в тексте исторических лицах см. в аннотированном именном указателе; о мифологических персонажах - в "Словаре".

  

  

   СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

  AT - Архив братьев Тургеневых: Переписка А. И. Тургенева с кн. П. А. Вяземским, вып. 6. Пг., 1921.

  Б - Благонамеренный.

  Базанов - Базанов В. Ученая республика. М.; Л., 1964.

  Баратынский, 1869-Сочинения Е. А. Баратынского. ... М., 1869.

  Барсуков - Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 1-22. СПб., 1888-1910.

  БЗ - Библиографические записки.

  Блинова - Блинова Е. М. "Литературная газета" А. А. Дельвига и А. С. Пушкина. 1830-1831. Указатель содержания. М., 1966.

  Боратынский, 1951 - Боратынский Е. А. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма. М., 1951.

  Вацуро - Вацуро В. Э. "Северные цветы": История альманаха Пушкина-Дельвига. М., 1978.

  BE - Вестник Европы.

  Верховский - Верховский Ю. Барон Дельвиг: Материалы биографические и литературные... Пб., 1922.

  Виноградов - Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961.

  Врем. ПК - Временник Пушкинской комиссии, 1962-1981, М.; Л., 1963-1985.

  Вяземский - Вяземский П. А. Полное собрание сочинений, т. I-XII. СПб., 1878-1896.

  Г - Галатея.

  Гаевский, 1-4-Гаевский В. П. Дельвиг. Статьи 1-4. - Современник, 1853, N 2, отд. III, с. 45-88; N 5, отд. III, с. 1-66; 1854, N 1, отд. III, с. 1-52; N 9, отд. III, с. 1-64.

  Гастфрейнд - Гастфрейнд Н. Товарищи Пушкина по имп. Царскосельскому Лицею. Материалы для словаря лицеистов 1-го курса 1811 - 1817 гг., т. I-III. СПб., 1912-1913.

  Гоголь - Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений, т. I-XIV. М., 1937-1952.

  ГПБ - Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

  Греч - Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.; Л., 1930.

  А. И. Дельвиг - Дельвиг А. И. Мои воспоминания, т. 1-4. М., 1912-1913.

  ИВ - Исторический вестник.

  Изд. 1829 - Стихотворения барона Дельвига. СПб., 1829.

  Изд. 1893. - Сочинения барона А. А. Дельвига. С приложением биографического очерка, составленного Вал. В. Майковым. СПб., 1893.

  Изд. 1934 - Дельвиг А. А. Полное собрание стихотворений / Ред. и примеч. Б. Томашевского. Вступ. статьи И. Виноградова и Б. Томашевского. Л., 1934. (Б-ка поэта, Большая серия).

  Изд. 1959 - Дельвиг А. А. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Б. В. Томашевского. 2-е изд. Л., 1959. (Б-ка поэта, Большая серия.)

  ИРЛИ - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

  КА - Красный архив.

  Керн - Керн А. П. Воспоминания. Дневники. Переписка / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. А. М. Гордина. М., 1974.

  Кобеко - Кобеко Д. Ф. Имп. Царскосельский Лицей: Наставники и питомцы. 1811 - 1843. СПб., 1911.

  ЛГ - Литературная газета.

  Лит. портф. - Литературные портфели, I. Время Пушкина. Пб., 1923.

  ЛН - Литературное наследство.

  MB - Московский вестник.

  Модзалевский - Модзалевский