Груссе Паскаль - Тайна мага

не найдете ли вы лихорадки?

   - Если бы она даже и была, то это прекрасная лихорадка, которую я рекомендую всем моим больным, - сказал добрый доктор. - Ее называют лихорадкой энтузиазма, и счастливы те, которые ею болеют!

   - Будет разговаривать! - нетерпеливо вскричала Катрин. - Иди, Мориц, за рабочими и распорядись переноской наших палаток и багажа!.. Что касается меня, то я ни за что не расстанусь более со львом. Я устраиваюсь здесь...

   - Хорошо, хорошо... - отозвался Мориц. - Будем надеяться, что тебе не придется быть обманутой в своих ожиданиях, сестренка.

   С этими словами молодой человек вскочил на свою лошадь и галопом удалился по направлению к прежнему лагерю. Вскоре он возвратился оттуда в сопровождении двенадцати рабочих, которые немедленно приступили к работам. Остальные люди прибывали мало-помалу; наконец явился и Гаргариди с багажом. Прибыв на новое место, почтенный лиценциат немедленно принялся за разбивку здесь нового лагеря, который к вечеру был окончательно готов...

   Уже пять дней кипела на новом месте работа и непрерывные удары кирок эхом отдавались в окружающих Хамадан горах. Между тем результаты далеко не соответствовали энергии рабочих и желаниям археологов: за все время было найдено лишь несколько изломанных и стершихся от времени медалей. Мадемуазель Кардик уже подумывала о вторичной поездке к Башне молчания, для нового совета со своими друзьями, как вдруг перед ней однажды словно из-под земли вылез маленький Гассан.

   - Точно черт... - смеясь, сказал лейтенант.

   - Скажите лучше, точно ангел, прилетевший на крыльях! - весело возразила Катрин. - Ну, как здоровье Леилы?.. Как поживает твой господин, мой маленький Гассан? Надеюсь, что ты пришел оповестить нас об их посещении, милый вестник?..

   - Да, ханум, господин и Леила уже находятся в пути и послали меня вперед, чтобы увериться, что они будут желанными гостями.

   - Разве можно в этом сомневаться?! Я сама иду им навстречу... Сопровождай меня, Гассан, чтобы я не сбилась с дороги!

   Мадемуазель Кардик удалилась вместе с мальчиком и вскоре встретила старого мага и молодую девушку, неторопливо ехавших на двух прекрасных белых ослах, покрытых богатыми попонами. Видя спешащую навстречу им хозяйку, гости сошли на землю. Молодая девушка обняла прекрасную Леилу и высказала прибывшим свою живейшую радость и благодарность за их посещение. Из-под своих густых, белых бровей старый маг с видимым удовольствием смотрел на молодую иностранку и казался тронутым ее грацией и веселостью.

   После первых приветствий сестра Морица поручила занимать старого гебра брату, а сама повела гостью в свою палатку, чтобы избавить не привыкшую к мужскому обществу Леилу от всякого стеснения. В палатке молодые девушки вступили в продолжительную дружескую беседу, которую прекратили лишь тогда, когда маленький Гассан заявил, что Гуша-Нишин собирается в обратный путь и спрашивает Леилу.

   Когда гости удалились, мадемуазель Кардик осведомилась о поведении старого гебра. Ей сказали, что Гуша-Нишин с таинственным видом прошел по линиям раскопок, держась рукой за бороду и бормоча странные слова на непонятном языке.

   - Он был доволен тем, что увидел? - спросила молодая девушка.

   - Он не удостоил нас своей беседой, - недовольно сказал лейтенант. - Из ваших рассказов я сделал заключение, что старик этот - серьезный человек, но теперь я вижу, что это просто шарлатан.

   - О, мессир лейтенант, не думайте так дурно о старом маге!.. Одна почтенная борода его может внушить уважение...

   - Борода, без сомнения, превосходная, мадемуазель, но верьте моему опыту, - этот почтенный человек себе на уме!..

   - Что касается меня, - проговорил Мориц, - то и мне Гуша-Нишин сегодня не понравился. Я испытываю сильное желание оставить эти раскопки и вернуться к моему первому плану...

   - О, прошу тебя, Мориц, не делай этого, подожди!.. - вскричала молодая девушка умоляющим голосом. - Чтобы удостовериться в тщетности наших поисков, нужно некоторое время... Обещай мне еще десять дней серьезной работы, и если в течение этого времени мы ничего не найдем, я уступлю...

   Не успела молодая девушка произнести этих слов, как вдали показалась фигура доктора Арди, в сильном волнении бежавшего из траншей.

   - Победа!.. - кричал он прерывающимся голосом. - Сюда!.. Идите скорей!.. Бегите же!..

   Молодые люди бегом бросились к месту раскопок, не веря неожиданному счастью. Но сомневаться было невозможно: из земли виднелся кирпичный зубец. Это стена, оборонительная стена!..

   Словно туманом застлало глаза Морица, его сердце сильно забилось, и молодой археолог готов был упасть. Не менее возбужденная, его сестра схватила один из инструментов и с блестящими глазами, с раскрасневшимися щеками начала счищать землю, покрывавшую древние стены: вскоре она открыла глазированную поверхность, о которую сталь инструмента скользила. Тогда, бросив кирку, девушка взяла мокрую губку и принялась обмывать глазурь. Через несколько секунд показалась бледно-желтая полоса, а вверху ее - замечательный по свежести колорита зеленый пальмовый лист. Катрин продолжала свою работу, и вслед за листом на свет Божий выглянуло изображение белой маргаритки на ярко-красном поле. Наши герои испустили крик радости. На минуту в глубине траншеи продолжался концерт радостных восклицаний, поздравлений и горячих рукопожатий. Эта минута вознаградила Кардиков за все перенесенные труды и опасности.

   - Здесь! здесь!.. - повторяла молодая девушка с влажными глазами. - Итак, вот эти стены, описанные Геродотом, которым удивлялись в древности!.. По твоей милости, дорогой брат, мы увидим их собственными глазами, и тысячи людей будут вновь ими любоваться...

   - Да здравствуют Мориц и Катрин Кардик! - с энтузиазмом вскричал лейтенант.

   - Да здравствует лейтенант Гюйон и хаким-баши! - смеясь и в то же время плача от радости, сказал Мориц.

   - Честь и слава этому бедному, нами оклеветанному, Гуша-Нишин! - прибавила молодая девушка. - Но возобновим, господа, работу... Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу всю стену... Что, если это не одна из семи стен Экбатаны, а просто какой-нибудь водоем, какая-нибудь другая постройка?!..

   - О, я дрожу от этой мысли!..

   Работа закипела. С величайшими предосторожностями, чтобы не повредить эмали, труженики начали разбирать кирпичи, соединенные между собой твердым, как алмаз, цементом. Таким образом, мало-помалу, в течение пяти дней упорного труда было добыто, вытащено из земли, снабжено надписями, пронумеровано и упаковано в большие корзины около трех квадратных метров стены.

   Особенно драгоценную находку представлял один фриз, изображавший охоту на львов. Жесты охотников, яростные прыжки преследуемых животных были воспроизведены на нем превосходно. Легкость рисунка, яркий колорит красок, художественная отделка, - все это показывало, что открытый фриз принадлежит к наиболее блестящей эпохе персидского искусства. Вокруг фриза был изображен роскошный венок из пальмовых листьев и маргариток, заключенный в изящные арабески.

   Еще в самый день открытия стен мадемуазель Кардик выразила желание послать гонца к Гуша-Нишину, чтобы известить его об успехе раскопок. Получив известие, старый гебр не замедлил лично явиться, чтобы осмотреть работы своих новых друзей. За первым посещением последовало второе, третье, - и вскоре все привыкли видеть старого гебра медленно ходящим вдоль траншеи, с загадочным взглядом, устремленным в землю. Доктор Арди, хаким-баши, как его все называли, тщетно пытался изучать эту загадочную личность. Почти абсолютная молчаливость старого гебра и бесстрастное выражение его лица сводили на нет все остроумные наблюдения доктора.

  

   Подняв занавес вьющихся растений, перенесемся теперь, читатель, в грот, где Гуша-Нишин принимал Морица и его сестру, и, миновав его, во вторую пещеру, служащую гебру рабочим кабинетом...

   Дед и его внучка работают за длинным каменным столом, загроможденным различными странными предметами: кабалистическими амулетами, символическими перстнями, манускриптами из пожелтевшей бумаги, покрытой клинообразными надписями. На полках, приделанных к гранитным стенам пещеры, расставлены кубы, тигли, компасы, угломеры - целый научный арсенал. Там же виднеются: человеческий череп, чучела крокодила, обезьяны и змеи; разное оружие: кинжалы, ятаганы, стрелы, палаши и множество других предметов самых различных эпох и стран.

   Уже несколько минут, как Гуша-Нишин, отбросив книгу, которую читал, погрузился в глубокое раздумье.

   Его внучка, согнувшись над рукописью из пергамента, занята перепиской каких-то ученых отрывков. Всецело поглощенная своим занятием, она не замечает, что дед остановил на ней свой глубокий взгляд.

   - Леила! - сказал он наконец торжественным тоном.

   Молодая девушка подняла голову.

   - Что, отец?

   - Оставь эти письмена, дочь моя. Я хочу с тобой говорить.

   Леила встала со своего места и, пересев к ногам старика, приготовилась слушать его речь.

   - Леила, - сказал Гуша-Нишин, - ты чувствуешь большое расположение к этим иностранцам, фарангам?

   - О, - отвечала девушка, внезапно покрываясь румянцем, - я люблю от всего сердца молодую фаранги Катрин!.. И знаешь ли, отец, она также меня любит!.. Мы с ней друзья...

   - К чему это? - строго перебил девушку старый гебр. - Пойми, дитя мое, что ты оказываешь честь этой иностранке своею дружбой.

   - Ах, отец мой, ты известен своими познаниями и мудростью, кроме того, твой почтенный возраст, твои добродетели... Но я, бедная девушка, разве я смею думать о себе столь же высоко?.. Вспомни то униженное положение, в каком находится у нас женщина... Я нахожу, что, напротив, молодая фаранги оказывает мне честь, обращаясь со мной, как с равной...

   - Дочь моя, - отвечал гебр голосом более торжественным, чем обыкновенно, - приблизилось время, когда я должен передать тебе великие тайны. Ты достигла возраста благоразумия. Заботливым воспитанием я старался укрепить в тебе здравый смысл и ум, которыми природа так скупо наделяет ваш несовершенный пол. Так как слабость сердца составляет непременное свойство женской натуры, то я и не буду упрекать тебя за это...

   - Отец, - печально проговорила Леила, - разве я не старалась всеми моими силами заменить тебе сына, которого ты так оплакивал?

   - "Старалась"... - с горечью повторил старый гебр. - Напрасные старания! Ты не могла мне его заменить и не заменила!.. Может ли слабая голова девушки вместить в себя великие тайны священных знаний, которые едва может объять человеческий ум?.. Нет, вы созданы лишь для того, чтобы смотреть за домашним очагом и укачивать на своих коленях детей. Вам не по силам, хрупкие создания, высокая судьба!..

   - Мое единственное желание - быть тебе угодной, отец, и я всегда старалась повиноваться тебе, - с покорностью сказала Леила.

   - Я и не жалуюсь на тебя, Леила, - более мягким тоном проговорил старик. - Ты девушка неглупая, достаточно образованная и не ветреная. Не ты виновата, но неумолимый рок... В нашем роду уже много веков сменялось, не прерываясь, мужское поколение, но Владыка жизни прекратил этот порядок!.. Таинственны и непостижимы веления твои, могучий Митра!..

   Старый гебр замолчал и с подавленным видом, опустив голову, погрузился в глубокие размышления. Молодая девушка, уважая его печаль, также замолчала.

   - Покоримся же неизбежности, - вдруг снова заговорил старик, поднимая голову, - и исполним наш долг до конца. Леила, пришло время, когда ты должна знать, какая страшная ответственность лежит на твоих слабых плечах. Узнай, что ты - последняя представительница рода, знаменитейшего из всех существующих под солнцем. Наш род был первым из тысячи других жреческих родов. Столетия служили наши предки у алтаря божественного Митры, храня, вместе с тем, тайные знания, открытые только избранным. Астрономия, философия, магия, сокровенная политика, история, литература, великая наука о природе - всем этим владели наши предки, постепенно накопляя сокровища знания и свято передавая их потомкам.

   - Долгое время члены нашего рода были в чести, славясь могуществом и святостью. Потом настали тяжелые времена упадка и гонений, а далее еще более тяжелое время полного распада. Наконец, ты сама видишь, дочь моя, какую судьбу влачат теперь последние представители некогда славного рода. Невидимые, презираемые всеми, вынужденные скрываться в глубине пещер, мы кажемся побежденными, и наши враги думают, что некогда славные маги теперь совершенно обессилены... Они не знают, невежды, что мы еще твердо держим в руках свои главные сокровища - сокровища науки, передаваемые неизменно от отца к сыну, и наши огромные богатства...

   - Как, отец!.. Ты живешь в такой бедности, отказываешь себе в самом необходимом, а на самом деле ты богат? - сказала удивленная Леила.

   - Да, в моих руках находятся огромные богатства. Но не прерывай меня; я открою тебе все по порядку... В те времена, когда великий бич Востока, Александр, сын Юпитера, появился на земле и подчинил мир своему мечу, Экбатана, царица Азии, славилась еще во всем свете своими богатствами, своими науками, своими искусствами и роскошью. Между всеми памятниками, свидетельствовавшими о ее великолепии, главным был храм Горящего Солнца, где мы, то есть мои и твои предки, были служителями. Но вот явился победитель и нагло потребовал дань. Пожары и грабежи сопровождали его шествие. Надо было покориться. Со смирением вручили наши предки гордым победителям ключи от сокровищниц, где хранились богатства храма Митры. Драгоценные каменья, дорогая утварь, богатые одежды из пурпура и шелка, художественные вазы, благоухающие смолы, редкие коренья, золото и серебро в монетах и слитках, - все это досталось пьяным македонским солдатам. Прекрасный Гефестион, любимец своего господина, получил львиную часть сокровищ, которые и стал разбрасывать направо и налево.

   - Печально, печально!.. - со вздохом произнесла Леила.

   - Но они не все взяли, - продолжал гебр торжествующим тоном. - То, что захватил победитель, не составляло и сотой доли того, что удалось сохранить от его ненасытной жадности.

   - Слава Митре!.. Но как же спасли наши предки от грабежа и жадного взора победителя свои сокровища?

   - Под основанием храма, открытого похитителю, был, он существует и теперь, обширный дворец, еще более роскошный, чем даже сам храм. Его подземелья изобиловали сокровищами, добровольно пожертвованными верными в течение столетий. Зная в совершенстве прошедшее, мудрые маги умели предугадать и будущее: они заранее предвидели, какое искушение могут представить для людской жадности собранные сокровища, и предусмотрительно придумали средство обмануть эту жадность - менее ценное они оставили в храме, а главнейшие богатства поместили под ним, в отдельном подземном помещении. Рабочие, которые строили этот второй дворец, самыми страшными клятвами обязались свято хранить в тайне его существование...

   - Удивительная предусмотрительность!.. - заметила Леила.

   - Да, хотя в делах человеческих часто бывает и так, что излишние предосторожности только вредят. Но продолжаю... Тайна эта передавалась из рода в род и сохранялась во всей строгости много столетий. Ключ к ней хранил старейший из всех магов и передавал его своему старшему сыну. Когда последний, после тщательного изучения наук, достигал совершеннолетия, его облекали в звание жреца Митры, а перед смертью отец открывал ему то место, где находятся сокровища, и указывал средства, как туда проникнуть... Таким образом из поколения в поколение нерушимо хранилась великая тайна. Тем временем политическая жизнь Азии шла своим чередом. Династии возникали и исчезали. Древнее наследство Кира, обширная империя Александра, разделенная и раздробленная на части, переходила из рук в руки. За Селевкидами следовали парфяне, арабы, монголы, турки... Передняя Азия, место избранное, колыбель человечества, где находился рай, где человек в первый раз возвел глаза к небу, чтобы поклониться божественному Митре, - эта земля, видевшая цветущие города Илион и Тир, Гомера и Фалеса, все богатства и все силы древнего мира, - была опустошена и разграблена ордами варваров, покрылась развалинами и в конце концов сделалась добычею турок. Даже в Фарсистане не сохранилось первоначальных имен некогда цветущих городов, которые падали один за другим, и там, где раздавался радостный шум человеческой жизни, теперь слышны только жалобные крики совы, да вой шакалов... Под действием воды, ветра, огня рушились стены, распадались храмы. Песок пустыни засыпал все скважины, сравнял и покрыл однообразным покрывалом еще недавно горделивые памятники цивилизации. Такова была судьба нашей славной Экбатаны. Лишь несколько холмов и посейчас обозначают местоположение царицы городов...

   - Едва верится в возможность таких переворотов! - вставила Леила.

   - ... Ислам заменил в Иране культ солнца, рушился прежний порядок, гебры удалились в изгнание, откуда и следили за падением царств. Сильные верою в свое возвышенное призвание, они терпеливо ожидали времени, когда Митре будет угодно возвратить своим верным их древнюю славу...

   - Ну, а тайна? - перебила Леила.

   - Сейчас скажу... В начале царствования Фет-Али-Шаха, - это было много лет тому назад, - я был в дороге, когда получил важное известие, внезапно призывавшее меня к одру смерти моего отца. Прежде чем умереть, старец, по стародавнему обычаю, пожелал доверить мне путеводную нить, которая должна была провести меня в чудный подземный дворец Митры. Из глубины Халдеи, где я тогда был по поручению своих родных, отыскивая себе невесту, я поспешил домой, но увы! - бесполезно. Было слишком поздно!.. Мой отец умер, унеся с собою в царство мертвых тайну, которая так долго хранилась в нашем роде.

   - Великий Боже!.. И ничего нельзя сделать, чтобы найти какой-либо след к ее открытию?

   - Всю мою жизнь я ищу, но напрасно. К этому несчастью присоединились еще и другие. "Несчастье, - говорит мудрая народная поговорка, - никогда не приходит одно"... На моих глазах один за другим умерли в раннем возрасте мои сыновья. Последний, твой отец, достиг зрелого возраста, но он умер, дав жизнь лишь тебе, его единственному дитяти. С какой надеждой ожидали мы твоего рождения!.. И какова была горечь разочарования!.. Какие упреки пришлось выслушать твоей матери! Но вскоре и она унесла свою печаль в страну теней...

   - Отец мой, прости меня...

   - Воля Митры священна! - не дал девушке договорить старик. - Надо без ропота преклониться перед его велениями. Прямая линия окончилась, но мы привьем хрупкую ветвь, которая нам осталась, к ветке другой фамилии. Скоро я выдам тебя замуж за одного из твоих двоюродных братьев. А в минуту моей смерти ты узнаешь от меня те тайны, которыми я владею, и в свою очередь передашь их своему старшему сыну.

   - Но эти тайны, отец мой, не будут ли бесполезны, раз путеводная нить ускользнула из твоих рук?

   - Я не теряю надежды ее найти и не откажусь от надежды, пока жив. У меня есть довольно точные указания о месте, где находится обширный подземный храм. Одно затруднение - Я не знаю, как найти вход. Теперь пришли фаранги. Знания молодого ученого, его способности, средства, проницательность, его неукротимая энергия родили в моей усталой душе цветок новой надежды.

   - Ты хочешь открыть свою тайну иностранцу? - спросила удивленная Леила.

   - Да сохранит меня от этого Митра!.. Он будет только рукою, а я - головою. Я укажу ему след, но лишь сам войду в святая святых!..

   - Но это будет обман! - оживленно сказала девушка.

   - Нисколько. Разве имеет право этот иностранец знать наши тайны? Я скажу более: не есть ли дерзость, достойная наказания, само желание молодого фаранги наложить свою руку на развалины нашей священной столицы? Но я не буду ему препятствовать в этом. Пусть он откроет семь стен, окрашенных семью цветами радуги, пусть камень за камнем унесет дворцы, где жили Дейок, Астиаг, Киаксар, Камбиз, Кир. Что касается меня, то для себя я сохраню лишь вход в подземелье, а с моей смертью ты укажешь этот вход твоему сыну... Но даже твой супруг не должен никогда знать этой тайны... Теперь ты видишь, дочь моя, как высок наш жребий и какие важные обязанности возлагаются на тебя!

  

   Раскопки шли превосходно. Старый Гуша-Нишин каждый день приходил наблюдать за их результатами и казался очень довольным успехом работ. Со стариком часто приходила и его внучка.

   Последней оказывалось со стороны хозяев самое любезное внимание. Под руководством сестры Морица молодая девушка делала быстрые успехи в изучении французского языка и мало-помалу привыкла к обществу. Беседуя со своей новой подругой, мадемуазель Кардик вскоре заметила, что в душе Леилы кроется какая-то тайна, которая ее мучает. Однако сестра Морица, со свойственной ей деликатностью, не старалась проникнуть в секрет девушки и только удвоила свою доброту и внимательность по отношению к ней. Тронутая этим выражением симпатии, Леила в свою очередь с удвоенным чувством доверия стала относиться к молодой француженке.

   Подобно всем женщинам Востока, внучка старого гебра была воспитана в духе подчинения и покорности; но она выгодно отличалась от прочих женщин своей страны солидным образованием. Это превосходство предохранило ее от узости взглядов и позволило ей более критически отнестись к предстоявшей ей судьбе. Надо заметить, что объяснения деда и его намерения пали, как свинец, на сердце Леилы. Тяготили ее и эти предстоявшие ей обязанности, которые сам Гуша-Нишин назвал ужасными; но особенно тревожили девушку слова старика: "Скоро я выдам тебя замуж за одного из твоих двоюродных братьев". Ах, зачем родилась она в этой стране, зачем принадлежит к этой касте, где девушка не может сама выбрать любимого человека!.. Как жесток Митра, вручая в слабые женские руки тайну стольких поколений!.. И насколько лучше ее судьбы та спокойная, свободная жизнь, которую вела Катрин!

   Чтобы рассеять свою грусть, Леила обращалась к своей подруге с бесконечными вопросами о Европе и европейцах. И Катрин не уставала описывать ей чудеса европейского искусства, величественные сооружения европейских городов, широкие улицы, освещенные магазины, театры Парижа и так далее.

   Иногда лейтенант Гюйон оставлял на время траншеи и принимал участие в беседе молодых девушек. Даже Мориц, отчасти сердившийся на дружбу сестры с Леилой, отнимавшую у него лучшего работника, часто не в состоянии был отказаться от соблазна поболтать с подругами, освежаясь стаканом шербета и лакомясь сочными фруктами. Только старый гебр предпочитал по-прежнему одиноко бродить по траншеям, да не было веселого доктора Арди, отправившегося в Тегеран к своим больным.

   Тем временем работы шли не прерываясь. Старый гебр объявил, что скоро можно будет приняться за раскопку цитадели, а затем и храма Митры. К сожалению, отпуск Луи Гюйона приближался к концу, и молодому офицеру вскоре предстояло возвратиться к месту своей службы.

   Накануне своего отъезда, чтобы воспользоваться последними минутами пребывания с друзьями, лейтенант с удвоенным усердием работал рука об руку с Морицем. Пришедшая к ним Катрин радостно рассказывала офицеру и брату, каким образом, благодаря счастливому удару кирки, она сейчас открыла превосходную погребальную урну. Леила, не отлучавшаяся от своей подруги, также явилась в траншею. В разговоре, против обыкновения, принял участие даже старый маг... Вдруг вдали показался бежавший со всех ног и крайне взволнованный Гаргариди.

   - Господа, господа!.. идите... идите скорей! - кричал грек задыхающимся голосом.

   - Что там такое? - хладнокровно спросил, не прерывая работы, Мориц, слишком привыкший к бурным выходкам своего слуги, чтобы придавать им значение.

   - Будьте так добры, господин, положите кирку и зайдите на минуту в свою палатку, чтобы переодеться...

   - Переодеться? Да вы с ума сошли, Гаргариди?! Я нахожу, что мой костюм вполне хорош для работ.

   - Для работ - да, совершенно верно. Но для приема представителей власти!..

   - Каких там представителей? Если приехали гости, скажи им, пусть идут сюда, я не могу бросить работу.

   - Но, господин, - с безнадежной миной проговорил Гаргариди, - я вам повторяю, что это очень важно...

   - Что важно? Да объяснитесь же наконец!..

   - Увы!.. Я сильно опасаюсь, что дело идет о прекращении раскопок.

   - О прекращении раскопок? Ничего не понимаю!

   - А работы в таком прекрасном положении! - жалобно произнес Аристомен. - Такое хорошее место! И все это, все пропадет! Боже мой!..

   Аристомен прослезился и принялся усердно тереть глаза платком сомнительной чистоты. Как ни привык Мориц к выходкам своего слуги, но тут его терпение лопнуло.

   - Да какой там черт хочет явиться? - нетерпеливо вскричал он. - Мне некогда с тобой болтать. Говори прямо или оставь меня в покое!

   - Господин, - с обиженным видом возразил Гаргариди, положив платок в карман. - Я желал приготовить вас к неприятной новости, - и смею уверить, никто более меня не способен к столь деликатной обязанности; так, по крайней мере, думал мой бедный папа. Но если вам угодно, я прямо скажу вам, что два полицейских сыщика пришли из Хамадана и требуют вас к ответу.

   - Полицейские! - воскликнула Катрин. - Что им здесь надо?

   - Не могу вам этого сказать, мадемуазель, но думаю, что это не предвещает хорошего! И фигуры их... брр!.. Я еще ел тогда курицу! - сказал Гаргариди с трагическим содроганием.

   - Как!.. потомок мессенского героя испугался простых полицейских? и еще персидских?.. - смеясь заметил лейтенант.

   - Что поделаешь, господин лейтенант! Это выше моих сил.

   - Ну, ладно, постарайтесь теперь хоть на минуту вдохновиться героизмом предков и подите, приведите сюда персидских стражей порядка! - приказал Мориц.

   Гаргариди медленно удалился.

   - Что бы это могло значить? - с беспокойством спросила брата Катрин.

   - О, совершенно ничего, уверяю тебя. Какой-нибудь придира просто хочет сорвать с меня несколько туманов. Я привык к этому еще в Сузе.

   Через несколько минут к траншей снова приблизился благородный Аристомен. За ним шли два субъекта с отталкивающими физиономиями, одетые в персидскую полицейскую форму.

   Мориц сделал несколько шагов им навстречу, но, взглянув на подозрительные лица гостей, заменил приготовленные слова приветствия холодным вопросом:

   - Что вам от меня нужно, господа?

   Вместо всякого ответа один из полицейских вытащил из кармана бумагу и гнусавым голосом начал читать длинный фирман, в котором объявлялось, что данное Морицу Кардику разрешение производить раскопки в окрестностях Хамадана теряет свою силу, все работы его должны быть немедленно прекращены, и местность очищена.

   - Прекратить работы! - запальчиво вскричал Мориц, с такой силой ударяя киркой, что комья земли полетели во все стороны. - Кто вы такие, что смеете говорить со мной подобным образом? Разве вы не знаете, что плохие шутки не всегда оканчиваются удачно?

   - Мы и не думаем шутить, - возразил один из полицейских, человек мрачной, угрожающей наружности. - Знайте, что если вы откажетесь подчиниться фирману, мы вынуждены будем силой заставить вас повиноваться.

   - Что такое? - вскричал Мориц. - Разве вы не знаете, что миссия моя официальная: я послан своим правительством, и повелитель Ирана дал мне свое разрешение!

   - Он дал свое разрешение, - с усмешкой сказал полицейский, - но в его власти и взять его обратно. Не может же "Убежище Вселенной" спрашивать вашего позволения, чтобы переменить свое мнение!

   - Так что же, вы посланы сюда его величеством? - спросил Мориц.

   - Нет, но мы посланы его превосходительством принцем Абдул-Азисом, светлейшим губернатором Хамадана, - надменно отвечал перс.

   - Вот как! Но скажите мне, бывает ли слуга могущественнее своего господина? Что мне ваш губернатор, когда я имею в кармане фирман самого шаха!

   - Повторяю вам, - угрожающе сказал посланец, - что если вы осмелитесь не повиноваться приказанию его светлости, то берегитесь!

   - Смеюсь я над его светлостью и его угрозами! Французский посланник сумеет заставить его уважать права французов.

   - Ну, а те, что работают у вас, - со злостью заметил перс, - они тоже будут смеяться, когда их за ослушание будут сажать на кол, вешать, бить палками? Подчинитесь, повторяю вам!

   Угрозы полицейского, действенность которых Мориц хорошо знал, сильно поколебали его решимость. Но, с другой стороны, возможно ли было без сопротивления выполнить это наглое требование, разбивавшее все его надежды? Не зная, что делать, Мориц раздумывал, когда к нему подошел старый гебр.

   - Нечего колебаться, - сказал он вполголоса, - нужно подчиниться и прекратить работы.

   - Как! - вскричал Мориц, не веря своим ушам, - ты ли говоришь мне это, Гуша-Нишин?

   - Подчиниться на время, - сказал гебр на ухо молодому человеку. - Верь мне, это единственный выход. Прошу тебя, не теряй времени.

   Но так как Мориц продолжал еще раздумывать, то Гуша-Нишин добавил строгим голосом:

   - Обманывал ли я тебя когда-нибудь, молодой человек? Ведь ты достаточно проницателен, чтобы догадаться, что главная ответственность падет на меня... Я тебе повторяю, подчинись для вида...

   Чувствуя, что по совести он не имеет права подвергать гебров гневу губернатора, Мориц наконец согласился на предложение мага.

   - Я оставляю работы, - сказал он посланным, - но знайте, что прекращаю их лишь на время. Я протестую против насилия и немедленно явлюсь объясниться с вашим губернатором; если же он не удовлетворит мою жалобу, я еду в Тегеран.

   - Дело! - сказал полицейский. - Но знайте еще, что мне приказано оставаться здесь до тех пор, пока рабочие не очистят траншей и не возвратятся в свои дома. Я жду!

   - Дети! - вскричал тогда Гуша-Нишин, обращаясь к рабочим. - Владыка всех живущих желает, чтобы вы немедленно оставили работы. Возвратитесь в свои жилища и поклонитесь Ему, Оку мира, не вопрошая Его судьбы!

   Услышав эту речь, гебры тотчас приостановили работу, сложили инструменты, собрали все пожитки, и выстроившись в ряд, направились мимо своего пастыря в горы.

   - Хорошо! - сказал посланец губернатора. - Теперь данное мне поручение исполнено.

   - Больше вам нечего здесь делать, - сказал Мориц. - Гаргариди, проводи их!

   Когда полицейские скрылись, Катрин с плачем бросилась на шею брата.

   - Какое насилие, какая чудовищная несправедливость! - говорила она. - Но ты протестуй, Мориц! Господин Гюйон, нет ли у вас влиятельных знакомых в Тегеране?

   - Дорогая мадемуазель Катрин, - сказал лейтенант, - будьте уверены, что я сделаю все от меня зависящее для того, чтобы эта проблема была решена. И думаю, что мои хлопоты не останутся без успеха.

   Тем временем Гуша-Нишин отозвал в сторону Морица, который, казалось, не разделял оптимистических надежд лейтенанта.

   - Молодой человек, - сказал он, - я читаю твои мысли. Ты не надеешься ни на путешествие в Тегеран, ни на объяснения с губернатором Хамадана. Твои опасения вполне основательны. Но не падай духом!

   - Но что же ты предполагаешь делать? - недоумевающе спросил Мориц.

   - Положение затруднительное, но столетние притеснения научили нас, что делать в затруднительных случаях. Обманутые сами, мы сами обманем. Нам не позволяют работать днем, так будем работать ночью. Нас могут заметить на поверхности земли, будем продолжать раскопки под землей.

   - Под землей! Что ты хочешь сказать?

   - Я знаю невдалеке отсюда колодец Гуль-Гек во сто футов глубиною, никому неизвестный. Если из этого колодца проложить подземный ход в этом направлении, какое я тебе укажу, то он приведет вас в узкий коридор, идущий прямо к цитадели. Одно неудобство - тебе придется платить рабочим за подземную работу двойную, может быть, даже тройную плату. Но ведь тебя это не остановит?

   - Меня остановит! Да я готов с удовольствием истратить на раскопки все, что имею, до последней полушки!

   - Тогда нечего медлить. Хочешь ли ты сегодня же вечером пойти со мною и осмотреть Гуль-Гек? Я предупреждаю тебя, что ты не подвергаешься ни опасностям, ни неожиданным затруднениям.

   - Я не боюсь ничего! - вскричал Мориц. - Говори, в котором часу мы отправимся?

   - Сегодня вечером, когда спрячется луна.

   - Согласен.

   - Итак, ровно в полночь ты будешь у подошвы горы Эльвенд, возле упавшего столба, обозначающего место погребения некогда похороненного там чиновника. Я тебя буду ждать там, и мы спустимся вместе.

  

   В полночь, лишь только луна начала скрываться за горизонтом, Мориц, согласно условию, прибыл к разрушенному столбу у подошвы Эльвенда. Старый маг был уже там. Он опирался вместо обычного посоха на тяжелый железный лом и нес в руках свернутую веревочную лестницу.

   Обменявшись приветствиями, оба отправились в путь. Ночь была светлая; на небе блестели звезды, и луна, еще не успевшая совсем зайти, проливала слабый свет на дорогу. Старик смелым и решительным шагом шел впереди. Мориц следовал за ним молча, погруженный в свои печальные думы. Внезапная остановка работ крайне расстроила молодого человека, и хотя мадемуазель Кардик употребляла все усилия, чтобы рассеять мрачные мысли брата, старания ее на этот раз остались без успеха.

   Время от времени гебр приостанавливался, как бы ориентируясь в окружающей местности. При этом он бормотал невнятные слова на каком-то хрипящем, странном языке, - Мориц предположил, что это или язык древних персов, или тайный язык магов, - а иногда сопровождал их странными жестами: подымал руки вверх, потом опускал их подобно крыльям и запрокидывал назад голову, словно от самого неба ожидал каких-то сверхъестественных указаний. Все это Гуша-Нишин проделывал, как бы забывая о присутствии молодого француза. Между тем последний видел в поступках мага простые уловки шарлатана, имевшие целью его одурачить, и чувство недоверия все более и более стало овладевать им. Наконец, выждав, когда старик остановился и, смотря на небо, вновь начал свои заклинания, археолог положил свою руку на плечо его и холодно спросил:

   - Чего ищешь ты, Гуша-Нишин? Не говорил ли ты сам, что хорошо знаешь колодец Гуль-Гек?

   - Я его знаю, молодой человек, - замогильным голосом ответил гебр.

   - В таком случае, почему мы прямо не идем к нему?

   - Чужеземец, я вопрошаю звезды, можно ли мне вместе с нечистым фаранги проникнуть в места, которых еще никогда не оскверняли шаги неверных.

   - Что за вздор! - воскликнул Мориц. - Я не дитя, чтобы дурачить меня подобными отговорками. Скажи мне прямо, уверен ли ты действительно в успехе подземных раскопок?

   Гебр, сложив руки на груди и склонив голову, не ответил ни слова.

   - Отвечай! - повторил Мориц.

   Еще несколько мгновений старик продолжал молчать. Потом, подняв голову и простерши руки к небу, он вскричал:

   - Просвети меня, Митра! И вы, звезды небесные, внемлите молению ничтожнейшего из ваших служителей и вдохните в меня таинственный дар предвидения! О, со слезами молю вас, обитатели неба, даруйте мне силу разумения! Горе мне, нечестивому безумцу, если я обманываюсь, признавая в юном иностранце того, о котором сказано было в "Книге", что он должен прийти с запада и возвратить нам минувшую славу!

   - Что говоришь ты? - спросил Мориц. Гуша-Нишин глубоко вздохнул. Но внезапно магом, казалось, вновь овладел припадок исступления.

   - Довольно! - завопил он. - Не спрашивай меня, юный смельчак! Иди, куда ведут тебя звезды. Отдайся судьбе. Да исполнятся пророчества. Твоя слабая рука избрана Митрой, чтобы исполнить его веления. Вперед! Звезды это приказывают.

   Словно в припадке безумия, старик большими шагами направился вперед, так что Мориц едва поспевал за ним. Между тем тропинка, которой они шли, скоро кончилась. Потянулась дикая местность, заросшая терновником, через который приходилось пробиваться силой. Его иглы рвали белое платье гебра, а куски скал, там и сям торчавшие из земли, кололи его голые ноги. Несмотря на это, он, казалось, не шел, а летел на крыльях.

   Так прошло около часа. Наконец гебр остановился и, обратив свое лицо к небу, сказал:

   - Ну вот, мы и у цели. Судьба исполняется... Подождем! Когда Альтаир покажется на горизонте, а Процион спрячется, тогда гебр приведет тебя к таинственному колодцу... Но помни, несчастный иностранец, если когда-нибудь ты изменишь тайне, в которую я тебя посвящу...

   - Бесполезно пугаешь ты меня своими угрозами, - спокойно возразил Мориц. - Повторяю тебе, старик, я не дитя. Я уверен, что, если ты согласился показать мне вход в подземелье, так единственно для того, чтобы отсюда извлечь для себя какую-нибудь выгоду. Оставь поэтому притворство. К чему дожидаться твоих звезд, когда они здесь ни при чем, и мы только напрасно теряем время?

   Старый гебр злобно взглянул на своего спутника, но не отвечал ни слова, продолжая стоять неподвижно. Лишь когда прошло несколько минут, Гуша-Нишин воскликнул:

   - Альтаир показался! Звезды заговорили. Идем!

   С этими словами старик уверенным шагом направился к месту, заросшему ветвистым кустарником. Пробравшись через эту живую изгородь, оба спутника очутились на широкой, вымощенной камнем площадке.

   - Вот вход! - сказал торжественным голосом Гуша-Нишин, зажигая фонарь и указывая Морицу на большую плиту. - Всмотрись в свою совесть, молодой фаранги: если в сердце твоем скрывается хоть одна задняя мысль, если твоим намерениям не достает правды, если, одним словом, твоя душа не так чиста, как душа только что рожденного ребенка, - берегись проникать в это святилище! Есть еще время...

   - В свою очередь и ты, старик, оглянись на себя, - решительно сказал Мориц, - и спроси свою совесть, имеешь ли ты право войти в это подземелье? Если так, то идем. Я следую за тобой.

   Отступив на шаг, гебр испустил глубокий вздох и задумался. Но его колебание было непродолжительно: через минуту он подал Морицу тяжелый лом и решительным голосом сказал:

   - Твои руки крепки и сильны, фаранги... Подыми плиту, и да хранит нас Митра!

   Мориц взял лом, просунул один из его концов под край плиты и, употребив все усилия, поднял ее. Черное зияющее отверстие открылось глазам археолога. Старый маг, простерев руки, громким голосом произнес свои заклинания, после чего развернул веревочную лестницу и, укрепив ее при помощи крючьев, бросил вниз.

   - Следуй за мной! - приказал он.

   С этими словами старик начал спускаться в зияющую бездну, а Мориц за ним. Достигнув глубины около двенадцати метров, они очутились на небольшой площадке. Отсюда вниз шла витая, высеченная в камне лестница. Освещая дорогу фонарем, гебр с юношеской легкостью стал сбегать по ее ступенькам, сопровождаемый Кардиком. Этот спуск продолжался довольно долго. Наконец лестница прекратилась, и спутники очутились в обширном подземелье с полукруглым каменным куполом и каменными стенами.

   - Вот! - сказал маг, поворачивая фонарь и освещая им комнату. - Отсюда можно следовать далее, если наука фарангов даст им средство ориентироваться по сторонам света.

   - Ничего не может быть проще, - возразил молодой археолог, вынимая из кармана буссоль.

   Старик взглянул на инструмент.

   - Я уже видел употребление этого прибора, - проговорил он, - китайские мудрецы знали его гораздо раньше фарангов. Но верно ли, что он позволяет определять север даже в темноте без помощи звезд?

   - Само собой разумеется.

   - Мне это тоже говорили, но чтобы верить, я хотел видеть, - возразил Гуша-Нишин. - Можно ли также при помощи этого прибора определить и восток?

   - Без сомнения. Стоит мне провести через центр компаса линию, перпендикулярную направлению стрелки, и направление этой линии покажет восток так же точно, как сама стрелка указывает север.

   - А предположи далее, что мы будем копать галерею сначала на север, потом на запад. Даст ли твой прибор необходимые указания?

   - Да, сто раз да! Я удивляюсь, мобед, как подобный тебе мудрец может задавать такие детские вопросы.

   - Хорошо, - сказал маг, не смущаясь. - Слушай же, фаранги: чтобы достигнуть отсюда кремля Экбатаны, сначала надо копать на север на протяжении семисот футов, потом повернуть на запад и копать на протяжении сорока девяти футов.

   - Все это сделать очень легко. Но объясни мне, какие примешь ты предосторожности, чтобы нас не открыли?

   - Я обдумал все... Теперь ты возвратись в лагерь, а завтра вместе с сестрой начни для вида хлопотать о разрешении у губернатора Хамадана. Он ничего не сделает, так как