Хвостов Дмитрий Иванович - Стихотворения, Страница 3 - Книги

align="justify">

Вещают, что уже зверок на поле чистом:

Борзые, гончие, выжлятники, псари

Несутся кучею; там крик: "Сюда! - смотри!" -

Там всадник всадника во всю прыть конску гонит

От топота копыт земная тяжесть стонет.

А, наконец, когда затравленный зверок

Любимым псом твоим повергнется у ног;

Настанет торжество и громко восклицанье,

Начнут, сойдясь в кружок, о славе состязанье,

Тот _Искре_ лавр дает, тот, время улуча,

К тебе ласкается хвалою _Сорвача_!

Охотник тот, чьи псы без славы день скакали,

Обратный правит путь, склонив главу в печали.

Но, гневный на меня ты обращая взор,

Кричишь, что мой тебе наскучил разговор;

Что травлей забавлять себя теперь не время,

Что Россов тяготит войны свирепой бремя,

Что наших праотцев под гробовой доской

Стопами вражьими нарушен мир, покой.

Что Лены с берегов, с подошвы Чатыр-даха,

Текут отмстители, не ощущал страха.

Все Россы воины: олтарь, соха, весы,

Все, духом возмужав в ужасные часы,

Воспомня древний град, отмщением пылают;

Любимому Царю, усердствуя, вещают:

"Москва уж не в Москве, Москва вся там, где ты -

Наполнясь Твоего мы духа высоты,

Отмстим торжественно свирепому тирану,

За принесенную Москве болезнь и рану;

Закроем льва сего ненасытимый зев -

Ударим, поразим - пусть наша месть и гнев

Россию не одну спасет и воспрославит,

Европу целую поносных уз избавит;

И царства и цари - все совосплещут нам!

Все придут льва терзать и рушить по частям.

Но мы, питая гнев неукротимый, ярый,

Мы первые дадим жестокие удары!

Злодея окропим мы каменным дождем,

Пусть лижет персть, пусть он, с поруганным хребтом,

Едва дыша, бежит сквозь лес, чрез бурны воды;

Тогда познают все стесненные народы,

Что сей вселенной бич, толь славимый в боях,

Для малодушных был на Юге диво, страх."

Мешает коль болезнь мне тигра видеть травлю,

Я с зайцами войной себя не воспрославлю.

Расилов! оценя похвальный твой ответ,

Я вновь осмелюся тебе подать совет,

Узнай, что в жизни сей есть ново состоянье,

Удобное обресть от общества вниманье.

Грехи писателей суди и объявляй,

На счет трудящихся ленивых забавляй.

И, оградя себя Фреронов злых щитами,

Играй бестрепетно лавровыми венцами.

Будь Пинда вывеской, и вкуса будь послом,

Сияя в круглый год двенадцать раз умом.

Не мни, что надобно познание глубоко,

Ума обширного парение высоко; -

Фрерон покажет вмиг, как помещать в разбор

Не доказательство, но ловкий разговор.

Как, книги не читав, о ней судить исправно,

Как современников своих язвить забавно,

Мысль бедную пестрить излишеством цветов,

Рассудок заменять набором колких слов.

Замысловатое суждение, игриво

Понравится, хотя оно не справедливо.

Греми и обличай, постылых не жалей;

Но жалуй в умницы себя, своих друзей.

Будь в способах богат, и колкости французски

На счет природных Муз переводи по-Русски.

Пусть в прозе и стихах ты сам не образец;

Чужой лавр ощипав, сплетешь себе венец.

Нет нужды, что подчас и ум и вкус обидишь;

Потомства не страшись, его ты не увидишь.

Коль не понравится последний сей совет,

Как хочешь - у меня другого лучше нет.

Что слава на земли? не дар поносной лести,

Не пища гордости, венец за подвиг чести. -

Но славы суетной блестящие венцы

Не прочны, если их здесь носят зла творцы.

Безумный Герострат, Аттилла зверонравный

И изверг Бонапарт, хоть громки, но неславны.

Потомство поздное их клятвой тяготит.

Аврелий с ужасом от гроба их бежит.

Так лучше, удаля от мыслей звуки славы,

Вкушай семейну жизнь, невинные забавы.

Свой круг животвори, лелея мирный кров,

И окрест рассыпай избытки от цветов.

Коль будешь ближнему, Расилов, ты полезен,

То будешь в обществе и славен и любезен.

сентябрь 1812

АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ ПИСАРЕВУ {12}

Лучами Феба озаренный

Ко мне ты дружество питал;

К тебе в пределы отдаленны

Я часто грамотки писал.

Любя Российска Пинда славу,

Себе в урок, другим в забаву,

Законы критики гласил.

Пусть скуден дар, горящим духом

Я пел вселенной перед слухом

Непобедимость Росских сил;

Европы всей внимая стону,

Железную срывал корону

Со святотатственной главы.

Мне, робкому певцу с Невы,

Скажи, возможно ли стремиться

Сочесть бесчисленность побед?

Пегас крылатый утомится,

Летая за орлами вслед.

На Вислу лиру устремляю,

А мне вдруг говорят: спеши,

На Эльбе Росса опиши.

По Лейпцигу когда гуляю

И мост во пламени являю,

Моих друзей я слышу суд:

Оставь, певец, напрасный труд;

Нет нужды в Одере, ни Мейне,

Ты знай, что Александр на Сейне

Трубу гремящую оставлю,

А лучше друга я прославлю,

Носяща в брани _благодать_.

Имея разум просвещенный,

Звездою перси украшенны,

Привыкнув лавры пожинать,

Когда тиран искоренится,

Спеши в сень к Музам возвратиться,

Друзей в Петрополе обнять.

Среди торжественной беседы

Все ваши подвиги, победы,

Искорененно Россом зло,

Прославят лирой Музы сами,

И победителей чело

Украсят свежими цветами.

1814

О НАВОДНЕНИИ ПЕТРОПОЛЯ,

бывшем 1824 года 7 ноября

О златострунная деяний знатных Лира!

Воспламеня певца безвестного средь Мира,

Гласи из уст его правдивую ты речь.

Я волн свирепство зрел, я видел Божий меч.

Владыка бурь восстал и сел на колесницу;

В Европе славную и первую столицу

Облек в унынье он, неизъяснимый страх;

К могиле близкие, младенцы в пеленах,

Все видят смерть, все зрят косы ее размах.

Вдруг море челюсти несытые открыло,

И быструю Неву, казалось, окрылило;

Вода течет, бежит, как жадный в стадо волк,

Ведя с собою чад ожесточенных полк,

И с ревом яростным, спеша губить оплоты,

По грозным мчит хребтам и лодки и элботы;

Растя в мгновение, приливная гора

Крутит водовики, сшибает катера

И одаль брызгами высоко к небу хлещет,

На камень, на чугун бесперестанно плещет.

Екатеринин брег сокрылся внутрь валов;

Мы зрим, среди Невы стоят верхи домов;

Непримиримые, бунтующие волны,

Из ложа выступя, порабощают стогны;

В частицах мелких пыль от влаги над рекой

Слилася в воздухе густою вскоре мглой;

По каменной стезе внезапно многоводной

Судам тяжелым путь уставился свободный.

Там ветры бурные, союзники реке,

С порывом ухватя плывущих на доске,

Сокроя от очей предметы им любезны,

В пределы мрачные свергают лютой бездны.

Все тонет, плавает по улице, рекам,

Спасенья нет коню, пощады нет волам.

При бурь владычестве лишь ветры грозно свищут,

Они среди пространств за добычею рыщут

И, уловя ее, бросают наугад;

Там кровля здания, там корабля снаряд.

Хоромы, с родины снесенные ветрами,

Стоят на пустырях с окошками, трубами

Решетке Бецкого дивился Альбион;

Через гранит с Невы, нависнув, плоскодон,

В нее нахлынул, пал и запер мостовую;

Волнуют ветры снедь и утварь золотую.

Свободе радуясь, средь накопленных вод

Летает огненный, шумливый пароход;

Но видя мост, дерзнул, - и путь найдя стесненный,

Ударился - и стал к нему, как пригвожденный.

Отважится ли кто, чей может сильный дух

О смерти бедственной вещать потомства в слух?

Цветущие красой три юные девицы

От страха мертвые лежали вдоль светлицы,

Хотя в нее еще не ворвалась река;

Одна в своей руке держала голубка,

И смерти вместе с ним подсечена косою.

Там старец мрачный - жив - терзался тоскою,

Средь разрушения блуждает будто тень

И вопиет: "Где ты, любезная мне сень?

Где дочь и сыновья; где ты, моя супруга?

Без дома, без детей, лишенный сил и друга,

Среди печали злой, отчаяния сын,

Связь с миром перервав, скитаюсь я один."

Приятность островов Петрополь украшала,

Окрестности его и Муза возглашала;

Все быстрое стекло любили Невских вод

И Феба из морей торжественный восход.

Но там свирепое явяся наводненье,

Отягощая мысль, не утешает зренье.

Пред днем молитвенным бесплотных в свете сил,

В твой навечерний день, Архангел Михаил,

С Петрополем в полдни событие ужасно,

Повсюду зрится вод скопление опасно.

Хотел могущий Бог нас гневом посетить,

И в то же время зло щедротой прекратить;

Водами ополчась по беспредельной власти.

Он сердце людям дал ценить других напасти.

Все кинулись к судам, все, окрылясь, бегут,

Все жизнь, жизнь ближнего, как жизнь свою брегут;

Текут с стихией в брань, призвав на помощь Бога,

Сам сердобольный Царь от высоты чертога,

Покорности к Творцу, любви к народу полн,

Послал жертв исхищать из уст свирепых волн.

Посланник воин был, и близ царя в сраженье

Зрел смерть лицем к лицу, зрел ужас, истребленье;

Ступя на бурный вал, до катера достиг,

Схватил его, летел, в час гибельный и миг

Догнал он водовик, на коем утопали;

Пусть волны злобные к нему не допускали,

Мужаясь в подвиге, усердием горя,

Спас погибающих, - и спас в глазах Царя.

Коль злополучие Петрополя известно,

То исцеление, поистине чудесно,

Ты, лира, огласи на крылиях молвы

По красным берегам и Волги и Москвы.

Быть может, возвратясь из океянов дальних,

Иной, услыша весть о бытиях печальных,

К речам свидетелей не преклоняя слух,

Вещает: "Не был здесь явлений бурных дух,

К Петрополя красе мрак не касался ночи,

Меня обманывать мои не могут очи,

Здесь прежний царствует порядок и покой;

Петрополь осмотря, я был и за рекой,

На стогнах чистота, по-прежнему громады,

По-прежнему мосты, по-прежнему ограды;

Где наводненья след и где свирепость волн?

Весь град движения, занятий мирных полн

Кто стогны очищал, где от хором обломки?

Вулкана древнего по-прежнему потомки,

С железом ратуя, взялись за крепкий млат,

Я вижу в мастерских орудиев снаряд.

Обуревание жестокое природы,

Которое едва ль исправить могут годы,

Так скоро здесь могло успехи приобресть,

Что гости за моря отрадную шлют весть?

Или покрытый град свирепою водою

Возобновился вдруг волшебною рукою?"

Ах нет! Петрополь цел от бедоносных вод

Зефира кротостью, наитием щедрот.

Кто помощи других себе в напасти просит,

Благотворителю мольбы свои приносит.

А здесь несчастному не слезы нужно лить,

Чтоб сострадание в соотчичей вселить;

Благотворения великое здесь дело

Текло прямой стезей, достигло цели смело

В бедах не надобно предстателя искать,

Здесь ищут тех, кому потребно помогать.

Умолк на Бельте рев и онемели стоны,

Посыпалися здесь с престола миллионы;

Среди Петрополя от ярости злых вод

Пусть есть погибшие, - но, верно, нет сирот.

Любовью чистою, небесною согреты

Все у пристанища, упитаны, одеты,

Все, благости прияв священнейший залог,

Рекут: "Средь тяжких зол есть милосердый Бог."

ноябрь 1824

ЕВСЕВИЮ ИВАНОВИЧУ ЛЯЛИНУ {13}

В Кронштате с Музами свиданье

Поэта юного хвалю;

Увидеть Пинд твое желанье

И плавные стихи люблю.

Ты справедливо прославляешь

Сиянье пламенных певцов,

Любимцев Аонид, жрецов,

Напрасно только прицепляешь

За блеск сценической игры

К орлам Невы певца Кубры!..

Питомец грозного Нептуна!

Тебе сопутник сам Борей;

Пусть не трепещешь стрел Перуна,

Поверь - опаснее морей

И бурь Парнасские Сирены;

Всех в мире тяжелее путь

До верха Пинда досягнуть.

Там часто вянет лавр зеленый,

Там рядом с током Иппокрены

Песчаный, дикий Леты брег;

Там гром и дождь, там иней, снег. -

Хотя у нас в теплицах розы

Цветут в крещенские морозы;

Но шепот зависти и месть

Поносят вместе дар и честь.

Большие, право, нам проказы:

Вопль, брань, и толки, и рассказы,

И клеветы дух часто злой -

Тебя погонят с гор долой.

Коль кто, не убоясь стремнины,

И побредет - и то скользя -

Столкнут утеса с половины,

А бросить якоря нельзя!..

Цветущих лет весну сретая,

Изящным дух и мысль питая,

На стебле розу ты видал, -

По ней, быть может, и страдал?..

В лице иль Дафны, иль Филлиды

Нес жертвы на олтарь Киприды!..

Что ж там узрел? - одну напасть! -

Иль гордую нередко власть.

Стыдливость, ревность и желанье

Твой измеряли каждый шаг:

Капризы часто на свиданьи

Блеск отравляют мнимых благ.

Красавиц прихотливей Музы:

Беда, коль ступишь невпопад!

У них все чинно, стройно в лад;

На все закон, порядок, узы!

Число, местоименье, род -

Какое множество хлопот!

А к ним прицепятся глаголы

И за фантазию расколы;