Полянский Валериан - Чернышевский

оречивости с точки зрения передовых идей эпохи.

   Чернышевский разъяснял, что предметом воспроизведения искусства может и должна быть внутренняя жизнь человека. Говоря о характере воспроизведения в искусстве, Чернышевский указывал, что непременным условием художественности, прекрасной формы произведений является конкретность, предметность, образность. Создания искусства должны быть выражены в живых картинах, в индивидуальных образах.

   Воспроизведение жизни Чернышевский назвал "общим, характеристическим признаком искусства, составляющим сущность его" (II, 92). Это общее основное определение автор трактата дополняет следующим положением: "... очень часто, особенно в поэзии, выступает на первый план также объяснение жизни, приговор о явлениях ее" (II, 111). Это Чернышевский называет "высшим значением искусства". Какими же средствами достигает искусство указанной цели? Часто уже самый выбор объекта, внимание, обращенное на предмет, объясняет его значение, заставляет лучше понять жизнь. Искусство объясняет действительность, поскольку оно, воспроизводя предметы и события, указывает на их существенные черты. О передаче существенных черт предмета, как о необходимой стороне художественности, Чернышевский писал позднее в рецензии на книгу Готорна (1860), где он дал такое определение: "Сущность поэзии в том, чтобы концентрировать содержание" (VII, 452).

   Огромное значение придавал Чернышевский приговору над явлениями действительности, содержащемуся в лучших произведениях искусства. Свою диссертацию он закончил тезисом, чрезвычайно сжато и четко определяющим основное содержание его работы:

   "Воспроизведение жизни - общий, характеристический признак искусства, составляющий сущность его; часто произведения искусства имеют и другое значение - объяснение жизни; часто имеют они и значение приговора о явлениях жизни" (II, 92).

   Последнее, по мнению Чернышевского, в особенности делает искусство значительным явлением общественной жизни.

   Суждение художника о фактах действительности может, по мнению Чернышевского, состоять в том, что художник расположен к одним сторонам действительности и избегает другие. Однако Чернышевский считает, что подлинный художник в своей тенденции выражает сочувствие самым существенным вопросам современности. Вопросы, предлагаемые или разрешаемые искусством, отмечает Чернышевский, "все найдутся в действительной жизни" (II, 86).

   Великим источником силы искусства Чернышевский считал передовое революционное мировоззрение, правильную оценку явлений действительности художником. Верный, ясный взгляд художника на жизнь, его сочувствие новым, исторически прогрессивным силам общества дает ему огромное влияние на людей, возможность активно вмешиваться в жизнь, способствовать историческому прогрессу. Произнося свой приговор над жизнью общества, художник способствует революционному просвещению масс, повышению их политической активности.

   Подводя итоги своим воззрениям на сущность искусства, Чернышевский развертывает обоснованное Белинским положение реалистической эстетики о науке и искусстве, как о двух формах познания действительности, направленных на ее изменение ко благу человека: "Наука не стыдится говорить, что цель ее - понять и объяснить действительность, потом применить ко благу человека свои объяснения; пусть и искусство не стыдится признаться, что цель его: для вознаграждения человека в случае отсутствия полнейшего эстетического наслаждения, доставляемого действительностью, воспроизвести, по мере сил, эту драгоценную действительность и ко благу человека объяснить ее" (II, 90).

   Чернышевский называет искусство учебником жизни. В магистерской диссертации, как это отмечал сам Чернышевский, не было возможности в полной мере развернуть взгляд на "практическое" общественное значение искусства. Революционный просветитель придавал огромное значение искусству как средству пропаганды передовых идей среди широких масс. Великое значение искусства Чернышевский видел в том, что в доступной, доходчивой форме оно раскрывает смысл вещей, приносит умственную, а потом принесет и материальную пользу людям.

   Не стирая специфики искусства, Чернышевский видел в нем "могущественное пособие науки" в достижении цели общественного переустройства; он говорит о "неизмеримо огромном" значении искусства для человеческой жизни. В ответ на упреки в принижении роли искусства Чернышевский указывал, что рассмотрение искусства как рода деятельности, служащей на благо человека, не уменьшает, а, наоборот, возвышает реальное значение искусства.

   В статье "О поэзии. Сочинение Аристотеля" великий критик дает бой представителям теории "чистого искусства": ""Искусство для искусства" - мысль такая же странная в наше время, как "богатство для богатства", "наука для науки" и т. д. Все человеческие дела должны служить на пользу человеку, если хотят быть не пустым и праздным занятием..." (II, 271).

   Искусство не может стоять в стороне от общественной жизни, оно всегда служит интересам определенных социальных групп, партий. Чернышевский дал не только теоретическое обоснование этого своего положения, но и подтвердил его конкретным анализом целого ряда художественных произведений.

   Продолжатель дела Белинского, он развил в своей эстетике учение о передовой тенденции, идейности искусства как о непременном условии художественности. В своих критических статьях Чернышевский показывал, как ложная, реакционная тенденция приводит к творческому упадку даже талантливого писателя. В статье "Бедность не порок" (1854) критик предостерегал Островского от пагубного воздействия на его творчество славянофильских идей. Фальшивая идея искажает, подкрашивает действительность и поэтому лишает произведение художественной ценности. "В правде сила таланта, - указывает Чернышевский, - ошибочное направление губит самый сильный талант. Ложные по основной мысли произведения бывают слабы даже в чисто художественном отношении" (II, 240).

   Характеризуя направление "искусства для искусства" как идеологию "праздного застоя", Чернышевский отмечал, что все произведения, написанные в этой тенденции, "совершенно ничтожны в художественном отношении: они холодны, натянуты, бесцветны и реторичны" (III, 301).

   С негодованием Чернышевский обрушивался на искусство, обращающее основное внимание на форму, заботящееся лишь об отделке и украшении художественных произведений. В повести "Теория и практика" (1849) Чернышевский разоблачает такого рода формализм: "Конечно, форма очень важная вещь, но содержание, мне кажется, всегда главное дело; форма, может, много придает ему цены или очень много отнимает ее у него, но сама она свое значение получает только от содержания, и если содержание ничтожно, форма никогда не может придать большого значения произведению, и я не думаю, чтоб через нее делались люди поэтами и тем менее бессмертными поэтами..." (XI, 671).

   Чернышевский обосновывает положение о ведущей, решающей роли содержания в искусстве: "Если идея фальшива, о художественности не может быть и речи, потому что форма будет также фальшива и исполнена несообразностей" (III, 663). Чернышевский сумел раскрыть диалектическое соотношение формы и содержания. Он выдвигает понятие о внутренней форме художественного произведения, как о развитии основной идеи в характерах, образах, положениях, во всем, что составляет "тело поэтического создания". Чернышевский придает громадное значение "внутренней форме", но считает, "... что все-таки идея в произведении главное и что, конечно, произведение потеряет почти всё свое достоинство от дурного развития этой идеи, но все-таки самое лучшее исполнение, самые богатые положения и мысли, самым лучшим образом созданные характеры не много придадут значения произведению, если основная идея не сообщает ему этого значения" (XI, 671-672).

   Чернышевский показывает, что форма и содержание находятся в единстве, во взаимном проникновении: "... эти вещи так между собой связаны, что их нельзя разделять и в общем теоретическом анализе элементов поэтического произведения, а в действительном, живом произведении они всегда совершенно сливаются воедино: характер, положение и основная идея - вы их не отличите друг от друга, и поэтому, в сущности, дело тут почти в одних словах" (XI, 672).

   По мнению Чернышевского, сила реалистического искусства в его связи с современностью. Произведения подлинных художников, по словам Чернышевского, являются сочинениями на тему, предлагаемую современной жизнью. Расцвета достигают только те литературные направления, которые возникают под влиянием передовых идей и "удовлетворяют настоятельным потребностям эпохи" (III, 302). И, наоборот, главная причина жалкого состояния отдельных видов искусств заключается, по мнению Чернышевского, в "отчуждении этого искусства от современных стремлений" (III, 302).

   Основную тенденцию, отвечающую своему времени, великий критик видит в стремлении к "гуманности и... улучшению человеческой жизни" (III, 302). Таланты, не проникнутые этими чувствами и стремлениями, не создали ничего заслуживающего внимания, указывает Чернышевский и приводит в качестве примера Александра Дюма, талант которого "остался чужд стремлениям века, - и результатом было ничтожество его произведений" (III, 303).

   Борьба за передовое искусство, поднимающее самые существенные вопросы современности, была одновременной борьбой за народное искусство, направленное на благо народа. Выдвигая "общеинтересное" в жизни как содержание искусства, Чернышевский тем самым утверждал принцип народности.

   Как и Белинский, Чернышевский рассматривает понятия передовой идейности и народности в нерасторжимой связи.

   Борьба за передовую тенденцию в искусстве не имела в эстетике Чернышевского ничего общего с проповедью дидактизма. Чернышевский считал, что эта борьба вместе с тем является борьбой за подлинную свободу творчества: "Нельзя насильно дать себе одушевления тем, что? не возбуждает одушевления в нашей натуре" (III, 303). Передовые стремления должны находиться в натуре, в сердце подлинного художника, сына своего времени, своего народа. Если у писателя нет соединения "таланта и живого сердца", то ему "бесполезно было бы накладывать на себя маску патетического одушевления современными вопросами" (III, 303). Таким образом, Чернышевский восставал и против "чистого искусства", и против холодного и мертвого дидактического искусства.

   Развивая взгляд на сущность искусства как на воспроизведение жизни, Чернышевский показывает роль творческой фантазии художника. "Необходимость комбинировать и видоизменять" проистекает не из того, что художник должен привнести что-то в объективную действительность, - эта необходимость вызвана тем, что "картина действительной жизни принадлежит не той сфере бытия, как действительная жизнь" (II, 89); иными словами, жизнь - объективная реальность, а картины жизни - форма сознания, отражающая эту реальность, поэтому художник для воспроизведения жизни должен овладеть особыми средствами. Вмешательство фантазии состоит, по мнению Чернышевского, в том, что поэт опускает ряд несущественных подробностей наблюдаемой действительности и в то же время для художественной полноты вводит сцены и положения, оставшиеся в его памяти и основанные на наблюдениях, сделанных прежде; поэт должен отделить избранное событие от сцепления с другими происшествиями и от ненужных эпизодов, отделить существенные черты воспроизводимого от случайного. Большую роль отводил Чернышевский творческой работе художника при создании типических образов: поэт должен "уметь понимать сущность характера в действительном человеке, смотреть на него проницательными глазами", "понимать или чувствовать, как стал бы действовать и говорить этот человек в тех обстоятельствах, среди которых он будет поставлен поэтом", и, наконец, поэт должен "уметь изобразить", "передать понятое" (II, 66).

   Основную задачу реалистического искусства Чернышевский видел в создании типических образов. В эстетике Чернышевского центральное место занимает теория реализма, а в теории реализма - проблема типичности.

   Эта проблема впервые была широко разработана Белинским. Еще в своей ранней статье "О русской повести и повестях г. Гоголя" (1835) он писал: "Один из самых отличительных признаков творческой оригинальности, или, лучше сказать, самого творчества, состоит в... типизме..., который есть гербовая печать автора. У истинного таланта каждое лицо - тип, а каждый тип, для читателя, есть знакомый незнакомец". {В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. II, 1900, стр. 224.} В статьях 40-х годов Белинский особенно много внимания уделял проблеме типичности, разрабатывая ее с позиций революционно-демократического и материалистического мировоззрения и опираясь на опыт передовой русской литературы - на опыт Пушкина, Гоголя и их последователей. Чернышевский и Добролюбов, подняв на новую ступень революционно-демократическую мысль в целом, углубили материалистическое учение о реализме, о типичности.

   Чернышевский показал объективный характер типического. Он активно боролся против идеалистического понимания типизации, как "возведения к идеальному значению", "опоэтизирования прозы и нескладицы жизни". Он указывает, что "оригинал уже имеет общее значение в своей индивидуальности" (II, 66). Задача художника - подметить типическое в жизни, понять сущность характера и передать понятое. Чернышевский уже в ранней своей повести "Теория и практика" освещает вопрос о социально-исторической определенности типического лица. Тип для Чернышевского - "представитель того класса, к которому принадлежит в политическом или - как вам угодно назовем это - в социальном, в общественном отношении..." (XI, 672).

   Чернышевский писал, что внимание художника должно быть обращено прежде всего на изображение самых благородных для своего времени натур, "чрезвычайно богатых чувствами, сердцем, с чрезвычайно энергического волею" (XI, 673). Героиня повести "Теория и практика" говорила, что такого рода люди встречаются во всех слоях общества. Особое внимание она обратила на средний круг, т. е. на среду, из которой вышла передовая разночинная интеллигенция.

   Типическими для Чернышевского являлись прежде всего "герои своего времени", лица, выражавшие важный момент исторического развития общества. Так, например, Чернышевский считает, что в "Фаусте" в лице Мефистофеля и Гретхен Гёте изобразил "благородных людей тогдашней Германии". "Жгучее отрицание", "титаническая дерзость" Мефистофеля, "нежная и чистая красота сердца" Гретхен были характерными чертами благородных натур немецкого общества той поры (XII, 679).

   Типическими для русской действительности недавнего прошлого, по мнению Чернышевского, является, например, "лицо, чувства и мысли которого вы узнаете из поэзии г. Огарева" (III, 565). В статье "Стихотворения Н. Огарева" (1856) Чернышевский выдвигает задачу изображения в литературе человека нового типа, "который становится во главе исторического движения с свежими силами" (III, 567); иными словами, Чернышевский ставит вопрос об изображении революционера.

   Постановка вопроса о типическом как об отражении передовой общественной тенденции помогла Чернышевскому углубить оценку ряда произведений искусства прошлого и сформулировать новые задачи, стоящие перед современной литературой, отражающие новый революционно-демократический этап в развитии русского революционно-освободительного движения.

   Замечательно, что Чернышевский, первый сформулировавший новые задачи, был первым художником, разрешившим их в своем творчестве.

   Сохраняя завоевания критического реализма предшествующего периода, Чернышевский выступил как новатор, сделавший типическим изображение людей, разрушающих старое общество, старые этические нормы, людей, которые активно влияют на окружающую их общественную среду, накладывают яркий отпечаток на ход исторического развития. Чернышевский сумел показать, как революционные идеи влияют на человека, изменяют его отношения к окружающему, придают ему силы и уверенность в борьбе за изменение общественного строя.

   Эстетика Чернышевского оказала огромное, благотворное влияние на русское искусство и литературу. Она способствовала укреплению и развитию принципов реализма в искусстве.

   И. Е. Репин вспоминает, что в мастерских художников, стремившихся к реализму и боровшихся с академической рутиной, "прочитывались запоем новые статьи: "Эстетические отношения искусства к действительности" Чернышевского, "Разрушение эстетики" Писарева... и многое другое"; и далее: "молодая жизнь кипела идеями Чернышевского". {И. Е. Репин. Далекое близкое. Изд. 4-е, изд. "Искусство", 1953, стр. 174-175, 198.} Эстетика Чернышевского вдохновляла молодых живописцев - членов "художественной артели" Крамского, а затем передвижников на борьбу за действенное, пронизанное прогрессивными идеями искусство, искусство, отображающее современную русскую жизнь, создающее типические образы представителей русского общества.

   Большое значение имела эстетика Чернышевского для развития русской национальной музыки. Члены кружка Балакирева - Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков и другие - были последователями Чернышевского в области эстетики. О влиянии на русское искусство книги "Эстетические отношения искусства к действительности", не называя имени "опального" автора трактата", писал В. В. Стасов, защитник русской реалистической школы в музыке и живописи. {В. Стасов. Двадцать пять лет русского искусства. "Вестник Европы", 1882, No 12, стр. 632-633.}

   Мимо эстетической теории Чернышевского, не испытав в той или другой форме ее воздействия, не прошел ни один крупный русский писатель-реалист второй половины XIX века.

  

   Чернышевский проявил свое замечательное дарование и в литературной критике, которой он отдал много сил и труда. Развивая мысль своего предшественника и учителя Белинского, утверждавшего, что народ "видит в русских писателях своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака самодержавия, православия" и крепостничества, {"Литературное наследство", кн. 56, 1950, стр. 579.} Чернышевский постоянно подчеркивал особое значение русской литературы в жизни общества. Он понимал, что правдивая реалистическая литература, ярко изображающая современный социальный быт, обличающая самые основы этого быта и показывающая силы протеста, образы положительных героев из народа и революционной интеллигенции, способствует пропаганде революционных идей, воспитанию борцов за дело освобождения народа.

   Чернышевский указывал, что освобождение народа от гнета помещиков и других эксплуататоров, свержение полицейско-монархического режима создадут новые, благоприятные условия для развития русской литературы и явятся предпосылкой ее невиданного расцвета.

   Чернышевский утверждал, что подлинным художником может быть только писатель, служащий своим правдивым пером народу. Только такой писатель может создавать высокохудожественные произведения. Русская публика, писал Чернышевский, "... умеет ценить людей и награждает своим сочувствием только тех писателей, которые служат правде, служа поэзии, потому что без правды нет и поэзии" (III, 694).

   Борясь за правду в искусстве, Чернышевский боролся за усиление влияния идей революционной демократии на литературу и за утверждение в ней реалистического метода. Одно было неотделимо от другого. Писатели, испытавшие на себе влияние ложных, враждебных народу реакционных идей, отходили от реализма в своем творчестве, переставали подмечать типические явления жизни, не могли создать типические образы. Чернышевский зорко наблюдал за современной ему литературой и неутомимо боролся против всяких вредных развитию реализма влияний и тенденций. Творчество каждого даровитого писателя было дорого великому критику. Он чутко замечал появление нового таланта, тщательно следил за его ростом, давал всестороннюю оценку его творчества, способствуя укреплению в нем плодотворных начал и преодолению слабых сторон. Под воздействием Чернышевского и укрепилось революционно-демократическое начало и развился критический реализм в творчестве Некрасова и Салтыкова, Огарева и Герцена. Критика Чернышевского содействовала упрочению демократических тенденций и расцвету художественного своеобразия таких писателей, как Островский, Толстой, под его влиянием сформировались дарования плеяды реалистов-демократов - Н. Успенского, Решетникова, Помяловского, Слепцова, Левитова, Гл. Успенского и др.

   Чернышевский высоко ценил произведения, изображающие действительность в развитии, движении. Он ратовал за расцвет передовой литературы, содействующей росту и укреплению новых, исторически прогрессивных, революционных сил и явлений в обществе. Поэтому исторические вопросы, осмысление исторического прошлого жизни народа и его литературы были для Чернышевского исполнены жгучего современного значения. Литературная борьба принимала в его статьях политическое значение. Борясь за исторически точные оценки явлений прошлого, критик пропагандировал революционные идеи, выступал против сторонников "чистого искусства" и эстетов, искажавших историческое прошлое русской литературы; он боролся против влияния враждебной народу либеральной идеологии на литературу, укреплял связи передовой реалистической литературы с освободительным движением. Чернышевский считал, что подлинно научное познание действительности ведет к практической революционной деятельности, подлинное изучение законов прошлого - к прозрению будущего.

   Вопрос об исторических традициях русской литературы ставился Чернышевским в неразрывной связи с проблемой преемственности в революционной борьбе. В своем труде "Очерки гоголевского периода" Чернышевский показал, что развитие критического реализма в 30-40-х годах было связано с достижениями корифеев русской художественной литературы Пушкина и Гоголя и с деятельностью великого борца за освобождение народа, замечательного мыслителя, теоретика искусства и критика Белинского. Русская литература может идти вперед, только опираясь на творческий опыт величайших писателей предшествующего периода и сохраняя верность принципам, завещанным ей Белинским. Отказ от творческого усвоения наследия Белинского ведет к отходу от традиций русского реалистического искусства, заявлял Чернышевский. Деятельность Чернышевского как историка русской литературы, его научные исследования имели огромное значение для литературы, науки и политической борьбы его времени. Чернышевский направлял современную ему критику и науку на путь изучения и определения исторического своеобразия русской литературы, ее национальных особенностей. Он неустанно подчеркивал мысль о мировом значении русской литературы, об оригинальности русских писателей. Чернышевский показывал, что, чем совершеннее мастерство писателя, чем глубже идейное содержание его произведений, тем народнее и самобытнее его творчество. Вся критическая деятельность Чернышевского была пронизана высоким патриотизмом, горячей любовью к русскому народу и его литературе.

   Чернышевский придавал огромное значение изучению эстетических проблем, анализу художественной стороны произведений, их стиля, "внутренней" и "внешней" формы, как он выражался. Он указывал, что писатели, вносящие новое содержание в литературу, создают соответствующую ему новую совершенную художественную форму. Анализ идейного содержания и художественной формы произведений составляет в его статьях единое целое.

   Литературно-критическая деятельность Чернышевского началась в первой половине 50-х годов. Крупнейшим литературно-критическим произведением его является цикл статей под общим названием "Очерки гоголевского периода русской литературы".

   "Очерки гоголевского периода" знаменуют эпоху в истории русской критики и литературы. Чернышевский печатал эту работу в то время, когда самое имя Белинского не могло быть прямо названо. Только в конце своей работы, печатавшейся в течение 1856 года в "Современнике" из номера в номер (первая статья была напечатана в No 12 за 1855 год), критик смог прямо назвать имя Белинского.

   Несмотря на жестокость цензуры, Чернышевский в "Очерках гоголевского периода" ярко выразил революционные требования, которые он предъявлял к литературе и критике, показал революционную и материалистическую основу творчества Белинского, заявил, что преемниками Белинского являются деятели революционной демократии новой эпохи. Чернышевский призывал писателей и критиков к верности традициям Белинского.

   "Наши статьи имели целью, - писал он, - не только историческое изложение различных направлений русской критики: мы хотели также указать на основания, от которых не должна уклоняться современная критика, если не хочет впадать в бессилие, мелочность, пустоту. Справедливые понятия об этом были высказываемы у нас Белинским, и на его критику до сих пор надобно смотреть... как на руководительный пример...

   "Два важные принципа особенно должны быть хранимы в нашей памяти, когда дело идет о литературных суждениях: понятие об отношениях литературы к обществу и занимающим его вопросам; понятие о современном положении нашей литературы и условиях, от которых зависит ее развитие. Оба эти принципа были выставляемы Белинским, как важнейшие основания нашей критики, разъясняемы со всею силою его диалектики и постоянно применяемы им к делу, успех которого и зависел в значительной степени от их соблюдения" (III, 298-299).

   Чернышевский вступает в непримиримую борьбу с реакционерами и либералами, клеветавшими на Белинского и искажавшими его облик и смысл его деятельности. Он восстанавливает подлинный облик Белинского, приводя многочисленные цитаты и большие отрывки из статей Белинского в тексте своей работы, в подстрочных примечаниях к ней и в приложениях. Чернышевский прямо объяснял смысл цитирования им Белинского: "... если бы мы не приводили его мнений его собственными словами, иным, быть может, вздумалось бы говорить, что мы приписываем Белинскому мнения, которых он не имел: мы уже говорили, что память у многих из нас очень коротка" (III, 298). Несколько замечательно ярких страниц Чернышевский посвящает разоблачению реакционной легенды о том, будто политическая и литературная непримиримость Белинского объясняется личными качествами "неистового Виссариона". Чернышевский показывает, что никакой "неистовости" в характере Белинского не было, что Белинский стоял на почве трезвого материалистического понимания действительности, не был ни мечтателем, ни фанатиком. Его нежелание идти на компромиссы было обусловлено его принципиальностью, его безусловной правотой и безусловной неправотой его врагов. Поведение Белинского для Чернышевского является образцом, примером, на котором надо воспитывать писателей и критиков. "Он писал так, как думал, заботясь только о правде и употребляя именно те слова, которые точнее выражали его мысль. Дурное он прямо называл дурным, не прикрывая своего суждения дипломатическими оговорками и двусмысленными намеками. Потому людям, которым всякое правдивое слово кажется жестким, как бы ни было оно умеренно, мнения Белинского казались резкими: что делать, многие прямоту считают всегда резкостью" (III, 234).

   Борьба Чернышевского за наследие Белинского и Гоголя в "Очерках гоголевского периода" была борьбой за идейность, общественную значимость литературы, борьбой против проповеди теоретиков "чистого искусства". Чернышевский заявляет, что защитники "чистого искусства" являются политическими врагами критики Белинского и гоголевского направления в литературе. Творчество Гоголя имеет политический смысл, как всякое литературное явление. Деятельность Гоголя "есть служение определенному направлению нравственных стремлений", иносказательно писал Чернышевский (III, 21), разумея при этом революционизирующее значение творчества Гоголя. Далее он выражал свою мысль, хотя и иносказательно, но совершенно ясно:

   "... Кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без оскорбления зла. Кого никто не ненавидит, тому никто ничем не обязан.

   "Гоголю многим обязаны те, которые нуждаются в защите; он стал во главе тех, которые отрицают злое и пошлое. Потому он имел славу возбудить во многих вражду к себе. И только тогда будут все единогласны в похвалах ему, когда исчезнет всё пошлое и низкое, против чего он боролся!" (III, 22).

   Смысл и значение творчества Гоголя, гениального писателя-реалиста, обличителя крепостнического дворянства и бюрократии, Чернышевский исчерпывающе раскрыл в "Очерках гоголевского периода" и в примыкающих к ним статьях.

   Гоголь-реалист отдал весь свой талант обличению современного социального строя, беспощадному отрицанию его, поэтому Белинский справедливо сделал его своим знаменем и определил как "главу поэтов", главу литературного периода. Только опираясь на наследие Пушкина, Гоголя и Белинского, русская литература может исполнять свое высокое призвание:

   "... Как бы ни стали мы судить о нашей литературе по сравнению с иноземными литературами, но в нашем умственном движении играет она более значительную роль, нежели французская, немецкая, английская литература в умственном движении своих народов, и на ней лежит более обязанностей, нежели на какой бы то ни было другой литературе. Литература у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа... Поэт и беллетрист не заменимы у нас никем. Кто кроме поэта говорил России о том, что слышала она от Пушкина? Кто кроме романиста говорил России о том, что слышала она от Гоголя?" (III, 303, 304).

   Чернышевский не сглаживал противоречий творчества Гоголя. Он раскрывал реакционную сущность его книги "Выбранные места из переписки с друзьями" и, объясняя причины эволюции Гоголя, не имевшего последовательного, передового мировоззрения, показывал пагубное влияние, которое оказал на него отъезд за границу, вызванный атмосферой травли, созданной вокруг Гоголя правительственной бюрократией и реакционной критикой. Чернышевский подчеркивал, что только на путях развития и продолжения традиций гоголевского реализма возможно дальнейшее движение в литературе.

   Только сохраняя такой характер, русская литература останется верна своим патриотическим традициям. Патриотизм представлялся Чернышевскому неотделимым от стремления к преобразованию общества, от борьбы за счастье народа. Гоголевское направление в литературе и революционно-демократическая критика Белинского были ему бесконечно дороги, прежде всего, как патриотические явления.

   "Много было достоинств у критики гоголевского периода; но все они приобретали жизнь, смысл и силу от одной одушевлявшей их страсти - от пламенного патриотизма..., - писал Чернышевский о критике Белинского, - немного найдется в нашей литературной истории явлений, вызванных таким чистым патриотизмом, как критика гоголевского периода. Любовь к благу родины была единственной страстью, которая руководила ею: каждый факт искусства ценила она по мере того, какое значение он имеет для русской жизни. Эта идея - пафос всей ее деятельности. В этом пафосе и тайна ее собственного могущества" (III, 136, 138).

   Истинный патриотизм связан с революционными устремлениями. Заслуга Белинского и Герцена (о котором Чернышевский сумел также сказать в "Очерках гоголевского периода", называя его "другом Огарева") критик видел в том, что они сумели соединить социалистические идеи со стремлением активно воздействовать на общество.

   Чернышевский отмечает, что в то время, когда "огромное большинство и ученых людей и европейской публики, поверив пристрастным и поверхностным отзывам экономистов, не хотели понять смысла новой науки <т. е. социалистических учений>..., Г. Огарев и его друзья занялись этими вопросами, понимая чрезвычайную их важность для жизни" (III, 216). Чернышевский гордился тем, что передовые люди России поняли значение социализма и самостоятельно сделали попытку соединить учение о социализме с материализмом.

   Чернышевский указывал, что деятельность Белинского и Герцена в 40-х годах имела эпохальное, историческое значение. Будучи совершенно самостоятельным мыслителем, подвергшим с материалистических позиций критике гегелевскую философию, Белинский по силе ума и таланта стоял в ряду крупнейших мыслителей мира. Чернышевский с гордостью отмечает тот факт, что русская философская мысль, и прежде всего философская мысль Белинского и Герцена, сыграла огромную роль в развитии материалистической философии XIX века. Самобытность русской реалистической литературы, следующей заветам Белинского и традициям, идущим от реализма Гоголя, противостоит тунеядству, эпигонству и бесплодной деятельности адептов "чистого искусства". Либералы Дружинин, Дудышкин, Анненков и другие являются последователями явных и тайных врагов Белинского и Гоголя.

   В русской литературе побеждают силы реализма, в русской критике не может не победить революционно-демократическая критика. За этими убеждениями Чернышевского стояла вера в победу крестьянской революции. Чернышевский верил в творческие силы русской литературы и русской теоретической мысли и справедливо связывал великое будущее русской культуры с успехами революционной политической борьбы: "... эта эпоха еще впереди, и скоро ли настанет она, трудно решить: что будет, можно предвидеть, скоро ли и каким образом будет, нельзя сказать. Мы знаем так же верно, как 2 в 2 = 4, что за ночью последует день, и кто доживет до светлого дня, конечно будет наслаждаться сиянием, более ярким и живительным, нежели какой давали светила ночи, которые озаряют ныне путь наш во мраке" (III, 278). Он обращается к народу с призывом изменить общественные условия, создать новые благотворные условия для развития русской литературы и критики - с иносказательно выраженным призывом к революции:

   "Не торопитесь же осуждать русского писателя: о, если б вы знали, как неблагоприятны для развития его таланта обстоятельства и отношения, в которых он действует, вы подивились бы не бессилию, а силе его... Не торопитесь осуждать русского писателя за недостатки его произведений, читатель: осуждайте за них себя... От вас, читатель, зависит развитие русской литературы: выразите непреклонную волю вашу, чтобы она развивалась, и только тогда будет она иметь возможность развиваться" (III, 308-309).

   Эта мысль Чернышевского перекликается с основной мыслью написанной им позже статьи "Не начало ли перемены?" и с его знаменитым романом "Что делать?". Задавая от имени читателя вопрос: "что ж делать?", Чернышевский отвечает в "Очерках гоголевского периода": "Как "что делать"? Должно требовать" (III, 305).

   Работа Чернышевского "Очерки гоголевского периода" имела огромное общественное значение. Чернышевский сформулировал в ней идейные основы революционно-демократической критики. "Очерки гоголевского периода" придали реалистической литературе новые силы, теоретически вооружив передовых писателей-реалистов. Чернышевский показал, что всякая идеология выражает классовые интересы, что литературная борьба отражает политическую, классовую борьбу. Чернышевский доказал, что передовые идеи приводят к расцвету литературы, к возникновению высокохудожественных произведений, в то время как реакционная идеология губит искусство, бессодержательное или реакционное произведение не может быть художественным. В искусстве форма в отрыве от содержания не существует.

   Чернышевский гордился достижениями своих предшественников. Он дал научное исследование процесса поступательного развития русской литературной критики, показал перспективу дальнейшего развития литературы и литературной критики.

   Подступом к "Очеркам гоголевского периода" были четыре статьи Чернышевского, посвященные разбору "Сочинений А. С. Пушкина. Издание П. В. Анненкова" ("Современник", 1855, NoNo 2, 3, 7 и 8). Мысли, высказанные в этих статьях, были затем развиты в книге Чернышевского для юношества "Александр Сергеевич Пушкин. Его жизнь и сочинения" (1856), в авторецензии на эту книгу и в "Очерках гоголевского периода". В своих статьях Чернышевский дал общую оценку значения творчества Пушкина, опираясь на суждения Белинского.

   Сторонники теории "чистого искусства", и прежде всего Дружинин, покинувший "Современник", как только выяснилось, что Чернышевский приобретает всё большее влияние в редакции журнала, стремились оказать давление на Некрасова и других крупнейших писателей-реалистов, заставить их отказаться от обличительных тенденций в творчестве, отречься от традиций "гоголевского" направления. На некоторых писателей они оказали значительное влияние. В своем наступлении на традиции критического реализма либералы пытались использовать авторитет Пушкина. Они трактовали Пушкина как поэта чистой формы, презиравшего "требования минуты", и призывали "идти по стопам" Пушкина, отказаться во имя "чистого искусства" от участия в политической борьбе.

   Чернышевский видит огромное значение Пушкина в том, что он сделал литературу мощным средством воздействия на общество, привлек к ней всеобщее внимание: "Через него разлилось литературное образование на десятки тысяч людей, между тем как до него литературные интересы занимали не многих. Он первый возвел у нас литературу в достоинство национального дела, между тем как прежде она была, по удачному заглавию одного из старинных журналов, "Приятным и полезным препровождением времени" для тесного кружка дилетантов. Он был первым поэтом, который стал в глазах всей русской публики на то высокое место, какое должен занимать в своей стране великий писатель. Вся возможность дальнейшего развития русской литературы была приготовлена и отчасти еще приготовляется Пушкиным" (II, 475).

   Чернышевский подчеркивал, что Пушкин являлся пламенным патриотом, сознательно стремился служить народу, благотворно воздействовать на русское общество. Поэтому Пушкин и смог стать родоначальником реалистической русской литературы, создателем ее лучших традиций. Чернышевский считал Пушкина первым великим русским поэтом, так как Пушкин первый сделал содержанием своего творчества русскую жизнь, обратился к вопросам, волнующим русское общество: "... Пушкин первый стал описывать русские нравы и жизнь различных сословий русского народа с удивительною верностью и проницательностью... Прежние писатели редко избирали предметом своих рассказов русскую жизнь, а если и делали это, то описывали ее неточно и неестественно" (III, 315).

   Пушкин создал прекрасную форму для реального изображения действительности. "... Пушкин был по преимуществу поэт формы, - писал Чернышевский. - Этим не хотим мы сказать, что существенное значение его в истории русской поэзии - обработка стиха; в такой мысли отзывался бы слишком узкий взгляд на значение поэзии в обществе. Но действительно, существеннейшее значение произведений Пушкина - то, что они прекрасны или, как любят ныне выражаться, художественны" (II, 473).

   Творчество Пушкина характеризуется, по мнению Чернышевского, страстным интересом к реальной русской действительности, влюбленностью в жизнь. У Пушкина "художественность составляет не одну оболочку, а зерно и оболочку вместе" (II, 473). Художественность его поэзии - реальное, полное и прекрасное воспроизведение жизни. Поэтому произведения Пушкина сыграли огромную роль в просвещении русского общества, подготовив его "к восприятию высшего нравственного развития" (II, 474), т. е. революционных идей. "... Пушкин... был человек необыкновенного ума и человек чрезвычайно образованный... Каждый стих, каждая строка беглых заметок Пушкина затрогивала, возбуждала мысль, если читатель мог пробудиться к мысли", - писал Чернышевский (II, 475). "Нравственное здоровье" Пушкина, его любовь ко всему прекрасному (вспомним, что прекрасное, в определении Чернышевского, "такая жизнь, какую хотелось бы ему <человеку> вести, какую любит он"; II, 10) придавали его произведениям большую воспитательную силу:

   "Поэты - руководители людей к благородному понятию о жизни и к благородному образу чувств: читая их произведения, мы приучаемся отвращаться от всего пошлого и дурного, понимать очаровательность всего доброго и прекрасного, любить всё благородное; читая их, мы сами делаемся лучше, добрее, благороднее.

   "И если Пушкин в самом деле великий поэт, то нельзя не согласиться, что он один из тех людей, которые сделали наиболее добра своим соотечественникам, один из тех людей, которых каждый русский наиболее обязан уважать и любить" (III, 313).

   Чернышевский особенно ценил роман "Евгений Онегин" Пушкина. Критик развивал мысль Белинского о том, что это произведение является "энциклопедией русской жизни". Его восхищение вызывало типическое изображение людей и их быта в романе Пушкина. Чернышевский полностью солидаризировался с Белинским, утверждавшим, что Пушкин является не просто поэтом только, но и представителем впервые пробудившегося общественного самосознания", что "Евгений Онегин" и "Горе от ума" "были школою, из которой вышли и Лермонтов и Гоголь". {В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. XII, 1926, стр. 74, 84.}

   Однако, ценя необыкновенно высоко Пушкина как писателя-реалиста, Чернышевский не удовлетворялся тем, как Пушкин объясняет действительность, относится к ней. "Пушкин, - писал он, - не был поэтом какого-нибудь определенного воззрения на жизнь" (II, 473). Чернышевский указывал, что творчество Пушкина отвечало потребностям русского общества на определенном этапе его развития, но, когда вопрос об изменении всего общественного устройства революционным путем стал реальной и насущной проблемой жизни, творчество Пушкина, по мнению критика, оказывается менее созвучным новой эпохе, нежели творчество Гоголя. Чернышевский писал свои статьи в то время, когда наследие Пушкина было еще не целиком издано. Публикации, связанные с жизнью и творчеством Пушкина, делались либералом и сторонником "чистого искусства" Анненковым. Анненков тенденциозно преподносил материал. Он замалчивал факты, раскрывающие тесные связи Пушкина с революционным движением декабристов, игнорировал материалы, свидетельствующие о глубоком разрыве Пушкина со светской средой. Идейная позиция Пушкина в конце его жизни искажалась Анненковым и личными друзьями поэта, идейно совершенно чуждыми ему: Жуковским, Вяземским и др. В их тенденциозном и искаженном изображении Пушкин 30-х годов представлялся примирившимся с политикой Николая I, "раскаявшимся" в своих декабристских "заблуждениях". В совершенно искаженном виде было представлено поведение Пушкина в последние дни его жизни.

   Неразработанность проблем жизни и деятельности Пушкина, умышленное искажение некоторых их сторон в современных Чернышевскому изданиях материалов о жизни поэта наложили некоторый отпечаток на отношение Чернышевского к Пушкину. Так, например, Чернышевский недооценивал значение декабристских идей для Пушкина, не знал о тесной близости Пушкина к декабристским организациям и о его творческом общении с декабристами. Он не имел возможности опровергнуть легенду о примирении Пушкина с николаевским правительством. Однако, несмотря на эти частные неудачи в решении отдельных вопросов творчества Пушкина, Чернышевский произвел в высшей степени справедливую и проницательную оценку значения деятельности Пушкина в целом. Статьи его, вслед за статьями Белинского, легли в основание советского пушкиноведения, они противостояли либеральным истолкованиям творчества поэта.

  

   Если в статьях о Пушкине, полемизируя с либеральной критикой, Чернышевский показывал, что сила Пушкина в его стремлении к народности, в стремлении оторваться от своего класса, то в статьях, посвященных дворянским писателям, превозносимым либеральной критикой, Чернышевский вскрыл органические их связи с дворянской средой. Идеология этих писателей реакционна, стиль их произведений подражателен, а произведения антихудожественны. Чернышевский показывает, что, пытаясь внешне подражать Лермонтову, Авдеев идеализирует и прикрашивает то, что обличал и гневно бичевал Лермонтов, возводит в идеал тунеядство дворянской среды, ее паразитизм, крепостнический уклад ее жизни. Авдеев создает произведения, ничего общего с лермонтовскими не имеющие. Пафос разоблачения современного дворянского быта, реалистическое изображение действительности совершенно чужды ему. Его герой Тамарин, которого автор считает образом, подобным Печорину, на самом деле "Грушницкий, явившийся г. Авдееву во образе Печорина", - дворянская посредственность, салонный "герой" (II, 214). Герои его рассказов, идиллически рисующих поместную жизнь, - "осовевшие под розовыми красками коршуны и сороки..., от этих сов плохо приходится очень многим, потому что тунеядцы должны же кого-нибудь объедать" (II, 218). Писатели типа Авдеева не могут быть названы "истинно современными писателями". Они не способны правильно осмыслить действительность, и от их произведений веет "элегантною отсталостью" (II, 221).

   Ту же отсталость и реакционность отмечал Чернышевский и в повести "Три поры жизни" Евгении Тур, и в творчестве Растопчиной, которую реакционные критики ставили в один ряд с Лермонтовым и Пушкиным. Чернышевский показывает, что жизнь высшего света, основанную на тунеядстве, себялюбии, безнравственности, нельзя изобразить художественно, относясь к ней апологетически, что типичные представители высшего дворянского круга - люди растленные, лишенные элементарных человеческих достоинств. Поэзия в кругу высшего света является презренной служанкой тунеядцев, пустым развлечением, "промежутком меж выездов и балов" (III, 462). Такую роль и играет салонная поэзия Растопчиной. Аристократической пустоте произведений Растопчиной Чернышевский противопоставляет демократизм всех крупнейших писателей, произведения которых всегда служат народу. Стихи Растопчиной, говорит Чернышевский, рассчитаны на "светских женщин" и потому написаны "салонным языком: ведь другого языка они не захотели бы слушать, даже не поняли бы..." (III, 466).

   Это замечание - одно из свидетельств постоянной борьбы Чернышевского за народность языка в литературе. Он зло высмеивал