Тургенев Иван Сергеевич - Примечания (к "Запискам охотника")

до ЗО 1869).

   Стр. 248, строка 38. Вместо "резко" - "резво" (по всем источникам до ЗО 1874). Эта же поправка внесена и в издание 1883 г.

  

   Замысел "Свидания" впервые зафиксирован в Программе X (август-сентябрь 1850 г.). В этой программе "Свидание" отмечено волнистой чертой, которой, по-видимому, там обозначались задуманные, но еще не осуществленные рассказы (см.: Клеман. Программы, с. 117).

   Время написания рассказа определяется датировкой письма Тургенева к актрисе H. В. Самойловой, черновик которого сохранился на обороте вставки в черновой автограф "Свидания" (эта вставка учтена при переписке рукописи набело). На основании содержания письмо к Самойловой датируется октябрем 1850 г. К этому же времени относится перечень действующих лиц комедии "Провинциалка", набросанный на последнем листе чернового автографа. Таким образом, "Свидание" если и было написано вчерне до приезда в Петербург в начале октября, то отделано и перебелено могло быть только уже в Петербурге. На беловом автографе имеется надпись Некрасова, сделанная красным карандашом: "XIX. Набрать и послать вместе с рассказом "Певцы" к г. Крылову. Некр<асов>".

   Цензура изъяла из рассказа при публикации в "Современнике" намеки на беременность Акулнны (в частности, строки: "всё, кажется ~ сами знаете..." и "Да страшно ~ нашла страх!" (см. стр. 244-245, строки 31-37. 3-5 наст. тома, а также раздел "Варианты" в изд.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV, с. 437). В черновом автографе эти намеки были еще более явными. Так, после слов: "Да страшно, Виктор Алексаидрыч" (245, 3) читалось: "как тут скрыть?" Вместо тургеневского: "а он лежал, развалясь, как султан..." (245, 22-23) в "Современнике" печаталось: "а он стоял, как султан...". Слово "обожанье" (245, 24), поскольку в основе его заключено понятие "бог", заменялось в "Современнике" словом "ласки". Некоторые изменения были сделаны Некрасовым в предвидении цензуры: в беловом автографе его красным карандашом зачеркнуты слова: "а тот еще бранится" (244, 4) и "благоговейной" (245, 20). В "Современнике" они не печатались и, как и другие изъятые по цензурным причинам слова, восстановлены автором в цензурной рукописи 1852 г.

   В анонимном "Обозрении русской литературы", помещенном во 2-м номере "Современника" за 1851 г. (см. выше, с. 490), "Свидание", наряду с "Певцами", причислялось к тем рассказам "Записок охотника", которые отличаются почти осязаемой "картинностью". Автор обзора проводил мысль о том, что возникающее сначала при чтении рассказа впечатление утрированности и идеализирования образа Акулины сменяется вскоре ощущением высокой художественной убедительности и психологической правды. Однако характер Виктора представлялся ему нарисованным хотя и верно, но преувеличенно и "чересчур резко", вследствие чего "Певцы" ставились в статье "гораздо выше" "Свидания".

   О впечатлении, произведенном "Певцами" и "Свиданием" на читателей, Тургенев писал П. Виардо 12 (24) ноября 1850 г.: "Последние два отрывка "Записок охотника", появившиеся в "Современнике", имели большой успех". И. С. Аксаков в письме к Тургеневу от 4 (16) октября 1852 г. назвал "Свидание" в числе лучших, по его мнению, рассказов "Записок охотника" (Рус Обозр, 1894, No 8, с. 476). С отрицательным отзывом выступил Ап. Григорьев, который нашел героиню "идеализированной" и "мелодраматичной". Из чтения рассказа критик вынес "свинцовую тяжесть впечатления", которую он объяснил присутствием в произведении "задней мысли", т. е. определенной общественной тенденции (Москв, 1851, No 3, с. 390).

   Д. И. Писарев в статье "Народные книжки" (1861) отметил в "Свидании" "живой и своеобразный колорит", выгодно отличающий этот рассказ Тургенева от других попыток изображать внутреннюю сторону народной жизни, лишенных художественной убедительности и правды (см.: Писарев Д. И. Соч. М., 1955. Т. 1,с. 60).

   Идейно-тематической, но в значительной мере полемической по приемам творчества реминисценцией "Свидания" является, по-видимому, рассказ А. П. Чехова "Егерь" (1885). См.: Долинин А. С. Тургенев и Чехов. Параллельный анализ "Свидания" Тургенева и "Егеря" Чехова.- В сб.: Творческий путь Тургенева. Пг., 1923, с. 277-318; Семанова М. Л. Тургенев и Чехов,- Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена, каф. рус. лит-ры, 1957. Т. 134, с. 177-223.

  

  

   Впервые опубликовано: Совр, 1849, No 2, отд. I, с. 275- 292 (ценз. разр. 31 янв.), под No XV, вместе с рассказами "Чертопханов и Недопюскин" и "Лес и степь". Общая подпись: Ив. Тургенев.

   Беловой автограф рассказа неизвестен. Черновой автограф хранится в ГПБ (ф. 795, ед. хр. 9).

   В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

   Стр. 250, строка 18. Вместо "вечноцехового" - "вечного цехового" (по черн. автогр., Совр и ценз. рукоп.).

   Стр. 250, строка 18. Вместо "Фирса Клюхина" - "иностранца Фирса Клюхина" (по Совр).

   Стр. 250, строка 25. Вместо "присоединился" - "присоседился" (по черн. автогр. и ценз. рукоп.).

   Стр. 258, строка 16. Вместо "с вами, с вовсе" - "с вами, вовсе" (по Совр и ценз. рукоп.).

   Стр. 259, строки ЗО-31. Вместо "На деле-то" - "А на деле-то" (по всем источникам до ЗО 1880).

   Стр. 261, строка 42. Вместо "уже тогда" - "уже и тогда" (по ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1874).

   Стр. 267, строка 23. Вместо "злая" - "скверная" (по черн. автогр., в котором слово "злая" зачеркнуто и сверху написано: "скверная"; этот эпитет не был, однако, пропущен в Совр цензурой) .

   Стр. 268, строка 25. Вместо "не можно" - "невозможно" (по черн. автогр., Совр, ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1869).

   Стр. 271, строка 13. Вместо "Василий Васильевич" - "Василии Васильпч" (по черн. автогр., Совр, ценз. рукоп. и всем изданиям до ЗО 1869).

   Стр. 272, строка 3. Вместо "жизнь" - "жызнь" (по ценз. рукоп., где буква "ы" вписана вместо "и" и подчеркнута Тургеневым).

   Стр. 272, строка 12, Вместо "из-за угла" - "из угла" (но черн. автогр. и Совр).

  

   "Гамлет Щигровского уезда" создавался весной и летом 1848 г., после некоторого перерыва в работе над "Записками охотника" (последний предшествовавший ему рассказ "Смерть" написан в конце 1847 г.). Рассказ закончен вчерне не ранее последних чисел мая 1848 г. (на последнем листе автографа - начало письма с датой: "Paris, Dimanche, 28 Mai 48"). В черновой редакции рассказ назывался "Обед", так как первоначально содержание его ограничивалось описанием обеда "у богатого помещика и охотника Александра Михайлыча Г***". Несколько позднее (судя по характеру письма и другим палеографическим признакам) дописана остальная часть, помеченная в черновике: "К "Обеду"". В конце лета или в начале осени рассказ был прислан в Петербург, в редакцию "Современника". 12 (24) сентября 1848 г. Некрасов сообщал Тургеневу свое впечатление от "Гамлета...", а также "Чертопханова и Недопюскина": "Ваши два последние присланные рассказа принадлежат к удачнейшим в "Записках охотника"" (Некрасов, т. X, с. 115).

   Публикация рассказа пришлась на самый разгар цензурных гонений, связанных с революционными событиями во Франции и других европейских странах. При печатании в "Современнике" рассказ был сильно сокращен и искажен цензурой. О цензурных увечьях, по словам Э. Гонкура, сам Тургенев говорил Ф. Бюлозу (см.: Гонкур Э. и Ж. Дневник. М., 1964. Т. II, с. 429, 682). Здесь говорится, что Тургенев уступил цензуре, изъяв из рассказа "четыре или пять фраз, придававших произведению своеобразие". Была опущена вся его первая часть - сатирическое описание дворянского обеда с сановником. Цензурные искажения вносились в текст в отсутствие автора, который жил тогда за границей и не имел возможности как-либо сглаживать наносимые цензурой увечья. Оставшееся от первой части начало рассказа было присоединено к остальному тексту неуклюжей связкой: "Однако я начал не с тем, чтобы описывать гостей Александра Михайлыча и его обед. Дело в том, что кое-как дождался я вечера...". Слова "дворяне" и "помещики" повсюду изымались и заменялись социально обезличенным обозначением "гости". В результате цензурного вмешательства в ряде случаев саркастический смысл текста исчезал. Так, в описании двух военных "с благородными, но слегка изношенными лицами" (249, 32-33) печаталось: "с весьма благородными лицами"; устранено было насмешливое противопоставление качеств людей "решительных, но благонамеренных" (249, 35).

   Рассказ о тупом студенте Войницыне не был пропущен в "Современник" в связи с тем, что в начале 1849 г. ожидались новые меры правительства по ограничению социального состава студенчества сыновьями дворян. Университетская тема вызывала в этих обстоятельствах особую настороженность цензуры. По журнальной редакции герой "Гамлета..." поступал не в университет, а в "пансион" (261, 34, 39; 262, 4).

   Цензура выкинула из рассказа Тургенева описание бедной обстановки сельской церкви (269, 18-20) и богослужения в ней (269, 23-28). Слово "шамшил" (269, 25) в отношении дьячка не было допущено и до 1865 г. заменялось: "читал". Определение "русский" отовсюду устранялось (263, 41 - было: "русскими поручиками") или заменялось (259, 27: "русскому" - "нашему брату"; 260, 20-21: "русской жизни" - "окружающей тебя жизни"). Вместо слов: "намеки на печальную красоту русской природы" печаталось: "намеки на красоту природы" (265, 42-43). Доцензурные чтения во всех этих случаях не были восстановлены потом Тургеневым. Точно таким же образом устранялись приурочивания действия к Москве и другим русским городам: слова "in der Stadt Moskau" (262, 13) были изъяты; вместо: "один проезжий москвич" (270, 34) печаталось: "один проезжий". Следы вмешательства цензуры видны и во многих других разночтениях журнальной публикации (см. раздел "Варианты" в изд.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV).

   В "Гамлете Щигровского уезда" Тургенев обратился к новой для "Записок охотника" теме о судьбах русской дворянской интеллигенции, вынужденной в условиях политического бесправия в стране уходить в скорлупу замкнутых кружков, жизнь которых, при большой идейной напряженности, носила умозрительный характер, была оторвана от практики. Неожиданное на первый взгляд "нападение" Тургенева на московские философские кружки 30-х и 40-х годов, со многими участниками которых он поддерживал тесные дружеские отношения, соответствовало взглядам и Белинского, и Герцена, и молодого Салтыкова, остро критиковавшего "кружковую замкнутость" в своих первых повестях, "...я от души рад,- писал Белинский М. Бакунину 26 февраля 1840 г.,- что нет уже этого кружка, в котором много было прекрасного, но мало прочного; в котором несколько человек взаимно делали счастие друг друга и взаимно мучили друг друга" (Белинский, т. 11, с. 486). "Хуже всего то,- писал он Н. А. Бакунину 9 декабря 1841 г.,- что люди кружка делаются чужды для всего, что вне их кружка" (там же, т. 12, с. 77). В переписке Белинского содержится много таких суждений о "москводушии". как он называл увлечения кружковых идеалистов, и все они почти буквально повторяются отзывами о кружке тургеневского героя, прототипом которого послужил И. П. Клюшников - "Мефистофель" кружка Станкевича. Н. Л. Бродский в указанной выше (с. 415) работе "Белинский н Тургенев" убедительно показал, что как самая тема "Гамлета...", так и ее разработка были подсказаны Тургеневу Белинским, возглавившим в 40-е годы борьбу против кружкового идеализма, романтизма и узости.

   В "Гамлете Щигровского уезда" обращает на себя внимание совпадение обстоятельств жизни героя с фактами из биографии самого Тургенева: Московский университет и университет в Берлине, путешествие по Италии, философские кружки, деревенское уединение и т. п. Эти совпадения - чисто внешние: автор поставил своего героя в хорошо знакомые, им самим, пережитые обстановку и обстоятельства. Но за мучительной рефлексией "Гамлета" чувствуется размышление Тургенева и над своей собственной судьбой.

   Затронутая Тургеневым тема вызвала в литературных кругах современников живые и разнообразные отклики. Н. А. Некрасов в письме от 27 марта (8 апреля) 1849 г. сообщал Тургеневу, что напечатанные во 2-м номере "Современника" рассказы "изрядно общипаны, но весьма понравились публике" (Некрасов, т. X, с. 129). Редактор "Современника", как сказано выше, причислял рассказ к "удачнейшим в "Записках охотника"". Такое же мнение высказывал И. С. Аксаков в письме к Тургеневу от 4 (16) октября 1852 г. (Рус Обозр, 1894. No 8, с. 476, 482).

   Автор "Обозрения русской литературы за 1850 г." (Совр, 1851, No 2. отд. III, с. 57, 61) отмечал высокую цельность, резкость и глубину выведенного здесь характера. По отзыву Ап. Григорьева, "столько же комическое, сколько трагическое" лицо Гамлета изображено Тургеневым "так истинно и просто", что "вызывает на многие вопросы" (Отеч Зап. 1850, No 1, отд. V, с. 18). Анонимный рецензент "Москвитянина" выразил свое недовольство стремлением Тургенева представить в одном лице "современное болезненное развитие в крайней степени", некоторой "уродливостью героя", которая казалась ему неправдоподобной (см.: Мост, 1851, Л: 1, с. 137). Однако на типичность Гамлетов для русской действительности указывал Н. Г. Чернышевский в статье о "Губернских очерках" Салтыкова-Щедрина, в которых в роли Гамлета выступал Буеракин: "Видно, немало у нас Гамлетов в обществе, когда они так часто являются в литературе,- в редкой повести вы не встретите одного из них, если только повесть касается жизни людей с так называемыми благородными убеждениями" (Чернышевский, т. IV. с. 290-291). По свидетельству П. В. Анненкова, "старый Гизо, прочитав "Гамлета Щигровского уезда" Тургенева, увидал в этом рассказе такой глубокий психический анализ общечеловеческого явления, что пожелал познакомиться и лично поговорить о предмете с его автором" (Анненков, с. 338). Создание "Гамлета Щигровского уезда" воспринималось как творческий подвиг писателя. "Надо быть чрезвычайно большим художником,- писал в 1883 г. Н. К. Михайловский,- чтобы с таким блеском, как это сделал Тургенев, написать несколько новых вариаций на тему, эксплуатированную гигантами творчества" (Михайловский Н. К. Соч. СПб., 1897. Т. 5, с. 812).

  

   Стр. 249. ...у богатого помещика и охотника, Александра Михайлыча Г***.- Прототипом этого персонажа послужило реально существовавшее лицо, сведения о котором приводил М. И. Пыляев в своей книге: "Замечательные чудаки и оригиналы" (СПб.. 1898, с. 260-266), где это лицо выведено под инициалами: "Н. К-ий". Этот сказочно богатый орловский помещик один из домов своей усадьбы превратил в гостиницу для своих друзей-охотников, которые съезжались к нему сотнями. Особенной странностью К-го была неприязнь к женщинам, которые в усадьбу его не допускались.

   Стр. 250. Этих господ, для красоты слога, называли также бакенбардиетами. (Дела давно минувших дней, как изволите видеть.) - Указом от 2 апреля 1837 г. Николай I запретил ношение бороды и усов гражданским чиновникам (Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1838. Т. XII, с. 206). Это запрещение распространилось и на студенчество, вследствие чего ко времени написания рассказа бакенбарды у студентов давно уже вышли из употребления.

   Стр. 254. ...лишь бы взятки брал да колонн, столбов то есть, побольше ставил для наших столбовых дворян! - Лупихин употребляет здесь каламбур, основанный на ложной связи понятия "столбовой дворянин" со "столбами", "колоннами". Столбовой дворянин - потомственпый дворянин старинного рода.

   Сановник приехал.- И. Делаво, пользовавшийся, как сказано, советами Тургенева, дал к этим словам примечание: "Эта внушительная фигура была, вероятно, губернатором" (Delaveau, p. 371). На полях чернового автографа против описания встречи сановника Тургенев записал имена: "кн. Васильчиков, граф Блудов, граф Уваров". Эта запись - прямое свидетельство того, что прототипами тургеневского "сановника" были виднейшие представители николаевской бюрократии.

   ...с негодованием, доходившим до голода, посмотрел на бороду князя Козельского...- В указе от 2 апреля 1837 г. "О воспрещении гражданским чиновникам носить усы и бороду" говорилось, что "государь император, сверх доходящих до его величества из разных мест сведений, сам изволил заметить, что многие гражданские чиновники, в особенности вне столицы, дозволяют себе носить усы и не брить бороды <...>. Его императорское величество изволит находить сие совершенно неприличным..." (Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1838. Т. XII, с. 206). Французский посол де Барант в официальной депеше из Петербурга от 6 апреля 1837 г. объяснил издание этого указа личным раздражением Николая, вызванным браком Елены Мекленбургской с ненавистным ему герцогом Орлеанским, носившим бороду (Souvenirs du baron de Barante. Paris. 1895. T. V, p. 557-558). Взгляд тургеневского "сановника" отражал, таким образом, поведение его коронованного хозяина.

   Стр. 258. "Моей судьбою очень никто не озабочен".- Цитата из стихотворения М. Ю. Лермонтова "Завещание" (1840): "Моей судьбой, сказать по правде, очень никто не озабочен".

   Стр. 259. ...Mon verre n'est pas grand, mais je bois dans mon verre, сказал кто-то.- Из "Посвящения Альфреду Т." драматической поэмы "Coupe et les livres" ("Уста и чаша") А. Мюссе (1832).

   Стр. 260. ...какую пользу мог я извлечь из энциклопедии Гегеля? - "Энциклопедия философских наук" (1817) - одно из главных произведений Гегеля, усиленно штудировавшееся в московских философских кружках 30-х годов.

   ...послушай-ка наших московских - не соловьи, что ли? - Да в том-то и беда, что они курскими соловьями свищут, а не по-людскому говорят...- А. Е. Грузинский ("Литературные очерки", с. 240) полагал, что здесь имелся в виду М. А. Бакунин, ко времени публикации рассказа бывший уже политическим эмигрантом, вследствие чего выписанные слова не были допущены в "Современнике" цензурой. Однако с гораздо большим основанием в упоминании "наших московских" следует видеть намек на славянофилов, с их отвлеченным философствованием, с их искусственным, далеким от живой народной речи языком.

   Стр. 262. Помнится, Шиллер сказал где-то: Gefährlich ist's den Leu zu wecken...- Неточная цитата из "Песни колокола" ("Das Lied von der Giocke") Ф. Шиллера.

   Стр. 263. ...снюхивался с отставными поручиками...- По свидетельству Е. М. Феоктистова, под "отставными поручиками" имелся в виду член кружка Станкевича Н. Г. Фролов (1812-1855) - см.: Т сб (Кони), с. 164. Из пажеского корпуса Фролов был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Семеновский полк, откуда вышел в отставку, почувствовав влечение к научным занятиям. См. характеристику его в кн.: Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л.. 1950. с. 215-224.

   Стр. 264. ...постоял в Риме перед Преображением, и перед Венерой во Флоренции постоял...- "Преображение" - картина Рафаэля в Ватикане; "Венера во Флоренции" - так называемая Венера Медицейская работы неизвестного скульптора во флорентинском музее Уффици (см. стихотворение Тургенева "К Венере Медицейской" (1837) и примеч. к нему: наст. изд., Сочинения, т. 1, с. 11-12, 442-444).

   Стр. 267. ...на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами...- В ту нору широкой известностью пользовались картины французского живописца Ж.-Б. Грёза (1725 - 1805), создавшего целую серию слащаво-сентиментальных "головок", часто дополненных изображением сидящих на груди "птичек". Одна такая "Грёзова головка: девушки с голубем" висела среди фамильных портретов в имении Лутовиновых - с. Холодове (см.: Шитова, с. 82).

   Стр. 269. ...смешно же замужней женщине томиться безымённой тоской и петь по вечерам: "Не буди ты ее на заре".- Неточно цитируемое начало романса "На заре ты ее не буди" на слова А. А. Фета. Музыка приписывается А. Е. Варламову.

   Стр. 271. В одной трагедии Вольтера со какой-то барин радуется тому, что дошел до крайней границы несчастья.- Французские комментаторы "Записок охотника" - Л. Жуссерандо и A. Monro не дают этому месту удовлетворительного объяснения.

   По мнению Л. Жуссерандо {Tourgueniev. Récits d'un chasseur. Recueil complet des esquises et récits publiées de 1847 à 1876. Traduction nouvelle et intégrale avec commentaire par Louis Jousserandot. Paris, 1929. p. 379.}, в комментируемом тексте содержится, возможно, намек на известные стихи из трагедии Вольтера "Меропа" (акт II, сц. VII):

  

   Quand on a tout perdu, quand on n'a plus d'espoir

   La vie est un fardeau et la mort un devoir {*}.

   {* * Если всё погибло, если нет больше надежды,

   Жизнь становится бременем, а смерть - долгом (франц.).}

  

   Со своей стороны, А. Монго полагает {Tourgueniev Ivan. Mémoires d'un chasseur (Zapiski okhotnika). 1852. Trad. du russe avec une introduction et des notes par Henri Mongauit. Paris, 1929. V. II, p. 491.}, что "рассказчик" весьма смутно вспоминает тут не Вольтера, а Расина: а именно отчаяние Ореста в конце трагедии "Андромаха" (акт V, сц. 5):

  

   Grâce aux Dieux! Mon malheur passe mon espérance!

   Oui, je te loue, ô Ciel! de ta persévérance...

   Au comble les douleurs tu m'as fait parvenir...

   Hè bien, je meurs content, et mon sort est rempli {*}.

   {* Слава богам! Мое несчастье превосходит мое ожидание! / Да, я шлю хвалу тебе, Небо, за твое постоянство... / Ты довело меня до предела страдания... Что же, я умираю довольным, судьба моя свершилась (франц.).}

  

   Стр. 272. ...лихорадочно твердящих слово "жызнь"...- В черновом автографе вместо "жызнь" - "свобода!".

   Стр. 273. ...назовите меня Гамлетом Щигровского уезда.- В черновом автографе вместо "Щигровского" - "Чернского".

  

  

   Впервые опубликовано: Совр, 1849, No 2, отд. I, с. 292-309 (ценз. разр. 31 янв.), под No XVI, вместе с рассказами: "Гамлет Щигровского уезда" и "Лес и степь". Общая подпись: Ив. Тургенев.

   Черновой и беловой автографы хранятся в ГПБ (ф. 795, ед. хр. 10 и 11).

   В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

   Стр. 274, строка 28. Вместо "шаталась" - "металась" (но автографам, Совр и ценз. рукоп.).

   Стр. 276, строка 22. Вместо "затявкали" - "затякали" (но автографам, Совр, ценз. рукоп. и ЗО 1852).

   Стр. 277, строка 42. Вместо "песенников" - "песельников" (по автографам и собственноручной поправке Тургенева в ценз. рукоп.).

   Стр. 280, строки 42-43. Вместо "с ожесточением, похожим на личную ненависть" - "с ожесточением неослабным, неутомимым, с ожесточением, похожим на личную ненависть" (по автографам, Совр и ценз. рукоп.).

   Стр. 281, строки 10-11. Вместо "брал взятки - от гривенника до двух целковых" - "брал взятки - "по чину" - от гривенника до двух целковых" (по автографам, как восстановление искаженного цензурой чтения; см. выше, с. 445).

   Стр. 282, строка 12. Вместо "комнате" - "комнатке" (по всем источникам до ЗО 1874).

   Стр. 283, строки 21-22. Вместо "Федора Федоровича" - "Феодора Феодорыча" (на основании ценз. рукой., где Тургеневым собственноручно вписаны эти "о").

   Стр. 286, строки 3-4. Вместо "и что Фридрих Великий" - "что французы с англичанами много воевали и что Фридрих Великий" (по автографам, Совр и ценз. рукой.).

   Стр. 288, строка 25. Вместо "подвинулся" - "пододвинулся" (по автографам, Совр, ценз. рукоп., ЗО 1865 и ЗО 1869).

   Стр. 291, строка 16. Вместо "Живо!" - "Жива!" (по автографам, Совр, ценз. рукой, и ЗО 1852).

  

   Название рассказа впервые появилось в Программе V, возникшей около сентября 1847 г. Здесь оно зафиксировано в такой последовательности сменяющих друг друга вариантов: а. "Иван Иванович"; б. "Пом<ещик>"; в. "Дворянин Чертапханов"; г. "Помещик Чертапханов <и> дворянин Недопюскин" (последний вариант перешел в черновой и беловой автографы). Возможно, что вариант а не относится к данному рассказу, а отражает особый замысел (см. Приложение II). Согласно Программе VI. представляющей собой календарный план работы над циклом, рассказ предназначался для 3-го номера "Современника" за 1848 г. Автор намеревался направить его в редакцию 1 февраля 1848 г. вместе с рассказами "Русский немец", "Смерть" и "Человек екатерининского времени". Срок этот не был, однако, выдержан. Рассказ писался в Париже весной 1848 г. В Программу IX - перечень произведений, которые надо было завершить для проектировавшегося отдельного издания "Записок охотника" (лето 1848 г.),- "Чертопханов и Недопюскин" включен не был. из чего можно заключить, что рассказ был к тому времени уже написан. К сентябрю 1848 г. рукопись его была в Петербурге, о чем свидетельствует соответствующее упоминание в письме Некрасова к Тургеневу от 12 (24) сентября 1848 г. (Некрасов, т. X. с. 115).

   Публикация в "Современнике", совпавшая с обострением политической обстановки в стране, сильно пострадала от цензуры. Изменения цензурного характера внесены в текст карандашом в беловом автографе. Вносились такие изменения, по-видимому, и в корректуры. Цензор последовательно изымал слова: "помещик", "дворянин", и это наносило произведению тем больший ущерб, что существенную черту героя составляет непомерная гордость своим столбовым дворянством. Местами в результате цензурного вмешательства текст оказался обессмысленным. Устранялись указания на то, что Чертопханов служил в армии; опущены подробности того, как глумились над Недопюскиным, расходившиеся помещики, и т. и.

   В 1859 г. член главного управления цензуры А. Г. Тройницкий, рассматривании!" вопрос о разрешении нового издания "Записок охотника", предложил изъять из "Чертонханова и Недопюскина" то место, где помещик, приписывая свои неудачи в строительстве церкви проискам "нечистой силы", приказал перепороть всех старых баб на деревне (278. 33-37). Это место Тройницкий нашел "оскорбительным для народного религиозного чувства" (см.: Оксман, Со, 1959, с. 284). Сделанная купюра была восполнена только в издании 1865 г.

   Цензурные искажения, внесенные в текст "Современника", автор устранил при изготовлении цензурной рукописи. Однако некоторые доцензурные варианты Тургенев не восстановил, и они остались, таким образом, зафиксированными только в автографах. Редакция настоящего издания не сочла возможным вводить в текст из автографов подобные варианты, к которым сам Тургенев не вернулся. Не восстанавливается и доцензурное заглавие: "Помещик Чертопханов и дворянин Недопюскин". Исключение сделано только для слов "по чину" (281, 10), без которых контекст может восприниматься как не вполне ясный.

   Дополнив историю о Чертопханове вторым рассказом - "Конец Чертопханова",- в письме к Стасюлевичу от 20 сентябри (2 октября) 1872 г. Тургенев распорядился опустить слова, которыми прежде заканчивалось повествование о "Чертопханове и Недопюскине": "Историю самой Маши я когда-нибудь в другой раз расскажу снисходительным читателям".

   Рассказ "Чертопханов и Недопюекин" Некрасов относил к "удачнейшим в "Записках охотника"" (Некрасов, т. X, с. 115). Ап. Григорьев ставил рассказ по его художественным достоинствам в один ряд с "Хорем и Калинычем" и усматривал в нем "печать свободного творчества" (Москв, 1851, No 3, с. 387; см. также: Отеч Зап, 1850, No 1, отд. V, с. 18). Особенно по душе критику пришелся образ цыганки Маши, в котором (как и в образе Чертопханова) он не находил "болезненного взгляда", присущего, по его мнению, другим персонажам тургеневского цикла.

   Сохранились сведения о чтении рассказа самим Тургеневым 14 (26) марта 1871 г. (незадолго до начала работы над "Концом Чертопханова") в Москве, в театре Солодовникова, на литературном утре в пользу приюта гувернанток (СПб Вед, 1871, No 78, 19 марта).

  

   Стр. 276. ..."затякали" две гончие...- По недосмотру в издании 1859 г. и во всех последующих печаталось: "затявкали", что делало бессмысленным употребление здесь кавычек. "Затякать" - слово охотничьего жаргона.

   Стр. 277. Он отпазанчил, второчил зайца и роздал собакам лапки.- "Отпазончить" - отрезать лапы убитого зайца; "вторачивать" - прикреплять что-либо к седлу тороками (ремнями седла).

   Орбассан пал? - Здесь, как и в других случаях. Чертопханов называет домашних животных именами литературных героев. Орбассан - персонаж трагедии Вольтера "Танкред", переведенной на русский язык Н. И. Гнедичем в 1816 г. Трагедия была популярна в России благодаря игре знаменитого трагика В. А. Каратыгина (1802-1853), а также опере Д. Россини "Танкред" (1813).

   ...тем чином, по поводу которого распространилось мнение, будто курица не птица.- Чином прапорщика - первым военным обер-офицерским чином; имела хождение шуточная пословица: "Курица не птица, прапорщик не офицер".

   Стр. 279. Вычитал on однажды в "Московских ведомостях" статейку харьковского помещика Хряка-Хрупёрского о пользе нравственности в крестьянском быту и на другой же день отдал приказ всем крестьянам ~ выучить статью ~ наизусть.- Далее в автографах рассказа приводится начало статьи Хряка-Хрупёрского: "...а она вот как начиналась: ..Усугубленными попечениями [сердобольного начальства] сердобольных друзей человечества достигнута наконец возвышенная, каждому истинному чаду отечества драгоценная мета..." и пр." - Тургенев пародировал здесь дух и стиль официозной газеты "Московские ведомости", помещавшей подобные статьи в отделе "Смесь". С 1813 по 1836 г. редактором "Московских ведомостей" был эпигон сентиментализма кн. И. И. Шаликов (1768-1852), деятельность которого служила предметом постоянных насмешек и эпиграмм.

   Стр. 281. ...брал взятки - "по чину" - от гривенника до двух целковых включительно.- Ср. в "Ревизоре" Н. В. Гоголя (1836) - д. I, явл. IV: "Смотри! не по чину берешь!".

   Стр. 286. ...любил Марлинского и лучшего кобеля прозвал Аммалат-Беком...- Аммалат-Век - герой одноименной повести А. Марлинского (1831), романтическая фигура "кавказского" героя. Об отношении Тургенева к творчеству Марлинского см. в его письме к Л. Толстому от 16 (28) декабря 1856 г и в статье М. П. Алексеева "Тургенев и Марлинскин" (в сб.: Творческий путь Тургенева. Пг., 1923, с. 167-201).

   Стр. 287. ...стола на тринадцати ножках неравной длины...- В черновом автографе вместо "тринадцати" - "шестнадцати". Замена диктовалась, вероятно, типичной для обстановки чертопхаковского дома асимметричностью и разрушением.

   Стр. 291. "Ай жги, говори!.." - Слова припева одной из "цыганских" песен:

  

   Вдоль по ярмарке купчик идет,

   По Макарьевской удаленькой!

   Ай жги, говори, говори...

   По Макарьевской удаленькой

  

   (см.: Чудеса в решете, или Похождение купеческих сынков с купеческими приказчиками на Нижегородской ярмарке. Русские народные сцепы. Соч. В. Ф. Потапова. С десятью новыми, цыганскими и хоровыми песнями. М., 1846, с. 120-123).

  

  

   Впервые опубликовано: BE, 1872, No 11, с. 5-46, с подзаголовком: "Из "Записок охотника"". Подпись: Ив. Тургенев.

   В парижском архиве И. С. Тургенева сохранились черновой и беловой автографы рассказа (Bibl Nat; фотокопия чернового автогр. - ИРЛИ; описание их см.: Mazon, p. 80-81).

   В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

   Стр. 294, строки 8-9. Вместо "Не дождется твой Яфф!" - "Не дождется тебя твой Яфф!" (по всем источникам до ЗО 1880). . Стр. 299, строка 36. Вместо "рубашке" - "рубашонке" (по черн. автогр. и BE).

   Стр. 304, строка 17. Вместо "только что" - "только когда" (по BE, 1872. No 12, с. 881. и на основании письма к Анненкову от 12 (24) ноября 1872 г.).

   Стр. 319, строка 25. Вместо "та кляча" - "эта кляча" (основание - контекст; журнальный вариант предыдущей фразы, где вместо: "Этот одер, эту клячу" было: "Тот одер, ту клячу", подтверждает правомерность этой поправки).

  

   В отличие от других рассказов "Записок охотника", над которыми Тургенев работал в 70-х годах, "Конец Чертопханова" но был завершением старых набросков, а создавался в 1871-1872 годах совершенно заново (см. письмо Тургенева к Анненкову от 25 октября (6 ноября) 1874 г.). Замысел "Конца Чертопханова" связан, однако, своими корнями с первыми произведениями цикла. В конце чернового автографа "Чертопханова и Недопюскина", относящегося к 1848 г., Тургеневым было начато и зачеркнуто: "После мне сказывали...". В беловом автографе вместо этого написано: "Историю самой Маши я когда-нибудь в другой раз расскажу снисходительным читателям". Эти строки завершали "Чертопханова н Недопюскина" во всех изданиях до ЗО 1874, когда впервые был включен в цикл "Записки охотника" "Конец Чертопханова".

   13 (25) августа 1872 г. Тургенев писал Анненкову о своем намерении "высидеть небольшой рассказец к октябрьской или ноябрьской книжке "Вестника Европы"".

   Точные даты начала и окончания работы над "Концом Чертопханова" указываются пометой Тургенева на черновом автографе: "Конец Чертопханова, рассказ Ив. Тургенева. Начат в понедельник 22 10 мая 1871 в Лондоне, 16, Beaumont Street. Кончен в середу 11-го сеет. (30-го авг. 1872 в St. Valéry sur Somme, maison Ruhaut. (36 стр.). NB. Писался с огромными промежутками ("Вешние воды" были написаны в это время). Напечатан в ноябрьской книжке "Вестника Европы" за 1872 г." Дата окончания повторена в конце чернового автографа - с уточнением: "в половине четвертого пополудни". На беловом автографе - место и время перебеления: "Сен-Валери сюр Сомм, сентябрь, 1872". Рассказ предназначался для "Вестника Европы", и M. M. Стасюлевич ожидал присылки рукописи еще в июне 1872 г. Но в письме к нему из Москвы от 14 (26) июня 1872 г. Тургенев известил, что, уезжая за границу, рукопись оставить не сможет, так как в России он над ней не работал, и обещал "с несомненностью" выслать ее до осени: "Ведь и кончить ее - всего стоит присесть на день..." 27 августа (8 сентября) 1872 г. Тургенев сообщал Стасюлевичу, что рассказ окончен и переписан, но не отсылается ввиду намерения автора прочитать его до печати Анненкову, чтобы, воспользовавшись его замечаниями, внести в текст нужные поправки. Болезнь, однако, помешала Тургеневу встретиться с Анненковым за границей. 20 сентября (2 октября) 1872 г., высылал рукопись из Парижа, Тургенев предложил Стасюлевичу перепечатать в "Вестнике Европы" и первый рассказ о Чертопханово - "Чертопханов и Недопюскин": "(о том, что за него платить нечего, и речи быть не может, это само собой разумеется),- а для читателя это будет удобство, нечто в роде prévenance {предупредительности (франц.).}". Тургенев предлагал в связи с этим поместить от имени редакции небольшое примечание и дал указание убрать из "Чертопханова и Недопюскина" последнюю фразу, т. е. обещание рассказать "историю Маши". Так как Анненкова, правившего обычно корректуры тургеневских произведений, в Петербурге не было, корректуру рассказа Тургенев просил держать А. Н. Пынина. "Я сейчас заметил,- писал далее Тургенев,- что в "Конце Чертапханова" я везде лишу "Чертапханов".- а в "З<аписках> о<хотника>" стоит "Чертопханов". Надо это уравнять - и принять одну форму: либо о, либо а".

   В "Вестнике Европы" рассказ начинался словами: "Тем из моих читателей, которые еще не забыли фигуру Чертапханова в "Записках охотника", я намерен, если им угодно меня выслушать, рассказать его конец..." Далее в соответствии с желанием Тургенева печаталось: "Наши читатели не посетуют, конечно, на нас за то, что мы прервем почтенного автора в самом начале и поставим рядом то, что было разделено значительным промежутком времени. Вот начало того рассказа, который занимает в "Записках охотника" несколько страниц, под заглавием "Чертопханов и Недопюскин"". Затем следовала перепечатка мелким шрифтом рассказа "Чертопханов и Недопюскин", после чего редакция поясняла: "И. С. Тургенев прервал тогда на этом месте рассказ, заключив обещанием досказать конец "когда-нибудь в другой раз".- Ред." Получив от Стасюлевича оттиск первого листа, в письме от 11 (23) октября 1872 г. Тургенев одобрил такую подачу материала. Следующим письмом, от 21 октября (2 ноября), он сообщал, что не нашел в публикации "ни единой опечатки!", но на другой день опечатки всё же нашлись: "Две незначительны,- но третью надо исправить - а то, пожалуй, какой-нибудь корреспондент "Московских ведомостей" станет доказывать, что я до того потерял всякий смысл, живя за границею, что полагаю, что русские чихают ртом.- Если возможно, сделайте маленькое "erratum? {исправление ошибки (лат.).}" в конце ноябрьской книжки". Та страница письма, на которой Тургенев указал эти опечатки, осталась неизвестной (по-видимому, Стасюлевич передал ее в типографию, где она и затерялась). Стасюлевич не успел поместить поправки в 11-м номере журнала, вследствие чего Тургенев писал ему 31 октября (12 ноября): "Вы напрасно горюете об опечатках; они слишком незначительны - и пусть Чертапханов чихает до следующего номера". Опечатки были указаны в 12-м номере "Вестника Европы" за 1872 г. (с. 881) и сообщены П. В. Анненкову в письме от 31 октября (12 ноября). Наиболее грубая опечатка состояла в том. что вместо слова "гикание" (316, 9) в "Вестнике Европы" напечатано: "чихание", вследствие чего получалось абсурдное в данном контексте чтение: "громкое чихание вырывается из уст". В двух других указанных Тургеневым поправках - вместо слов: "Лошадь, известно, стоила вдвое" (303. 3) предлагалось читать: "Лошадь, очевидно, стоила вдвое" ("очевидно" - и в черновом автографе); вместо: "только что" (304, 17) - "только когда" (в черновом автографе - "только как"). Однако при последующих переизданиях (начиная с ЗО 1874) эти поправки Тургенева, затерявшиеся в журнале, не были учтены: первая отпечатка, бросающаяся в глаза своей грубостью, была исправлена, очевидно, по памяти; во втором случае слово "известно" устранено без замены, а третья поправка осталась нереализованной и впервые была принята в издании: Т, ПСС и П, Сочинения, т. IV.

   Одновременно с первой публикацией в России Тургенев совместно с Л. Виардо подготовил перевод рассказа на французский язык для 12-го номера "Revue des Deux Mondes", о чем он ставил в известность Стасюлевича 1 (13) октября 1872 г., и дал согласие на перевод рассказа для немецкой "Speher Zeitung" (см. письмо Ю. Шмидту от 1 (13) января 1873 г.).

   П. В. Анненков, ознакомившись с рассказом по присланным ему оттискам, нашел, что "вторая часть Чертопханова написана тем же тонким психологом, как и первая", но уступает ей в "свежести юмора", яркости красок, "да и Lust zu fabulieren {интерес к сочинительству (нем.).} у автора маленько поослабел". Анненков не одобрил обращения писателя к старому образу, который, по его мнению, в своем повторении уже не имеет живости первого впечатления. "Я прежде думал,- писал далее Анненков,- что вы пустите "Чертопханова" в эманципацию крестьянскую и покажете, как он сумасбродно с ней примирился и нелепейшим образом сделался выше и гуманнее филантропов и народолюбцев. Но у вас вышла другая дорога, и, кажется, лучшая, потому - проще и более примыкает к "Запискам охотника"". Анненков убеждал Тургенева не прибавлять более ничего к "Запискам охотника" (см.: Рус Обозр, 1898, No 5, с. 20-21). В следующем письме, повторяя эту оценку, Анненков подкреплял ее мнением других русских, живших тогда в Висбадене (граф М. А. Корф и др.): несмотря на то, что рассказ всем пришелся по вкусу, с "Записками охотника" он "составляет диспарат совершенно видный и ощутительный. Где же свобода изложения, обилие черт, теней, отливов, из которых составляются портреты "Записок", веселость мастера, ходящего развязно в своем сюжете, и мастерство намеков, которые говорят гораздо больше того, что написано. Психолог вырос, писатель если не поник, то накренился в сторону: угол еще красив, да всё же угол. То же будет и со всеми другими рассказами из цикла "Охотника", еще не дописанными..." (там же, с. 23).

   Отвечая Анненкову 25 октября (6 ноября) 1872 г. и соглашаясь с его советом не прибавлять более ничего к "Запискам охотника", Тургенев писал: "Я хочу вам только сказать, как мне эта штука пришла в голову: с моим соседом Чертовым (настоящее имя Чертопханова) именно случилось то, что я рассказал; мне это сообщила собственная его дочь, которая, пожалуй, будет теперь негодовать на мою нескромность..." Разорившиеся помещики Чертовы, действительно, жили близ Спасского-Лутовинова. В архиве Государственного музея И. С. Тургенева в Орле хранится дело о покупке матерью Тургенева у И. И. Чертова 100 десятин земли, примыкающей к угодьям Спасского (см.: Орл сб, 1Э55, с. 290).

   Высокую оценку художественных достоинств "Конца Чертопханова" дал известный немецкий критик и историк литературы Ю. Шмидт в статье "Iwan Turgenjew" (Westermanns Monatshefte, 1877, Bd. 43, S. 83). Отвечая на одно из суждений Шмидта, Тургенев писал ему 10 (22) января 1873 г.: "Я рад, что сцена убийства лошади понравилась вам. В описании качеств лошади - которое, конечно, чересчур длинно - я не имел намерения дать блестящую картину; я просто хотел перечислить все добрые свойства казацкого коня, их я прямо описал со слов одного старого казацкого офицера. Это была излишняя тщательность".

   "Конец Чертопханова" отличается от других рассказов "Записок охотника" иной формой повествования: в нем нет рассказчика ("охотника") - очевидца и участника описываемых событий, передающего читателям свои непосредственные впечатления. Рассказ получился значительно длиннее прочих и разбит на нумерованные главки, чего нет в других рассказах "Записок охотника". Видимо, ощущая это различие и желая натолкнуть читателя на его объяснение, под первопечатным текстом и в изданиях ЗО 1874 и Т, Соч, 1880 Тургенев выставлял под рассказом дату: "Сентябрь, 1872". Стасюлевичу он писал 1 (13) октября 1872 г.: "Радуюсь, что Вам мой рассказ понравился. Я боялся растянуть его, чтобы не выпасть из пропорции. Голова (т. е. рассказ из "Записок охотника") была бы большая - а туловище и ноги предлинные".

   Стр. 296. "Век юный, прелестный"...- Популярная песня из репертуара московских цыган: "Век юный, прелестный, друзья, улетит". Музыка А. Л. Гурилева на стихи H. M. Коншина.

   Стр 299. Малек-Адель - герой романа французской писательницы Софи Коттен (Cottin, 1770-1807) "Матильда, или Воспоминания из времен крестовых походов" ("Mathilde ou Mémoires tirés de l'histoire des Croisades", 1805) - благородный и храбрый предводитель мусульман в борьбе с крестоносцами. Роман пользовался большой популярностью, переведен на многие языки, в том числе на русский, на котором он неоднократно издавался начиная с 1806 г. Малек-Адель упомянут в пушкинском "Евгении Онегине" (гл. III, строфа IX); по свидетельству Загоскина, русские дамы "бредили Малек-Аделем, искали его везде" ("Рославлев", ч. I, гл. 1). См. упоминание о