Некрасов Николай Алексеевич - Комментарии к поэме "Кому на Руси жить хорошо"

  

  

  

   Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах

   Художественные произведения. Тома 1-10

   Том пятый. Кому на Руси жить хорошо

   Л., "Наука", 1982

   OCR Бычков М. Н.

  

  

   Работу над поэмой "Кому на Руси жить хорошо" Некрасов начал в середине 1860-х годов и продолжал до своих последних дней, так и не успев ее завершить. Поэт называл свое творение "эпопеей современной крестьянской жизни" (Безобразов П. Воспоминания о Н. А. Некрасове.-Правда, Женева, 1882, N 16). "Эпопейное" состояние мира, когда народ пришел в движение, возникло в русской жизни в 1860-е гг. "...падение крепостного права,- писал В. И. Ленин,- встряхнуло весь народ, разбудило его от векового сна, научило его самого искать выхода, самого вести борьбу за полную свободу (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 141). С переходом народных масс к активной исторической деятельности, с большими сдвигами, происходившими в народном сознании, связано появление поэм Некрасова "Коробейники", "Мороз, Красный нос" и возникновение замысла "Кому на Руси жить хорошо". Подъем массового освободительного движения возбуждал мысль о возможных путях к народному счастью. В задуманном художественном произведении Н. А. Некрасов предполагал отобразить жизнь народа во всей ее полноте и целостности - и все в живом действии, в лицах, образах и картинах. Задача поистине громадная, требовавшая "...большой сосредоточенности в силе гения, который видит в ней подвиг целой жизни своей" (Белинский, {Список условных сокращений приведен в т. 1-4 наст. изд.} т. V, с. 40). Таким подвигом и была работа Некрасова над поэмой "Кому на Руси жить хорошо".

   Законы жанра эпической поэмы предъявляли особые требования к ее композиции и сюжету. Поэт избрал традиционную для эпопеи форму путешествия. Сюжетную структуру "Кому на Руси жить хорошо" часто соотносят с народным эпосом (сказка о правде и кривде, былина о птицах). Однако вряд ли правомерно связывать композицию и сюжет "Кому на Руси жить хорошо" с композицией и сюжетом какого-либо отдельного произведения, будь то народный эпос или создания известных авторов. Структура поэмы Некрасова вырабатывалась в результате творческого освоения русской и мировой литературы как в фольклорных, так и в книжных ее образцах.

   Важность предмета спора, непреклонность в достижении цели придают действиям мужиков высокий характер, несмотря на авторскую иронию в обрисовке внешней стороны этого спора. Перед значительностью их цели исчезает все мелкое, частное, единичное Сознание русского крестьянина пореформенной поры охарактеризовано со всей глубиной поэтом, герои которого не просто ищут счастливого на Руси, но в конечном итоге пытаются найти путь к народному счастью.

   В поэме подчеркнуто эпическое единство семи странников. {Для Некрасова вообще характерно стремление к эпическому единству всех персонажей поэмы. Об этом говорит, в частности, многократно повторенное в авторской речи слово "народ": "видимо-невидимо народу", "народ собрался, слушает", "народ идет и падает", "рассчитывал народ". Еще чаще встречается близкое к нему по значению и в ряде случаев являющееся его синонимом слово "крестьяне": "крестьяне речь ту слушали", "жаль бедного крестьянина", "весна нужна крестьянину", "на мерочку господскую крестьянина не мерь", "у каждого крестьянина душа что туча черная" и т. д. Нередко с тем же обобщающим значением уп*" требляются слова "мужик", "мужики".} За исключением Луки ("Лука - мужик присадистый С широкой бородищею, Упрям, речист и глуп..."), им не дано портретных характеристик, ничего не сообщается об особенностях их внутреннего мира, и это не случайно. В их споре не проявляется индивидуальность, характер, в нем выражены основы народного самосознания.

   Эпическое единство сказывается и в почти дословно повторяющемся обращении крестьян к попу, помещику, к Матрене Тимофеевне Корчагиной, старосте Власу и другим лицам. За самыми редкими исключениями, индивидуальный субъект речи в этих обращениях не выявлен. После обобщенной формулы "сказали мужики" дается "коллективный" монолог на десятки стихов. В данном случае форма индивидуально нерасчлененной речи оказывается уместной и законной. Читатель настолько проникается представлением об единстве семи странников, что воспринимает их "коллективную речь" как нечто естественное и само собой разумеющееся. Возведенная в обращениях-вопросах героев в норму, она и воспринимается как норма читателем, подготовленным к такому пониманию устной народной поэзией. И сами фантастические элементы "Пролога": семь филинов на семи деревах, молящийся черту ворон, наделенная волшебной силой птичка-пеночка, наконец, скатерть самобраная - могли бы восприниматься в реалистической поэме как наивный вымысел, как что-то контрастирующее с величием и значительностью предмета спора, если бы не несли в себе символику знакомого читателю народного эпоса. Скатерть самобравая - поэтический символ довольства и счастья, выражающий ту извечную народную думу, которая в данном случае "из домов повыжила, отбила от еды" героев Некрасова.

   Фантастический элемент, так смело и свободно включенный в "Пролог", ни в малой мере не уводит читателя от реального мира. Фантастика в "Прологе" совмещена с реальностью, она сильно ослаблена авторской иронией, подключающей мир фантастических образов к образам реально-бытовым, даже "низким" в своей будничной обиходности: "Чтоб армяки мужицкие Носились, не сносилися; "Чтоб липовые лапотки Служили, не разбилися...". Ответ пеночки на эти наиреальнеишие требования мужиков еще более оттеняет предметную основу повествования: "Всё скатерть самобраная Чинить, стирать, просушивать Вам будет...".

   В главах первой части поэмы народная жизнь представлена более конкретных формах, чем в "Прологе". Появляются выразительные картины ярмарки в селе Кузьминском, колоритные едены сельского быта, пейзажные зарисовки и т. д. Из многочисленной крестьянской толпы выделяются резко очерченные фигуры крестьян: Вавилы, Якима Нагого (глава "Пьяная ночь"), целой вереницы "счастливых" (глава "Счастливые"), наконец, воссоздается сложный характер Ермила Гирина. Все эти лица тесно связаны с народной средой и выражают коренные, "субстанциальные" стороны народного характера. В первой части контрастно показаны и противостоящие народу силы (помещики, чиновники, купцы). События развертываются в широких пространственных границах - на большой столбовой дороге, на ярмарке в храмовой праздник, на базарной площади, где собираются толпы народа, где сталкиваются различные интересы, проявляются различные характеры, где народная жизнь предстает в своей многоликости.

   Поэт открывает новые способы расположения сцен и эпизодов, совершенствует искусство группировки сменяющих друг друга лиц, искусно чередует описание и повествование, вводит отдельные реплики "из толпы". Между этими отдельными репликами, как бы неожиданно прерывающими неторопливое эпическое повествование, прямо и непосредственно не связанными с ходом событий, короткими диалогами, высказываниями, поэт не устанавливает внешней логической связи. Создается ощущение, что сама по себе, беа участия автора, перед нами проходит напряженная, энергическая жизнь праздничной толпы, слышатся ее голоса. Из внешне отрывочного повествования постепенно создается целостность эпического рода, в которой рельефно вырисовываются существенные особенности народного быта. Достигается это за счет того, что не всегда резко контрастируют свет и тени, подчас эти контрасты смягчены и не столь очевидны, соблюдается определенная мера, позволяющая выделить в сложном движении и группировке событий, сцен и эпизодов такие события и лица, в которых открываются коренные черты народной жизни, выделяются ее главные тенденции.

   В "Последыше (Из второй части "Кому на Руси жить хорошо")" объект изображения во внешних границах суживается, В центре оказываются пореформенная жизнь крестьян села Большие Вахлаки и их взаимоотношения с помещиком, князем Утятиным. Наивное доверие крестьян к сыновьям помещика, неспособность осознать последствия своих решений и поступков обусловили нелепую ситуацию - согласие продлить крепостнические отношения до смерти старого князя. Это решение стало губительным для отдельных лиц (Агап Петров), грубо обманутым оказался и весь крестьянский мир. Согласие на добровольное рабство, пусть Даже условное и кратковременное, раскрыто как серьезное препятствие на пути к осознанию истинных народных интересов.

   В "Прологе" семь мужиков, заспорив о том, кому живется весело, вольготно на Руси, отправились отыскивать счастливого В "Последыше" на смену прежней формуле опроса приходит другая. Теперь странники формулируют цель своих странствий иначе: "Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!..". Доминантой дальнейшего развития сюжета становятся поиски путей к народному счастью. В последующих главах семь странников уже не обращаются со своим вопросом к лицам из господствующих сословий, а временами лишь посмеиваются над своими первоначальними предположениями.

   В "Крестьянке (Из третьей части "Кому на Руси жить хорошо") " общее движение совершается в том же направлении. Внешние рамки эпического материала в сравнении с первой частью суживаются. В центре повествования оказывается крестьянская семья, взятая в широких связях и опосредствованиях. Но углубляется художественное постижение конкретного народного бытия, духовного мира героев, устоев народной нравственности, моральных принципов, красоты и богатства народной души.

   Композиционная структура первых трех частей (часть первая, "Последыш", "Крестьянка"), взятых в совокупности, соответствует общей задаче поэмы-эпопеи - показать целостность народной жизни, или, говоря словами Белинского, передать "дух народа и эпохи", изобразив основы самосознания и одновременно домашнюю жизнь, привычки, поверья, предрассудки, силу и слабость, словом - всю сложность внешней и внутренней жизни, многообразие черт народного характера.

   Жизнь помещика как представителя определенного сословия освещена многоаспектно, с различных точек зрения: в его собственном восприятии и в восприятии крестьян - жителей деревни Большие Вахлаки и Савелия, богатыря святорусского. Из этого пересечения точек зрения возникает колоритный обобщенный образ, объективно представляющий собой антинародный мир.

   Исповедь неизбежно тяготеет к субъективности, но автор эпического произведения стремится придать личному характер всеобщности. Лирическому, личностному рассказу Матрены Тимофеевны о судьбах детей и собственной многотрудной судьбе придают начало всеобщности органично включенные в ее взволнованную исповедь народные песни, несущие в себе это начало. Недаром песни ее подхватывают семь странников. Личная судьба Матрены Тимофеевны воспринимается ими и читателями как типическая судьба русской женщины-крестьянки. Эпический тон и характер всеобщности ее исповеди придают и широко используемые в ней формы плача-причети, и элементы былинной и других форм устной народной поэзии. Избрать простую русскую женщину героиней эпической поэмы, и при этом от первого лица повести рассказ, в котором ее судьба осмыслена как судьба русской крестьянки вообще, было большой художественной смелостью поэта. В лице Матрены Тимофеевны Некрасов создал подлинно героический, возвышенный образ русской женщины, показал ее великое право на иную жизнь. на подлинную свободу - условие ее счастья.

   В главе "Пир на весь мир" действие выносится на окраину села, на берег Волги с ее бескрайними просторами. В возникший под старой ивою народный диспут вовлекается множество людей. Семь странников уже никого не "доведывают". Они сливаются с народной толпой, внимательно ко всему прислушиваются, присматриваются ("Им дело до всего"). Их мысль о всеобщем народном счастье становится общей мыслью участников спора - "Кто на Руси всех грешней, кто всех святей". Повторяется, ситуация "Пролога". Но теперь в споре участвуют не только семь странников, но широкая народная толпа. Снова дело доходит до острого столкновения мнений, до прямых стычек и потасовок. Крайняя возбужденность толпы, страстность восприятия ею прослушанных легенд и песен свидетельствуют о напряженных поисках деревенской Русью путей к новой жизни. Раздумья семи странников о судьбах народа оказываются общенародными. Они совпадают с мыслью Григория Добросклонова, видящего цель своей жизни в том, чтоб "каждому крестьянину Жилось вольготно-весело На всей святой Руси!".

  

  

   Эпическая по жанру поэма Некрасова корнями своими глубоко уходит в русскую пореформенную действительность и отражает важнейшие социальные процессы, характерные для этой эпохи. В современном литературоведении "Кому на Руси..." рассматривается в тесной связи с бунтарскими настроениями крестьян, с народными политическими толками и слухами.

   Решительные перемены в поведении и психологии вчерашних крепостных Некрасов, проводивший каждое лето в ярославско-костромских местах (ярославско-костромские "приметы" постоянно ощущаются в поэме), мог наблюдать сам (см. об этом в кн.: Архипов В. Поэзия труда и борьбы. Ярославль, 1961, с. 271-281), видя при этом в местных событиях отражение явлений общенационального масштаба.

   В пореформенные годы на смену темному и забитому крепостному пришел созданный временем новый тип крестьянина - азартного спорщика, крикуна, "бойкого говоруна" (см. об этом: Базанов В. Г. Поэма "Кому на Руси жить хорошо" и крестьянское политическое красноречие.- РЛ, 1959, No 3). Особенно в этом отношении выделялись те, кто побывал в отхожих промыслах, в городах. Умудренные жизненным опытом, обладавшие более четким социальным мышлением, эти крестьяне, бродя из деревни в деревню, выступали в качестве распространителей толков и слухов. Они ораторствовали на сходках, собирали вокруг себя толпу на ярмарке, обостряли спор, возникший в кабаке. В годы проведения реформы проезжая дорога, ярмарка, кабак сделались, по меткому выражению В. Г. Базанова, своеобразным дискуссионным клубом для временнообязанных мужиков.

   Завязка некрасовской эпопеи - спор семи временнообязанных "на столбовой дороженьке" - отражала типичнейшую ситуацию пореформенных лет и таила в себе неисчерпаемые возможности Для изображения самых существенных сторон общественной жизни эпохи. Вопросом, взволновавшим мужиков, заставившим их затеять горячий спор и странствие по Руси, стал вопрос о том, "кому живется весело, вольготно на Руси". Так определив предмет спора, Некрасов дает понять читателю, что перед ним - не бытовая повесть в стихах, а своеобразная "философия народной

   В азартном "диспуте" высказано шесть различных мнений. Встречи мужиков с попом, помещиком, чиновником, "купчиной толстопузым", министром, царем и должны были составить сюжетную канву эпопеи. Уже самые ранние наброски к ней говорят о том, что канву эту автор хотел расшить и расцветить самыми разнообразными картинами народного быта, народной жизни.

   Благодаря удачно найденному сюжетно-композиционному приему, вся жизнь современной Некрасову России, изображенная в столкновении контрастных взглядов, понятий и идеалов различных общественных групп, предстает в видении, восприятии ее народными героями. По остроумному выражению П. Н. Сакулина, "мужички производят генеральный смотр России" (Сакулин П. Н. Н. А. Некрасов. М., 1922, с. 58) и всему дают свою оценку. Представители всех сословий, по воле автора, держат перед странниками, олицетворяющими "мнение народное", ответ, исповедуются, раскрывают свою душу, свои идеалы, свои представления о счастье, в результате чего повествование получает ту или иную, сатирическую или драматическую, окраску.

   Стержневым вопросом, помогающим автору стянуть эпически широкое повествование в "один крепкий узел" (слова П. Н. Сакулина - там же, с. 57), стал вопрос о счастье. В понятии "счастье" органически слито социальное и нравственное, политическое и этическое содержание. Для Некрасова это прежде всего вопрос об отнятом народном счастье и путях к нему, о социально-нравственных основах жизни народа и господствующей верхушки и в то же время - о понимании счастья человеком, о том, во имя чего он должен жить. И поэму он строит так, что проблема счастья в процессе развертывания сюжета раскрывается то со стороны социального, то со стороны нравственного ее содержания.

   Исследователи "Кому на Руси..." не раз отмечали, что именно рост народного сознания является идейно-художественной доминантой некрасовской эпопеи. Этот процесс раскрывается автором в двух аспектах. Первый - появление в поэме героев из народной среды с относительно высоким уровнем социального сознания (Яким Нагой, Ермил Гирин) и введение автором во многие массовые сцены (главы "Сельская ярмонка", "Пьяная ночь") реплик, свидетельствующих о пробуждении этого сознания в широких слоях крестьянства. Второй аспект - эволюция образа странников-правдоискателей. По мере странствий в поисках ответа на волнующий их вопрос меняются их представления, глубже и острее становится их реакция на происходящее. В момент спора "на столбовой дороженьке" представления мужиков о счастье элементарны, не идут дальше понятия о материальном достатке. Но в главе "Поп", рисуя встречу странников с сельским священником, Некрасов придает вопросу о сущности и основах человеческого счастья совершенно неожиданный для странников поворот. Своим рассказом поп наталкивает на мысль о невозможности "единичного" счастья в обстановке всенародного горя, на мысль, что одного "пирога с начинкою" для истинно человеческого счастья мало. И странники начинают понимать это. Не проходит бесследно для правдоискателей и посещение ярмарки, где они слушают речь Якима Нагого и узнают о судьбе Ермила Гирина. Все это подготавливает мужиков к встрече с помещиком Оболтом-Оболдуевым, в рассказе которого, резком контрасте с высокими нравственными идеалами народа (тема Ермила Гирина), предстает жизнь одного из тех, кто превратил русские деревни в Разутово и Неелово. И теперь, слушая исповедь Оболта-Оболдуева, мужики не испытывают ничего, кроме презрения к бездуховному и основанному на бессовестной эксплуатации крестьянского труда идеалу помещичьего счастья. Этот процесс пробуждения народной мысли, роста народной активности последовательно раскрывается автором эпопеи и в последующих ее частях, вплоть до "Пира на весь мир".

  

  

   Стиль "Кому на Руси жить хорошо" имеет глубокие народные истоки и представляет собой сплав литературного языка, элементов фольклора и разговорной речи русского крестьянства. Народное поэтическое творчество и живая народная речь были для Некрасова средством проникновения в образ мыслей и в чувства героев эпопеи, средством художественного воссоздания типических сторон народной жизни.

   В поэтическую ткань поэмы вплетено, чаще в художественно трансформированном виде, более семидесяти народных пословиц в тридцати загадок, тексты, мотивы и фрагменты народных песен, свадебных и похоронных причитаний; в ней слышатся отзвуки былин и народных легенд, завязка сюжета непосредственно связана с использованием сказочных мотивов. Рисуя народный быт, раскрывая основы крестьянского миросозерцания, Некрасов часто упоминает и о бытовавших в народе обычаях, приметах и поверьях, иногда даже указывая на это читателю в подстрочных примечаниях к тексту (о работе Некрасова над фольклором см.: Беседина Т. А. Народные пословицы и загадки в поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".- Учен. зап. Вологодск. гос. пед. ин-та, 1953, т. 12; Чуковский К. Мастерство Некрасова. М., 1959, глава "Работа над фольклором"; свод сопоставлений текста "Кому на Руси жить хорошо" с его народно-поэтическими источниками см. в кв.: Истоки великой поэмы. Поэма Н. А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Ярославль, 1962, с. 61-115 (в дальнейшем - Истоки)).

   Связь поэмы "Кому на Руси жить хорошо" с фольклором не исчерпывается использованием в ней отдельных фольклорных жанров. В основе всей образно-эмоциональной системы некрасовского произведения лежат законы народной поэтики. Это проявляется и характере изобразительных средств, особенно сравнений (см.: Беседина Т. А. Прием художественного сравнения в поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".- Некр. сб., III, с. 113-140), и в ритмической организации стиха.

   Опираясь на меткую образную народную речь не только в ее устно-поэтической, но и в живой, разговорно-бытовой форме, Некрасов широко вводит в поэму просторечную лексику, чисто народные речевые обороты, фразеологизмы, что придает произведению неповторимый национально-самобытный колорит. Но еще большую роль в создании этого колорита играет умелое использование Некрасовым в ритмо-мелодических целях некоторых морфологических и фонетических особенностей северно-русских говоров, в частности пристрастия к употреблению уменьшительно-ласкательных суффиксальных форм, придающих речи, за счет дактилизации окончаний слов, напевность и мягкость (см. об этом названную выше работу К. И. Чуковского).

   Глубокое знание народной поэзии Некрасов приобрел, общаясь в течение многих лет с крестьянами Ярославской, Костромской и Владимирской губерний. В то же время он с неослабевающим интересом читал и перечитывал, изучал выходившие при его жизни фольклорные сборники Афанасьева, Даля, Рыбникова, Барсова и другие. Рукописи Некрасова пестрят выписками-заготовками из этих сборников. Ниже, в реальном комментарии, при указании фольклорного источника того или иного стиха или фрагмента текста "Кому на Руси жить хорошо" ссылки на сборники Барсова (Причитания Северного края, собранные Е. В. Барсовым, т. I. M., 1872) и Рыбникова (Песни, собранные П. Н. Рыбниковым, ч. I. M., 1861; ч. И. М., 1862; ч. III. Петрозаводск, 1864; ч. IV. СПб., 1867) будут свидетельствовать о прямом использовании Некрасовым материала этих сборников, отсылки же к сборникам Афанасьева (Афанасьев А. Народные русские сказки. М., 1855), Даля (Даль В. И, Пословицы русского народа. М., 1862), Шейна (Русские народные песни, собранные П. В. Шейном, т. I. M., 1870), Садовникова (Садовников Д. Н. Загадки русского народа. СПб., 1901) и др.- лишь подтверждают факт существования сходного фольклорного текста, известного Некрасову либо по печатным источникам, например по сборнику Даля или журнальным публикациям, либо из непосредственного общения с народом.

  

  

   При подготовке данного тома перед редакцией встал вопрос о выборе источника текста поэмы "Кому на Руси жить хорошо". "Пролог", первая часть, "Последыш", "Крестьянка" печатаются по Ст 1873-1874, последнему прижизненному авторизованному изданию произведений Некрасова, с внесением в текст некоторой правки, сделанной на основе изучения рукописных источников (все исправления оговорены в комментарии к главам). Сложнее оказалось решение вопроса о выборе источника текста "Пира на весь мир".

   Глава "Пир на весь мир" (цензурную историю ее см. в комментарии к главе, с. 671-674), подготовленная Некрасовым к печати и уже вошедшая в ноябрьский номер "Отечественных записок" за 1876 г. (в дальнейшем - Оттиск 76; хранится в ИРЛИ б, отдел автографов; дата: "Сентябрь - октябрь 1876 г.", место завершения работы: "Ялта", подпись: "Н. Некрасов"), была вырезана из журнала, почти все оттиски уничтожены, до нас дошли лишь единичные их экземпляры. Но, желая все-таки увидеть главу напечатанной, Некрасов продолжал, видимо, до марта 1877 г. работу над рукописью. К сожалению, до нас не дошли автографы с правкой, сделанной Некрасовым после того, как "Пир..." был вырезан из ноябрьской книжки "Отечественных записок", {Исключение составляет гранки "Эпизода из поэмы "Кому на Руси жить хорошо"" объемом в 300 строк (см. об этом ниже, с. 672-673).} и мы располагаем лишь косвенными свидетельствами: показаниями современников и текстом, опубликованным М. Е. Салтыковым-Щедриным во втором номере "Отечественных записок" за 1881 г. (в дальнейшем - ОЗ 81). Но и на основании этих данных можно сделать вывод что дальнейшая работа Некрасова над "Пиром..." шла в двух направлениях. Первое направление - "порча" текста, приспособление его к требованиям цензуры, "жертвы" (выражение самого поэта), принесенные цензуре, на которые Некрасов, по свидетельству А. А. Буткевич, шел "со скрежетом зубов". Второе - творческая доработка текста, редактирование некоторых его фрагменте". Эта новая редакция текста, по всей вероятности, и легла в основу издания ОЗ 81.

   Оттиск 76 - последний печатный авторизованный текст главы - не свободен от автоцензурных искажений, но они легко могут быть устранены с помощью сохранившейся его наборной рукописи. С другой стороны, ОЗ 81 имеет то неоспоримое достоинство, что текст несет на себе следы последующей дополнительной работы Некрасова. Но "Пир..." вышел в ОЗ 81 в очень искаженном я урезанном виде. Восстанавливать цензурные купюры по другим источникам (Оттиск 76, наборная рукопись 1876 г.), как это делалось в ПСС, т. е. становиться на путь контаминации, редакция не считает возможным. Кроме того, текст ОЗ 81 мы не можем рассматривать как авторизованный, так как из-за отсутствия автографа нельзя отделить в нем некрасовской правки от правки, осуществлявшейся другими лицами (см. об этом ниже, с. 670-671).

   Поскольку речь идет о незавершенном произведении мы не располагаем текстом, выражающим последнюю авторскую волю, редакция пришла к выводу: печатать "Пир..." по Оттиску 76 как единственному источнику, авторизованность которого может быть документально подтверждена. Варианты ОЗ 81 воспроизводятся в разделе "Другие редакции и варианты" (см. с. 590-591).

  

  

   Одной из сложных текстологических проблем, возникающих при издании поэмы "Кому на Руси жить хорошо", является проблема расположения ее глав, вызвавшая в некрасоведении дискуссию, затянувшуюся на шесть десятков лет. "Кому на Руси жить хорошо" - произведение незаконченное, все написанные главы которого автору при жизни напечатанными увидеть не удалось, и потому текстологи не могут в полной мере руководствоваться понятием "авторская воля".

   Некрасов писал и публиковал поэму со значительными временными интервалами; авторские обозначения глав в рукописях в процессе работы менялись. Но в 1873-1874 гг., включив написанные главы поэмы в собрание своих стихотворений (которое оказалось последним прижизненным, а потому каноническим для дальнейших изданий), Некрасов дал им следующие обозначения: ""Кому на Руси жить хорошо". Пролог. Часть первая"; "Последыш (Из второй части "Кому на Руси жить хорошо")"; "Крестьянка (Из третьей части "Кому на Руси жить хорошо")". Обозначения свидетельствуют о том, что первую часть автор считал завершенной, а по отношению к "Последышу" и "Крестьянке" предлогом "из" указывал на возможность в будущем каких-то дополнений, на то, что работа над поэмой продолжается.

   В 1876 г. тяжело больной Некрасов возвращается к работе над "Кому на Руси жить хорошо" и пишет главу "Пир на весь мир", соединив ее местом и временем действия, а также общностью персонажей с главой "Последыш". На наборной рукописи "Пира..." Некрасовым сделано подстрочное примечание к заглавию: "Из второй части "Кому на Руси жить хорошо". Настоящая глава следует за главою "Последыш", помещенною в "Отечественных записках" 1873 г., No 2 и в отдельном VI-м издании "Стихотворений" Некрасова: часть 6, стр. 9-70". Но о том, какое место после этой композиционной перестройки должна занять в поэме глава "Крестьянка", поэт никаких указаний не оставил. Может смутить тот факт, что в шестом издании "Стихотворений" Некрасова после названных автором страниц 9-70, со страницы 71 начинается текст главы "Крестьянка". На этом основании В. В. Гиппиус в свое время пришел к выводу, что "Пир..." должен стоять между "Последышем" и "Крестьянкой" (см. ниже). {Ныне эту точку зрения отстаивает М. В. Теплинский.} Но, думается, такое толкование слишком категорично. Оно было бы правильным, если бы, указывая место публикации "Последыша" ("...часть 6, стр. 9-70"), Некрасов добавил: "перед главой "Крестьянка"". Но этих слов в его примечании нет.

   В ОЗ 81 некрасовское примечание было дано уже от имени редакции, а помета "Из второй части" по невыясненным причинам исчезла. В посмертных изданиях сочинений Некрасова, выходивших при непосредственном участии сестры поэта А. А. Буткевич, вместо некрасовской пометы "Из второй части" и цитированного выше примечания к тексту "Пира..." появилась помета "Из четвертой части", повторенная затем во всех последующих дореволюционных изданиях поэмы. А. И. Груздев считал, что обозначение "Пира..." как главы "Из четвертой части" исходило от А. А. Буткевич, которая, по его мнению, руководствовалась каким-то устным указанием Некрасова о необходимости такого обозначения (см. статью А. И. Груздева "О композиции "Кому на Руси жить хорошо" (порядок частей)" в кн.: Истоки). М. В. Теплинский весьма убедительно оспаривает это утверждение (см.: Теплинский М. В. К истории публикации "Пира на весь мир". - РЛ, 1967, No 1). Как бы то ни было, помета "Из четвертой части" ничего не решает в проблеме композиции "Кому на Руси...", и мы располагаем четырьмя фрагментами, или частями, незавершенного целого: I - "Пролог и первая часть" (1865), II - "Последыш" (1872), III - "Крестьянка" (1873) и IV- "Пир на весь мир" (1876-1877), окончательный порядок расположения которых не санкционирован автором.

   Во всех дореволюционных изданиях поэмы главы печатались в указанном выше порядке, т. е. в порядке их появления на свет: I-II-III-IV.

   В 1920 г., готовя первое советское издание сочинений Некрасова, К. И. Чуковский обратил внимание на примечание Некрасова в рукописи "Пира..." и, желая выполнить авторскую волю, соединил "Пир..." с "Последышем", в результате чего получился следующий композиционный вариант: I-II-IV-III. Как будто бы воля автора была учтена, но "Пир..." (1876) оказался в середине произведения а обрывалось оно теперь мрачной притчей о потерянных ключах от счастья женского (1873), которая никак не могла бы играть роль финала эпопеи. На это указал в 1922 г. К. И. Чуковскому П. Н. Сакулин (Сакулин П. Н. Н. А. Некрасов. М., 1922) и предложил свой вариант расположения глав (I-III-II-IV), который К. И. Чуковский принял и которому далее следовал во всех редактированных им изданиях сочинений Некрасова вплоть до 1965 г.

   Этот вариант имел то неоспоримое достоинство, что "Пир..." был соединен с "Последышем", чем выполнялось указание автора; поэма получала идейный финал, она как бы завершалась появлением Григория Добросклонова и песней "Русь", т. е. ответом па поставленные в ней вопросы, причем это была глава, написанная в последний год жизни Некрасова, его последнее слово к читателю. Такое расположение глав создавало видимость завершенности произведения и облегчало восприятие его сюжета читателем: от главы "Последыш" он переходил к событиям главы "Пир...", разыгравшимся в ту же ночь, в той же деревне Большие Вахлаки. Правда, при этом несколько нарушалась хронология творческого процесса ("Крестьянка", написанная в 1873 г., шла раньше "Последыша", датируемого 1872 г.), да на смену августу ("Крестьянка") в "Последыше" приходил июнь. Но эти "потери" были незаметнее, чем нарушение единства времени, места и действия при разрыве "Последыша" и "Пира...".

   В 1934 г. В. В. Гиппиус (см.: Гиппиус В. В. К изучению поэмы "Кому на Руси жить хорошо".- В кн.: К сорокалетию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. Л., 1934), руководствуясь тем, что поэма "рассчитана по сельскохозяйственному календарю", предложил фактически тот порядок расположения глав (I-II-IV-III), которого придерживался в издании 1920 г. и от которого затем отошел К. И. Чуковский. Точка зрения В. В. Гиппиуса и Е. В. Бетаневской (см.: Базилевская Е. В. Из творческой истории "Кому на Руси жить хорошо". (Возникновение основного замысла и общей композиционной схемы).- Звенья, V. М.-Л., 1935) не нашла поддержки в некрасоведческих кругах, и споры как будто стихли. Мнение, что глава "Пир..." должна быть в поэме финальной, было закреплено третьим томом ПСС в 1949 г. Но именно в 1949 г. споры вспыхнули вновь и продолжаются до сих пор. Инициатором возобновления спора был Н. Г. Дмитриев (см. его кандидатскую диссертацию "Поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо"" - ГБЛ, ДК 48/2620, Ф ф-75/5194), предложивший вернуться к тому порядку расположения глав поэмы, который был принят в дореволюционных изданиях. Н. Г. Дмитриева поддержали И. Ю. Твердохлебов (Твердохлебов И. Ю. Поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". М., 1954) и И. В. Шамориков (Шамориков И. В. О расположении частей поэмы "Кому на Руси жить хорошо".- В кн.: Вопросы текстологии. М., 1957). В последние годы наиболее обстоятельно эту точку зрения аргументировал и активно отстаивал А. И. Груздев (Груздев А. И. 1) О композиции "Кому на Руси жить хорошо" (порядок частей).- В кн.: Истоки. 2) Поэма Н. А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". (К проблеме композиции произведения). - Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена, 1967, т. 321; 3) О месте "Пира на весь мир" в составе поэмы "Кому на Руси жить хорошо".- В кн.: Страницы истории русской литературы. М., 1971).

   В пользу композиционного варианта I-II-III-IV его сторонники выдвигают ряд текстологических аргументов: подвижность помет Некрасова на рукописях поэмы, важность его обозначений в Ст 1873-1874, предположение, что помета к "Пиру..." "Из второй части" исчезла в журнальном издании главы (ОЗ 81) не без ведома автора, а последующее обозначение "Из четвертой части" исходило от А. А. Буткевич, лучше всех знавшей последнюю волю поэта, и др. Существенно, что при таком композиционном варианте строго выдерживается хронология работы автора над поэмой и порядок появления в печати ее глав. Выдерживается и "сельскохозяйственный календарь" по отношению к первым трем фрагментам: апрель, 9 мая, 29 июня, август. Но не надо забывать, что при варианте I-II-III-IV игнорируется примечание Некрасова к "Пиру..."; нарушается цельность сюжетного развития: глава "Крестьянка" разрывает события, происшедшие в деревне Большие Вахлаки 29 июня ("Последыш") и в ночь с 29 на 30 июня ("Пир..."); глава "Пир..." нарушает хронологическое развитие событий, возвращая читателя от августовской уборки хлеба ("Крестьянка") к июньскому сенокосу.

   В 1971 г. Л. А. Евстигнеева (Евстигнеева Л. А. Спорные вопросы изучения поэмы Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".- В кн.: Н. А. Некрасов и русская литература. 1821-1971. М., 1971) предложила еще один вариант расположения глав некрасовской поэмы. Л. А. Евстигнеева исходит из того, что "Кому на Руси жить хорошо" - произведение незавершенное, место последней из написанных глав, главы "Пир...", в общем замысле эпопеи автором не определено, каноническим текстом "Пира..." мы не располагаем. Чтобы читатель почувствовал эту "недостроенность" произведения и особое место в нем "Пира...", Л. А. Евстигнеева предлагает печатать "Пир на весь мир" сразу же после завершенных автором глав, но с отбивкой, самостоятельным заглавием и подзаголовком: "Из второй части поэмы "Кому на Руси жить хорошо"" (I-II-III. IV). Редакция не считает возможным принять предложение Л. А. Евстигнеевой: "Пир..." не может иметь самостоятельного заглавия, не может быть отделен от основного массива поэмы, в которой он составляет органическую часть.

   Подтверждением того, что спор о расположении глав поэмы продолжается, может служить статья Б. Я. Бухштаба (Бухштаб Б. Я. О конструкции поэмы Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".- В кн.: Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1981). Справедливо говоря о "невозможности признать какой бы то ни было вариант композиции авторским", исследователь подчеркивает: необходимость остановиться на каком-либо одном из возможных вариантов построения поэмы не должна быть связана с уверенностью в том, что "избранная конструкция запрограммирована самим Некрасовым". Предпочтительным Б. Я. Бухштабу представляется вариант I-III-II-IV.

   Итак, в силу незаконченности поэмы найти единственно верный порядок размещения ее глав невозможно. В пользу каждого композиционного варианта можно привести убедительные аргументы, которым могут быть противопоставлены не менее убедительные контраргументы. Поэтому, "учитывая незаконченность поэмы, мы должны признать невозможность реконструирования композиции произведения в целом. <...> Следовательно, нам остается рассматривать написанные Некрасовым части поэмы как разрозненные части, как фрагменты произведения и расположить их в том порядке, в котором они были созданы поэтом" (Твердохлебов И. Ю. Поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо", с. 59). Знаменательно, что К. И. Чуковский, который, как уже говорилось, печатал поэму в 1920 г. по варианту I-II-IV-III, а с 1927 г. по варианту I-III-II-IV, 20 декабря 1960 г. писал А. М. Гаркавн: "Я мечтаю о строго научном издании, где, например, части "Кому на Руси жить хорошо" не были бы искусственно перетасованы, а были бы даны в порядке их написания, без всяких притязаний на то, чтобы фрагменты ощущались как нечто монолитное" (письмо хранится в архиве А. М. Гаркави, поступившем в ИРЛИ). Именно такой порядок расположения глав "Кому на Руси жить хорошо" (I-II-III-IV), принятый редколлегией настоящего издания, способствует правильному пониманию творческой истории эпопеи, существа и эволюции авторского замысла.

  

  

   Спорным в некрасоведении является вопрос и о месте "Пролога" в составе поэмы "Кому на Руси жить хорошо": рассматривать ли его как вступление к первой части или как пролог ко всему произведению в целом?

   Содержание "Пролога" несомненно выходит за пределы одной части, определяет движение сюжета произведения в целом, и в этом смысле это пролог ко всей поэме. Однако во всех прижизненных изданиях поэмы он неизменно печатался в составе ее первой части. Так, в отдельном издании Ст 1873, ч. 5 на шмуцтитуле (с. 5) обозначено: "Кому на Руси жить хорошо. Часть первая", а заглавие "Пролог" проставлено уже на следующем листе - перед самым началом текста (с. 7). В оглавлении пятой части находим ту же последовательность заглавий: "Кому на Руси жить хорошо. Часть первая: Пролог" (далее следует перечень остальных глав: "Глава I: Поп" и т. д.). В последнем прижизненном издании поэмы Ст 1873, т. III, ч. 5-6, куда вошли также "Последыш" и "Крестьянка" ("Пир на весь мир" к этому времени еще не был написан), сохранена указанная последовательность обозначений, которая еще раз подтверждена также в оглавлении шестой части третьего тома: "Кому на Руси жить хорошо. Часть первая: Пролог.- Поп.- Сельская ярмонка.- Пьяная ночь.- Счастливые.- Помещик". В настоящем издании "Пролог" также печатается в составе первой части поэмы.

   Тексты и варианты подготовили и комментарии к ним написали: О. В. Алексеева - текст, варианты, другие редакции главы "Пир на весь мир", текстологический и реальный комментарий к ней; текст раздела "Наброски к поэме и ее неосуществленным главам" и текстологический комментарий к нему; Т. А. Беседина - текст и варианты главы "Последыш"; комментарий к главам "Последыш" и "Крестьянка"; историко-литературную часть комментария к главе "Пир на весь мир" и разделу "Наброски к поэме и ее неосуществленным главам"; фольклорную часть реального комментария к первой части поэмы; параграфы второй, третий и четвертый преамбулы к комментариям; А. И. Груздев - параграф первый преамбулы к комментариям; И. Ю. Твердохлебов - текст, варианты первой части поэмы и комментарий к ней; Т. С. Царькова - текст и варианты главы "Крестьянка".

  

  

   Печатается по Ст 1873, т. III, ч. 5, с. 7-153, с восстановлением ст. 465 в соответствии с окончательной авторской правкой той же формулы с названиями деревень в "Прологе", "Помещике" и "Крестьянке", ст. 604, 1147, 1151-1153, 1490, 2430-2432 - по тексту наборной рукописи, включением ст. 2549 по тексту наборной рукописи и ОЗ (1870, No 2) и исправлением ст. 2552-2554 по окончательной редакции того же перечня деревень в тексте "Пролога" и главы "Поп".

   Впервые опубликовано: "Пролог" - С, 1866, No 1, с. 5-16, с подписью: "Н. Некрасов" и обозначением в конце текста: "Продолжение впредь"; "Поп" (вместе с текстом "Пролога") - ОЗ, 1869, No 1, с. 208-220, с подписью: "Н. Некрасов" и примечанием: ""Пролог" был уже напечатан в 1866 году"; "Сельская ярмонка" - ОЗ, 1869, No 2, с. 567-577; "Пьяная ночь" - там же, с. 577-590, с подписью: "Н. Некрасов"; "Счастливые" - ОЗ, 1870, No 2, с. 563-582, с подстрочной сноской: ""Пролог" и первые три главы напечатаны в "Отеч<ественных> зап<исках>" 1869 года, NoNo 1 и 2"; "Помещик" - там же, с. 582-598, с подписью: "Н. Некрасов" и датой: "1885 год" в конце текста.

   В собрание сочинений впервые включено: Ст 1873, ч. 5, с. 7- 147, с заголовком: "Кому на Руси жить хорошо. Часть первая" и датой: "1865 год" в конце текста.

   Известны следующие автографы "Пролога" и глав первой части.

   1) Автограф ИРЛИ А - ИРЛИ, ф. 203, No 12, л. 1-2. Представляет собой двойной лист (4 страницы) тонкой писчей бумаги с четверной нумерацией: в верхнем правом углу, рыжеватыми чернилами, первоначальная архивная нумерация двойного листа (цифра "15") и правее, карандашом, последующая архивная нумерация одинарных листов (цифры "25" и "26"); там же окончательная архивная нумерация одинарных листов, принятая за основу (цифры "1" и "2" в кружке); в нижнем правом углу, чернилами, еще одна архивная нумерация одинарных листов (цифры "18" и "19"). Все виды нумерации листов не соответствуют хронологической последовательности авторских записей. Содержит первоначальные карандашные наброски к главам "Поп" и "Сельская ярмонка" (фрагменты, частично вошедшие затем в главу "Пьяная ночь"), черновую сводную запись (карандашом) начала главы "Поп" (ст. 394-411), а также прозаические заметки, рыжеватыми чернилами,- планы к задуманным и неосуществленным эпизодам поэмы (см.: Другие редакции и варианты, с. 592).

   Впервые опубликован (выборочно): ПСС, т. III, с. 470, 473; прозаические записи - там же, с. 648-650; Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского Дома, вып. III. M.-Л., 1952, с. 29; выборочно сводом - ПССт 1967, т. III, с. 351-352.

   2) Автограф ИРЛИ Б - ИРЛИ, No 21200, п. 1, л. 57-59. Представляет собой двойной лист (4 страницы) писчей бумаги (последняя страница - чистая) с архивной нумерацией одинарных листов в верхнем правом углу (цифры "57" и "59"). Содержит разрозненные наброски к "Прологу" (чернилами) и "Сельской ярмонке" (карандашом; строки, вошедшие впоследствии в главу "Пьяная ночь"), а также прозаические записи (карандашом и чернилами; планы к задуманным и неосуществленным эпизодам - см.: Другие редакции и варианты, с. 592). Здесь же, на развороте листа (чернилами), строки из стихотворения "Балет" ("Будешь во мраке ночей" и т. д.) и денежные расчеты, среди которых дата: "20 июля 1865 год".

   Впервые опубликован (выборочно): ПСС, т. III, с. 477 (с ошибочным обозначением источника: ГБЛ); прозаическая запись - там же, с. 649; Бюллетени Рукописного отдела Пушки