Меньшиков Михаил Осипович - Вечное Воскресение

  

  

   Темы Церкви и веры в жизни и смерти М.О. Меньшикова

   Великая, мудрейшая, святая. Матерь народа русского

   О здоровии народном

   Всемирный союз

   Родина и герои

   Вечное воскресение

   Проповедано ли Евангелие?

   И в небесах я вижу Бога

   Религия власти

   Как воскреснет Россия?

   Вечная жизнь

   Орден Святой Ольги

  

    

    "Вера в Бога есть уверенность в высшем благе. Потеря этой веры есть величайшее из несчастий, какое может постигнуть народ".

   "Новое Время" 1902. М. О. Меньшиков

    

   Приведенная в эпиграфе цитата из статьи "О гробе и колыбели" выгравирована на могильной плите в Валдае, где похоронен Михаил Осипович Меньшиков. Представляется, что такое (по Меньшикову) "величайшее из несчастий" постигло Россию в XX веке.

   М.О. Меньшиков родился 23 сентября (5 октября), а крещен 25 сентября (7 октября) 1859 года в городе Новоржеве Псковской губернии. Родился он в очень бедной семье. Невзгоды не покидали дом Меньшиковых. Мать семейства с трудом справлялась со всеми домашними хлопотами, с постоянной нехваткой средств для существования.

   Но были и добрые, длинные вечера, когда за окнами злилась непогода, дети забирались на теплую печку и вместе с отцом и матерью долго пели любимые песни. Кончались эти вечера пением молитвы "Слава в Вышних Богу". Оба родителя были очень религиозны, трогательно любили природу. - Так писал в своих воспоминаниях о детстве М.О. Меньшиков.

   Спустя почти полвека Меньшиков так же, в боголюбии и богопочитании, воспитывал своих шестерых детей. Об этом вспоминала моя мама Ольга Михайловна Меньшикова (публикация в "Московском журнале" NoNo 6 и 7 за 1999 г.).

   На шестом году жизни Мишу Меньшикова начала учить грамоте его мать, Ольга Андреевна. Затем мальчика отдали в Опочецкое уездное училище, которое он окончил в 1873 году. Осенью того же года он поступает в Кронштадтское морское техническое училище. Уже там Меньшиков проявил склонность к литературе. После окончания училища, уйдя в плавание вокруг Европы на фрегате "Князь Пожарский", он регулярно пишет в газету "Кронштадтский вестник" путевые заметки-очерки, которые потом там же в Кронштадте издает отдельной книжкой.

   Приведу цитаты из этого первого значимого произведения девятнадцатилетнего моряка:

   "Ночью, уже пройдя Эоловые острова, мы встретили великолепнейшую бурю, какую только я видывал когда-нибудь. Черная тьма ночная, освещенная трепетными потоками молний, рев волн и пушечные удары грома - таков, вероятно, был первый день творения, когда Господь не сказал еще "да будет свет"!"

   "Да, именно во время бури является мысль, что взгляды наши на природу как на неодушевленное царство глубоко ошибочны. Все, что существует - живет, и нельзя себе представить ни одного атома, не наделенного живой силой. Наука и философия отвергают самые атомы, признавая только силу, т. е. жизнь: отвергается, значит, самая возможность смерти. Да и что значат, наконец, наши жалкие определения жизни и смерти? Разве подсмотрел кто-нибудь появление вселенной, разве видел кто-нибудь смерть ее? Идея мира есть идея вечности: в ней нет места для идеи смерти".

   Последняя фраза созвучна мыслям, изложенным в написанной много лет спустя статье, название которой вынесено в заголовок этой книги.

   В 1892 году Меньшиков выходит в отставку в чине штабс-капитана и полностью отдает себя литературе. Он продолжает публиковать статьи в "Кронштадтском вестнике", в петербургских журналах, в газете "Неделя" и в ее литературном приложении. С 1900 года Меньшиков фактически заведовал "Неделей", печатался в газете "Русь", журнале "Русская мысль". Его литературно-критические и мировоззренческие статьи получили высокие оценки Лескова, Толстого, Чехова и других знаменитых современников, с многими из которых Меньшиков был близко знаком, сотрудничал или полемизировал.

   В последние годы XIX века Меньшиков выпустил несколько книг, в которых неизменно возвращался к теме Бога, религии, христианства, жизни и смерти. Так, в книге "О любви" (1899 г.), разделяя условно любовь-страсть, супружескую любовь и любовь святую, он пишет:

   "Святая любовь не только религиозна: она есть естественная религия, самая реальная и чистая связь с Богом. Может быть, эта любовь есть исходящая от Него на весь мир благость, отражающаяся в нашем сердце (как в зеркале - лучи света) и идущая к Нему же. Ее высочайшая природа, как основной первостихии духа, несомненна".

   К теме о любви и Боге Михаил Осипович возвращается в 1912 году в своих дневниках. 17 мая он записывает:

   "Есть два христианства: высокое и высочайшее. Оба служат Богу жизни, который троичен: таинственное Начало-Отец, таинственное Продолжение-Сын и чистота или верность Идее - Дух Святой.

   В обряде брака две центральных ступени к таинству: чтение Апостола и чтение Евангелия. Высокое христианство - апостольское и высочайшее - Христово дают внушения брачующимся, ставят вечные условия брака как таинства. Любопытна разница этих внушений. Апостол определяет (Еф. 5, 22-33) соподчинение в брачном союзе, долг мужа (любовь) и долг жены (повиновение). Муж должен быть богом для жены, а жена для мужа - любимым творением. Таков закон высокого христианства, очень похожий на высокую философию, высокую мораль.

   Но какая разница с высочайшим христианством! Евангелие (Ин. 2, 2-10) ничего не говорит о правах и обязанностях брачующихся. Оно говорит о чуде претворения воды в вино. "И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них". Недоставало чего-то такого, чтобы будничную жизнь превратить в праздник, но присутствующий Бог-Любовь превращает одним присутствием воду в вино. Единственное поучение: хотите, чтобы брачная жизнь была озарена счастьем и торжеством - берите самые обыкновенные, как простая вода доступные условия, и если у Вас есть любовь, то она превратит воду в вино, жизнь прозаическую и бесцветную - в похожую на кровь и упоительную поэму". Книгу "Думы о счастье" (1898 г.) завершает глава о Боге, в ней Меньшиков говорит, что жизнь должна быть богослужением, непрерываемым священнодействием пред лицом Создателя. Как богослужение, жизнь должна быть торжественна, серьезна, полна вдохновенной радости общения с Богом, полна поэзии и мысли, направленной к вечности.

   В большой статье "Кончина века" (1900 г.) Меньшиков с горечью называет основным несчастьем всего мира в уходящем XIX веке богоотступничество.

   С 1901 года Михаил Осипович работал в газете А. С. Суворина "Новое Время", где еженедельно публиковал по три-четыре статьи, затем он помесячно выпускал их отдельными журнально-дневниковыми книжками под названием "Письма к ближним". Часть тиража этих книжек в конце каждого года переплеталась в годовой том. Так было с 1902 по 1916 гг.

   В "Новом Времени" Меньшиков стал сотрудничать с уже работающим там своим знакомцем В. В. Розановым, который также часто обращался к теме религии, но предпочитал изучать и публиковать неизвестные стороны древних и современных иудейских и языческих верований, находя в них много положительного. Полемика Меньшикова с Розановым на страницах газеты А. С. Суворина весьма интересна, но по обширности своей не может быть представлена на страницах этой книги. Здесь впервые публикуется лишь один из сохранившихся откликов на статьи Меньшикова, в том числе по поводу мнений Розанова:

    

   1902. Октября 20. Воскресенье

   Милостивый Государь!

   И опять не могу удержаться, чтобы не сказать Вам с чувством утешения и истиной радости, с которым прочитал Ваши сегодняшние письма к ближним. Благослови Вас Господь. Дорого то, что все сказанное Вами сказали Вы. Скажи то же самое кто-либо из профессоров наших академий, скажи лицо духовное, половины того значения не будет иметь их слово, как слово Ваше. Почему это так, сами знаете. В. В. Розанов - умный человек, и, несмотря на высказываемые им нелепости и парадоксальные мнения, своею искренностью мне нравится. Но как возможно было сказать умному христианскому мыслителю, что язычество было религией радости, а с христианством появилась религия мрака и отчаяния? Я думаю, что это было сказано просто из задора полемики или ради оригинальности. Вы метко и с достоинством раскрыли ложь его тезисов и показали с ясностью небесное величие христианства в сравнении с низменным язычеством.

   В ответном своем письме Вы написали мне, что Вы плохой христианин. Ну что ж? Это значит - Вы понимаете, что такое настоящий христианин. Свят и велик только Христос Господь наш, а мы все и грешны, и ничтожны. Христос "жизнию" себя назвал. Посему и христианство есть "жизнь", и разуметь его хотя отчасти могут те, кто хоть на мгновение, на момент один вкусили этой жизни, познали ее. Безусловно верно сказали Вы, что пессимизм рождается и крепнет при отсутствии веры в бессмертие и что христианство есть по преимуществу или, может быть точнее, единственная религия оптимистическая. Я с радостью подметил, что Вы с редкою отчетливостью подчеркнули, что христианину и в земной жизни доступно чувство бессмертия и жизни вечной. Так может сказать только тот, кто испытал, что есть "жизнь христианская". Благослови же Вас Господь.

   С искренним к Вам почтением,

   покорнейший Ваш слуга,

   Митрополит Антоний. (Антоний (Вадковский Александр Васильевич) (1846-1912), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский)

   (Об этом письме см. Приложение I)

    

   Конечно, как журналист сугубо мирской, Меньшиков не всегда лояльно относился к высказываниям и действиям отдельных высокопоставленных церковнослужителей. Позднее у него были разногласия и с цитированным выше митрополитом Антонием. Он осуждал порой обер-прокуроров Святейшего синода Победоносцева и Саблера. Были у него свои мнения на конфликты в церковной жизни. В частности он горячо поддерживал архиепископа Гермогена, который за резкое осуждение Григория Распутина и его окружения был сослан из С.-Петербурга в Тобольск, где его в годы революции люто умертвили (живым утопили в проруби) сатрапы большевистской власти. Сейчас архиепископ Гермоген причислен к новомученикам российским.

   Меньшикова гневно критиковали за статью, написанную на смерть Толстого. С толстовством во всех его крайних проявлениях, в том числе и антицерковных, к 1910 году Меньшиков категорически порвал, но скорбь его о почившем великом писателе, с которым он долго и близко был знаком, выразилась в статье искренне, почтительно и философски. И это раздражило некоторых.

   Не хотелось бы и сегодня, когда интерес к прошлому так возрастает, встретить подобные пристрастные, необъективные, неверные порой суждения и скоротечные негативные выводы, в частности по поводу отношения Меньшикова к христианству и Православию.

   Тематика статей Меньшикова была очень разнообразна, и многие из его выступлений вызывали широкий резонанс. (См. Приложения II и IV).

   Острый характер статей определялся общественно-политическим идеалом автора: крепкая власть с парламентским представительством и определенными конституционными свободами. Крепкая власть? В 1918 году, незадолго до смерти Меньшиков писал в дневнике: "...я больше монархист, чем республиканец". Он мечтал о крепкой народной монархии, способной защитить традиционные ценности России и оздоровить народную жизнь.

   В 1914 году, в мае Меньшиков написал в черновой тетрадке для заметок, незавершенных, недодуманных, может быть, размышлений и сомнений, такие слова: "Быстро старею - два рода признаков: 1) все чаще начинаю прихварывать, 2) все больше становлюсь популярен и все меньше это доставляет удовольствия.

   Как распорядиться остатком жизни? Проклятый афоризм, мой же собственный: план верхних этажей обыкновенно повторяет планы нижних. Ура, - нашел исключение. Старость может быть тихим и возвышенным мезонином над широкими и шумными нижними этажами. Старость может быть куполом, имеющим более благородную, лишенную угловатостей форму, увенчиваемую золотою, сверкающею издалека главою, пока вся жизнь не перейдет в достойное поклонения крестное изображение смерти. Завершить жизнь крестом удавалось не многим... Сократу, Христу... и их жизнь подобна великим и древним храмам, целые тысячелетия служат они жилищем чистых душ..."

   В развитие этой мысли - у каждого свой, пусть маленький, воскрешающий храм - видимый: могильный крест или плита, и невидимый: долгая и добрая память и молитвы родных и близких.

   С марта 1917 года Меньшиков не смог более работать в "Новом Времени" - газета была вынуждена срочно "леветь".

   Зиму 1917-1918 года Меньшиков с семьей провел в Валдае, где в первые месяцы новой власти работал конторским служащим.

   20 сентября 1918 года известный русский журналист был расстрелян прибывшей из Петрограда через Новгород выездной карательной спецгруппой. Расстреляли его на берегу Валдайского озера напротив знаменитого Иверского монастыря. Вместе с Меньшиковым убили семнадцатилетнего сына валдайского купца Колю Савина. А несколькими днями раньше вблизи Валдая убили славного русского генерала В. А. Косаговского. Все эти злодеяния совершились (в соответствии с данными современного историка Ю. В. Алехина) по личному указанию М. С. Урицкого, который с марта 1918 года был председателем Петроградской ЧК.

   Из воспоминаний моей бабушки, Марии Владимировны Меньшиковой, о расстреле деда:

   "Придя под стражей на место казни, муж стал лицом к Иверскому монастырю, ясно видимому с этого места, опустился на колени и стал молиться..."

   "Утром в субботу (на следующий день) я отправилась в милицию.., где получила разрешение на выдачу мне тела... Муж лежал на полу. Голова его была откинута назад. Он лежал с открытыми глазами в очках. Во взгляде его не было ни тени страха, только бесконечное страдание. Выражение, какое видишь на изображениях мучеников. Правая рука мужа осталась согнутой и застыла с пальцами, твердо сложенными для крестного знамения. Умирая, он осенял себя крестом".

   Вдове выдали копию приговора скоротечного, неправедного суда над Меньшиковым, где говорилось, что он расстрелян за "неподчинение" Советской власти. Через два дня "Известия" в Москве сообщают о расстреле журналиста и к валдайскому "неподчинению" от себя или по чьей-то властной и злой подсказке добавляют "контрреволюционный заговор" и "выпуск черносотенной, монархической газеты" - все это было абсолютной ложью. Ну где уж отцу многочисленного семейства (шестеро полуголодных детей, беременная жена, старуха-теща), где уж ему было заниматься контрреволюцией или подпольными газетами?

   В 1993 году Меньшикова реабилитировали. Новгородская прокуратура удовлетворила мои долгие хлопоты и согласилась с тем, что обвинения определенных революционных групп в 1918 году против знаменитого русского журналиста были сфабрикованы из ничего.

   Сейчас, в конце XX века Россия вновь узнает Меньшикова. В Валдае ежегодно в день расстрела проходят Меньшиковские чтения, которым предшествует каждый раз панихида на могиле писателя.

   Несколько многолюдных собраний прошло в Москве: в Фонде культуры, в Исторической библиотеке, в Институте мировой литературы и других местах. Переиздаются работы Меньшикова. Вышло уже несколько книг: "Из писем к ближним" (Воениздат, 1991 г.); "Думы о счастье", "О любви" (обе книги ТОО "Горница", 1995 г.); "Письма к русской нации" (журнал "Москва", 1999 г.); "Выше свободы" (Современный писатель, 1998 г.); тематический том издаваемого студией "ТРИТЭ" сборника "Русский архив" (Вып. 4, 1993 г.), содержащий дневники Меньшикова 1918 года, историю его ареста и расстрела, письма из тюрьмы; а также в последние годы появлялись многочисленные публикации статей Меньшикова и о нем в журналах и сборниках Москвы и Петербурга.

   Отдельно хотел бы сказать о статьях, посвященных святой равноапостольной княгине Ольге. Очерк о ней открывает данный сборник.

   Каждый год (с 1907-го по 1916-й) к Ольгину дню Меньшиков публиковал в газете статьи, посвященные святой равноапостольной княгине Ольге. Тому были особые причины. Мать писателя звали Ольгой Андреевной. Безрадостные детские годы скрашивала теплая, святая материнская ласка, которая осталась памятной на всю жизнь. Много лет спустя одну из своих дочерей Меньшиков назвал Ольгой. И после смерти писателя имя Ольга почитаемо в семьях Меньшиковых и Поспеловых. Одну из правнучек Меньшикова зовут Ольга Григорьевна, и она, как и моя мама, Ольга Михайловна, оставила при замужестве свою девичью фамилию - Меньшикова.

   Другая причина... Вот что писал Меньшиков в 1910 г. в статье "Национальный день": "Какой же из дней в году Россия могла бы выбрать своим национальным праздником? Я думаю, что всего более подходит для этой цели 11 июля (24 июля по новому стилю. - Ред.), день святой Ольги... В жизни отдельного человека самым священным и мистически значительным считается день рождения... Для него этот день как бы сотворение мира. Национальным праздником должен быть день сотворения государства... В нашей истории есть великое имя, всего теснее связанное с рождением Русского государства. Днем рождения России всего приличнее считать Ольгин день... Имя "Ольга" в летописях и в народном произношении всегда звучит как "Вольга", "Волга". Это имя носит мудрейший из богатырей нашего эпоса и богатырская река земли Русской".

   К Ольгину дню Меньшиков указывал политикам и реформаторам: "Если мы обязаны вспомнить сегодня заветы праматери обеих наших династий, то особенно заслуживает внимания ее завет: "Хозяйственного устроения земли".

   В церковном величании равноапостольной Ольги есть такие слова: "Величаем тя, святая равноапостольная княгине Ольго, яко зарю утреннюю в земли нашей возсиявшую и свет веры православныя народу своему предвозвестившую". Меньшиков видел в святой Ольге предвозвестницу христианской веры и государственности на Руси и писал, что лишь люди гениального склада, озаренные, подобно святой Ольге, сверх логики еще и божественным вдохновением, - только такие избранные способны примирить в себе Крест и Меч. Держащая их одинаково твердо, святая Ольга могла бы, был уверен Меньшиков, служить прекрасным символом вечной России.

   Так, в духовных и исторических сплетениях, в становлении культуры русской, в организации хозяйства и в укреплении ратной силы - везде Меньшиков видел и высвечивал прочные нити, святые связи, соединяющие Россию его времени с той, еще языческой, но обращающейся уже лицом к Богу Древней Русью, с которой ассоциируется для нас имя Ольги. Эти связи так необходимы для России и в наше топкое время!

   Что же предлагал Меньшиков и как журналист, и как один из главных учредителей Всероссийского Общества святой Ольги?

   В результате публикаций в "Новом времени" было намечено построить храм Святой Ольги в селе Выбуты. Эту мысль поддержала королева греческая Ольга Константиновна. Основанный ею с этой целью фонд позднее слился с Всероссийским Обществом святой Ольги. В подписке на храм-памятник принимала участие царская семья. Были разосланы воззвания по всей России, привлекавшие непрерывные пожертвования. Идеей памятника заинтересовались художники и скульпторы. Особенно горячее участие принимал академик живописи Г. П. Кондратенко, устраивавший выставки во имя святой Ольги в Петербурге и в провинции. Идея памятника святой Ольге вскоре была осуществлена в Киеве.

   После революции памятник был разрушен.

   Было бы насущно необходимо поставить памятники святой Ольге в российских городах, прежде всего в Москве и Великом Новгороде.

   Именем святой Ольги в начале XIX века предполагалось назвать Киевский женский университет, им был назван построенный в те годы капитальный мост через реку Великую в Пскове. Там же была воздвигнута и часовня в честь основательницы государства, которая, увы, не сохранилась до XX века.

   Долго добивались создатели Общества учреждения в России ордена Святой Ольги. В 1911 г. в очередной, июльской статье, посвященной этому вопросу, Меньшиков сетовал, что даже в Вюртемберге государь маленького немецкого герцогства повелел создать такой орден в память своей жены, урожденной великой русской княгини Ольги.

   В декабре 1911 года Меньшиков посвятил ордену Святой княгини Ольги еще одну статью, которая и завершит этот маленький сборник.

   Статут знака отличия (не ордена!) Святой княгини Ольги был утвержден императором Николаем II только в 1916 году. Награждение знаком отличия Святой Ольги произошло лишь однажды. Им была награждена вдова полковника Вера Николаевна Панаева, мать троих сыновей, героически погибших на полях сражений за Великую Россию.

   В 1988 году к тысячелетию христианства на Руси Московская Патриархия учредила орден Святой Ольги, но лишь как церковный.

   Надеюсь, что данная подборка статей М. О. Меньшикова будет интересна для православных и всех, кто с почтением относится к великой тысячелетней русской культуре, глубоко уходящей корнями в Православие.

   И последнее. В сохранении памяти о М. О. Меньшикове, в изучении его творчества и возрождении известности приняли большое участие две самые родные для меня женщины:

   Дочь Михаила Осиповича, моя мама, Ольга Михайловна Меньшикова (1911-1998).

   Моя жена, Капитолина Михайловна Поспелова (1929-1999).

   Обе они, к великому моему горю, недавно окончили свой земной путь.

   Благосклонный читатель! Помяни их добрым словом.

   Упокой, Господи, их души! Царство им Небесное и вечная память.

  

  

    

    На ранней заре русской истории, около тысячи лет тому назад, встречается имя женщины, которую по справедливости можно назвать матерью нашей государственности. Это - святая Ольга Российская, великая княгиня тогдашней Руси.

   Ольга - как и вся древность возникновения России - находится в некотором забвении. Слишком шумное наше настоящее заслоняет огромное прошлое, делает сознание народное поверхностным, лишает его глубины. Имя святой Ольги освещает собою и освящает многое. Оно находится как бы в истоке русской истории; оно связано с величайшими событиями в период зачатия России, именно с основанием первой династии, с утверждением у нас христианства и западной цивилизации. Всем, без сомнения, известны немногочисленные сказания о святой Ольге, занесенные в летопись и повторенные историками; здесь мы позволим себе отметить лишь те основания, которые дают этой государыне право именоваться Великой и пребывать в вечно благодарной памяти потомства.

   Полусказочный Рюрик и его сын Игорь были варягами, то есть иноземцами в России, как и стоящий между ними их сородич Олег. Это была порода скандинавских завоевателей, грабившая тогда и захватывавшая многие земли в Европе. До святой Ольги династия Рюрика не была родной нам, а наоборот, совершенно чуждой, если даже и верить в добровольное со стороны Новгорода призвание варяжских князей. Только в лице святой Ольги, прирожденной славянки, варяжская династия ославянивается, делается единокровной со своим народом. По свидетельству Иоанновской летописи, славянское имя Ольги было Прекраса, и лишь после брака ее с Игорем Олег назвал ее - может быть в честь своего имени - "Вольгой". До сих пор не установлено, какого, собственно, корня это имя. Ольга и Олег имеют созвучные скандинавские имена Хельга и Олаф, но они напоминают также и русские волшебно-народные соназвания, "Вольга" и "Волх", имена богатырские, былинные, память о которых навсегда начертана течением таких исторических рек, как Волхов и Волга.

   Когда и где родилась Ольга, в точности неизвестно. Летопись Нестора говорит: "В лето 6411, Игореви возрастьшю и хожаше на Олзе и слушаше его; и приведоша ему жену от Плескова именем Ольгу". В последнее время было сделано маловероятное предположение, что родиной Святой Ольги была болгарская Плиска или Плескувия, но весьма древнее христианское и народное предание называют Ольгу уроженкой села Выбутина (Лыбутина) в окрестностях русского Плескова, то есть Пскова. Наш известный художник, академик Г. П. Кондратенко, недавно объехал все исторические места, связанные с именем святой Ольги, и написал ряд замечательных картин, напоминающих самое глубокое детство Русского государства.

   Если верить преданиям, сложившимся еще до летописей, то окрестности Пскова на 15-20 верст вверх по реке Великой и послужили той священной областью, где родились и выросли Ольга и Владимир, первые великие русские люди и первые христиане на престоле. По берегам реки Великой (название знаменательное для вод, вспоивших святых Ольгу и Владимира, крестителей Руси) есть множество весьма значительных для России мест. В упомянутом альбоме картин первая из них изображает деревню Выдра-Ольжина (Ольженец), где, по преданию, родилась святая Ольга. Деревня эта стоит в 12 верстах от Пскова. В ней до сих пор указывают на предполагаемые остатки фундамента дворца святой, занятого постройкой крестьянина. Длина фундамента была около восьми сажен, ширина - около шести.

   На другой картине изображен самый погост Выбуты (или Лыбуты) на берегу Великой.

   В деревне Выдре-Ольгиной находится Ольгин Ключ, куда великая женщина, будучи крестьянской девушкой, ходила за водой и умывала в нем каждое утро "свое светлое личико". Ключу приписывают целебное значение.

   Художник представляет также островок Шацкой на реке Великой близ Выбут. Островок этот делит реку на два протока: один называется Ольгиными Воротами, другой - Ольгиными Слудами (то есть подводными камнями). В этом месте, по преданию, святая Ольга перевезла в челноке великого князя Игоря, и именно здесь решена была судьба ее как матери нашей государственности. В 20 саженях выше острова выдается из воды несколько больших камней. В предании один из этих камней, называемый Ольгиным, служил святой Ольге местом отдыха во время купанья.

   Следующая картина изображает на реке Черех, впадающей в Великую, так называемый Камень Святого Владимира, близ деревни Будник (в летописи Будутино). Именно тут, по преданию, взошло "Красное Солнце" истории нашей, родился родной внук Ольги. Подумайте, господа, какие все это святыни! Названные предания эти вошли в Русскую Начальную Летопись и в Степенную книгу.

   Но самым крупным памятником великой женщины остается, конечно, "град Святой Ольги", древний Псков, согласно преданию даже основанный ею. Записан трогательный рассказ о чуде, о небесных лучах, просиявших над местом будущего кремля Псковского, и о пророчестве святой Ольги относительно будущей славы Пскова. История, к сожалению, опровергает эту легенду. Псков, несомненно, древнее святой Ольги и существовал еще до пришествия варягов, однако легенда подтверждает то, что в Пскове искони существовал особый культ святой Ольги. Нестор говорит: "И сани ея стоят в Плескове и до сего дне". Не имея ни основания, ни права не доверять сложившемуся в веках преданию, Всероссийское общество Святой Ольги избрало Псков, как родной ей город, наиболее достойным чести хранить всероссийский памятник этой великой государыни. Правда, ее государственная деятельность протекла большею частью в Киеве, но богатый Киев уже поставил ей небольшой монумент на местные средства в ряду других монументов своей исторической аллеи. Значения всенародного киевский скромный памятник иметь не может.

   В чем заключается историческое значение святой Ольги? Оно в том, что ее имя - первое великое имя нашей истории. Именно святой Ольгой начинается наша христианская цивилизация, именно ею начинается наша национальность и наша народная слава. Как известно, национальная культура русская характеризуется одной великой, придуманной народом формулой: "Святая Русь". Но Русь Святая начинается первой Святой Русской Церкви - княгиней Ольгой. Она - праматерь нашего православия, она - зачинательница того, полного глубокой поэзии святорусского периода русской истории, которого остатки исчезают на наших глазах. На мудрой голове именно этой государыни корона русская впервые украсилась православным крестом. До Ольги не было собственно ни России, ни народа русского, - были лишь отдельные, крайне слабо связанные славяно-русские, финские и литовские племена, завоеванные варягами и пользовавшиеся случаем, чтобы разойтись из-под тяжелого скипетра. До святой Ольги было три более или менее смутных варяжских царствования; все три образуют эпоху не столько мирного управления, сколько постепенного завоевания огромной страны от Балтийского моря до Черного. В сущности, весь этот почти столетний период от появления варягов до Игоря (946 год) был не столько русской историей, сколько варяжской, - это была история их походов на Византию, походов, сделавшихся наследственным промыслом этого воинственного племени. Завоевание России было попутным. Оно было не целью, а лишь средством другого, более великого завоевания, захвата второго Рима, к которому тянулись варвары, не поспевшие к разрушению первого Рима. Для обеспечения базы варягами приходилось завоевывать и укреплять "великий путь из варяг в греки", меридиональную линию водных сообщений через весь материк.

   Огромный напор с севера в центр тогдашней цивилизации прекратился лишь в веке святой Ольги. Суровые норманны по дороге к Царьграду в течение столетия до того поддались влиянию греческому и еще более - славянскому, что были покорены последними. Ольга первая остановила варягов и внесла в варяжскую стихию, как славянка, начало более мирной и мягкой культуры. К варяжскому дичку тут был привит славянский черенок, и великое древо рода Рюриков приобрело иные, более благородные свойства. В лице Ольги варяжская национальность ломается и становится народно-русской. Нам, русским, не следует забывать имя первого русского человека, записанного в истории, притом имя столь великое. Варяги были хотя люди железной породы, но, как все конквистадоры, были несколько

   разбойничьего типа: они не могли внести с собою в нашу страну большой организующей силы, ни умственной, ни культурной. Попав небольшой кучкой в дичь и глушь славянства, они подобно готам и другим завоевателям, по-видимому, растерялись в неизмеримых лесах, болотах и степях, - растворились и быстро выродились. Только один Олег Вещий несколько выдвинулся, да и то еще вопрос, был ли он варягом. Сам Рюрик, как и его братья и сын Игорь, пропали почти безвестно, не оставив ни летописной, ни былинной памяти о себе. Вероятнее всего, варяги исчезли бы совсем бесследно, если бы великая Ольга, ославянив род их, не поддержала и могуче не вознесла их династию. Как тучная почва дает хилому семени роскошный плод - наша русская богатырша зачала от незначительного варяга - такого же, как сама, отважного сына. Вынянчив его и воспитав дружину его сверстников-богатырей, она вместе с тем вынянчила и землю Русскую, и "святую славу" ее.

   Таково общее значение святой Ольги: ею заканчивается варяжская история в России и начинается русская. Заканчивается княжеско-разбойный период и начинается княжеско-богатырский. Игорь, как полуславянин, впервые принявший от славянской матери славянское имя, выступает уже как богатырь и полководец.

   Хотя богатырство народные легенды связывают с именем первого христианского князя, внука Ольги, но оно сложилось, очевидно, еще в ее эпоху. Добрыня, родной дядя Владимира (брат его матери Малуши) целым поколением старше князя, а Илья Муромец еще старше. Оставшись вдовой после Игоря, не ведя завоевательных войн, Ольга первая на престоле Киевском нуждалась "в богатырских заставах", то есть в пограничной страже против иноземных вторжений. Как известно, первое появление степных варваров (печенегов) относится к 915 году, когда Ольга была замужем за Игорем и ей было около 30 лет. Стало быть, с этих пор и почувствовалась потребность в особых отрядах, может быть казацкого типа, для охраны южной границы. Материалом для них послужили остатки варяжской дружины и затем то народное ополчение, набрав которое, Святослав выдержал в многочисленных и победоносных походах. В лице святой Ольги заканчивается тяжелое зачатие государственности - завоевание России варягами. Начинаются времена народной нашей независимости, наш героический период, древне-рыцарский-богатырский. С Ольгою начинается наше средневековье, та первоначальная новгородско-киевская цивилизация, корни которой не мог сорвать ужасающий обвал Азии на Европу в начале XIII века.

   Чтобы хоть в отдаленной степени оценить культурно-исторический подвиг Ольги, достаточно вспомнить, какое расстроенное государство унаследовала великая женщина после смерти престарелого мужа. Собственно, это было даже не государство, а захваченная варварами полудикая страна, где оседлый быт был еще полон брожения и земледелие боролось со звероловством и кочевым скотоводством. Игорь, как истый варяг, был совершенно чужд мирной культуре. Носитель варяжской идеи, он по стопам предшественников делал два набега на Византию, причем первый набег кончился крайне бесславно, да и второй не принес большой удачи, так как добыча была взята без боя. Этого в те времена полководцам не прощали. Авторитет Игоря, очевидно, пал даже в его дружине, - тем более он должен был пасть в недавно завоеванных областях. До святой Ольги варяжская государственность исчерпывалась двумя действиями: грабежом вне страны и грабежом внутри страны. Последствием такой системы в плохо сколоченном государстве явился древлянский мятеж и первое в нашей стране цареубийство. Ольга унаследовала крайне трудное положение дел: первый серьезный бунт, грозивший полным развалом еще не сросшемуся из сырых племен государству. Осложнялся бунт тем, что он вспыхнул среди литовского или полулитовского очень мужественного населения (в некоторых летописях земля Деревьская называется Литвой). Успех мятежа явился бы роковым соблазном для других недавно покоренных племен. Самая жизненная необходимость повелевала гасить пожар с величайшей быстротой. Всем известно, с какою хитростью и, если верить легенде, даже с жестокостью Ольга подавила древлянский мятеж, но тем она восстановила единодержавие, усмирила страсти и спасла от смерти погибавшее молодое государство. Теперь, через тысячу лет, наше сознание смущает слишком лютая месть Ольги, но ведь тогда она была еще язычницей и исполняла тогдашний религиозный долг. Историк С. М. Соловьев говорит, оправдывая Ольгу, что "обычай мести был охранительным обычаем, заменявшим правосудие, и тот, кто свято исполнял обязанность мести, являлся необходимо героем правды" и что "обязанность мести за родного человека была тогда обязанностью религиозною, обязанностью благочестия". Месть считалась благородной, так как, защищая нарушенное право убитого, мститель подвергал смертельной опасности собственную жизнь. Разгром цареубийц тогдашних нельзя рассматривать исключительно как личную месть, но как укрощение государственного мятежа. Погасив последний, великая княгиня начала борьбу с причинами, вызвавшими мятеж, именно с вопиющими недостатками тогдашней государственности, с анархией самой власти.

   Чего не было до святой Ольги, это культурного устроения земли. Бросив военные походы, Ольга первая из князей принялась за мирные, чисто хозяйственные походы. Летописец отмечает, что даже в укрощенной Древлянской земле Ольга ходила не как грабитель, а как управитель. "И иде Вольга по Дерьвьстей земли с сыном своим и с дружиною, уставляющи уставы и уроки, суть становища ее и ловища". Отдохнув после тяжелой внутренней войны всего лишь "лето едино", в следующем же году "иде Вольга Новугороду и устави по Мьсте повосты и дани, и по Лузе оброки и дани. Ловища ея суть по всей Земли, знамянья и места и повосты... И по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе".

   Ольге было тогда за пятьдесят лет, но, судя по летописи, где с 948 по 955 год не обозначено событий, все эти семь лет, превзойдя Олега и предвосхищая Петра Великого, великая Ольга ездила по огромной и дикой стране, всюду устраивая государственную и культурную организацию. Ее предшественники - варяги, как все германцы, строили только замки: рубили города, то есть огороженные валом и тыном укрепления, как опорные пункты своей власти. До народного быта им, чуждым народа, кроме взятия дани не было никакого дела. Ольга, сама происходившая из народа русского, повела себя в строгом смысле как первый государь России, ибо она первая вспомнила о мирных обязанностях власти. Она, говорит Карамзин, "разделила Землю на погосты или волости; сделала, без сомнения, все нужнейшее для государственного блага по тогдашнему гражданскому состоянию России и везде оставила знаки своей попечительной мудрости". Власть государственная в то зачаточное время была путешествующего, так сказать, амбулаторного типа. От ноября до апреля ежегодно князья отправлялись по более удобному зимнему пути в "полюдье" - не только за сбором заготовленной в лето дани, но и для суда и расправы. Ольга учредила погосты, то есть станции для гощенья (может быть, торговые пункты), она же установила оброки, то есть определенное содержание дани. Так как главным народным промыслом тогда было не столько земледелие, сколько звероловство, то она устраивала "ловища" и "перевесища" (то есть ловли птиц и зверей сетями). Меха тогда были особенно важной статьей торговли. Можно сказать безошибочно, что Ольга первая придала России вид сравнительно благоустроенный, государственно-культурный. Эти личные путешествия Ольги и непрерывный устроительный труд, надо думать, благотворно сразились не только на населении, но и на правящем слое. Совершенно как Петр Великий, так за 800 лет до него Ольга упражняла дружину в устроении государства, она воспитала свой высший класс в государственных заботах и дала ему приобрести опыт правления. Великая женщина сама училась, путешествуя и во все вникая, и других заставляла учиться. Может быть, этою мирною ее наукою следует объяснить тот удивительный авторитет, который она приобрела среди Игоревой дружины (бояр) и в мирном населении. При Ольге не записано летописцем ни ропота войска, ни мятежей народных. Видимо, она умела не только управлять людьми, но, подобно Екатерине II, и восхищать их своим правлением.

   Укрепив единодержавие и придав стране вид государственно-культурный, Ольга приступила к третьему подвигу своему - к введению христианства, а вместе с ним к введению самого высокого тогда человеческого просвещения. Мудрость великой женщины сказалась в ее сдержанности. Понимая, что религиозная совесть, по существу, свободна, Ольга крестилась только сама, отнюдь не насилуя ни семьи своей, ни подданных. Она верила в могущество своего примера и знала, что только добровольно принятая религия есть истинная. Ольга не ошиблась. Хотя Святослав с дружиной еще весь был во власти языческого предания, но уже Святослава смущал пример матери, и он не крестился только из боязни насмешек дружины. Более царственная, чем сын - бывший более полководцем, чем монархом, - Ольга справедливо говорила: "Аще ты крестишься, вся имуть тоже сотворити". Святослав колебался - может быть, в сознании, что принять христианство - значит войти в духовное подданство византийской цивилизации, и тогда конец варяжской мечте - овладеть Царьградом. Ольга предоставила времени великий перелом, но не долгому времени. Она чувствовала, очевидно, всем существом, что пример великого человека - сила решающая. Историки допускают, что Ольга исповедовала христианство в Киеве еще до крещения, во всяком случае, вернувшись из Царьграда, она нашла множество последователей, так как христианство в Киеве существовало, вероятно, еще до Аскольда и Дира, проникая к нам вместе с греческой торговлей. Христианское предание, называя Ольгу Святой и Равноапостольной, приписывает ей заслугу большую, чем личное крещение, а именно апостольскую проповедь, распространение христианства убеждением. Древняя иконопись изображает Святую Ольгу храмоздательницей, что послужило темой к знаменитому образу Васнецова в Киевском соборе.

   Более чем вероятно, что святая Ольга вложила и в укрепление христианства ту же последовательную настойчивость, какую вложила в укрепление государства, и ту же организаторскую способность. Только предварительной тихой и мирной проповедью греческой веры с высоты престола можно объяснить сравнительно благополучный переворот 988 года. До самой смерти, то есть в течение 14 лет после крещения, Ольга продолжала и примером, и влиянием проповедовать христианство и насаждать его. Хорошо посеянное семя не только не заглохло, но дало быстрый рост. Всего через 19 лет после смерти Ольги вся Русь делается христианской. Если вспомнить, что на античном Западе потребовалось более трехсот лет для окончательного торжества христианства, то у нас установление последнего, благодаря Ольге, прошло во много раз быстрее: для этого потребовалось всего 33 года. Апостольский подвиг Ольги оценивается в громадном влиянии ее на потомство. Как известно, принятие самим Владимиром христианства было обусловлено почти повелительным доводом: "Аще бе лих закон греческий, то не бы бабка твоя прияла Ольга, яже бе мудрейши всех человек", - говорили бояре Владимиру. Общая вера в премудрость Ольги была так велика, что именно она создала уверенность в совершенстве греческой религии.

   Проповедью христианства не завершились заслуги великой женщины перед Россией. Одновременно она правила государством и воспитывала род свой и собирала те силы, которыми так блистательно распорядились сын и внук ее. Как для христианства нужна была предварительная подготовка, так и для государства Ольга была уже очень старой женщиной, и сын давно вырос, но он все еще не брал скипетра из ее мощных рук, предпочитая меч. Сын варяга, едва возмужав, Святослав "нача вой совокупляти многи и храбры, и легко ходя, аки пардус, войны много творя же". Сделав войну постоянным отхожим промыслом, Святослав бил вятичей, хазар, ясов и касогов, болгар и греков. Как у полуваряга, у Святослава был менее дерзкий, но все же огромный план. Отказавшись от Византии, он все-таки хотел завоевать новую империю, охватывающую все степное пространство от Дуная до Волги. Старая Ольга, по-видимому, не разделяла центробежных стремлений сына, но, управляя Русью, давала великому полководцу-сыну возможность использовать для России его таланты. Некоторые походы Святослава не только прославили и раздвинули Русь, но и были для ее будущего жизненно необходимыми, например, разрушение Казарского царства. При Святославе печенеги как бы репетировали татарское нашествие, разразившееся два с половиной века спустя. И тут престарелая Ольга еще раз сослужила великую службу России. Когда Святослав со своей армией был очень далеко, на Дунае, на столицу Руси вдруг свалились азиатские полчища. "И затворися Вольга в городе со внуки своими, Ярополком и Олгом и Володимером, во граде Киеве. И оступила град в силе велице бесчисленно множество около града, и не бе льзе из града вылезти, ни вести послати; изнемогаху же людье гладом и водою".

   Ольге в то время было под 80 лет (в точности год рождения ее неизвестен), но она недаром была праматерью богатырей. Она не испугалась ужасных полчищ, она затворилась в крепости с малолетними внуками и без войска сумела выдержать тяжелую осаду. Эта осада длилась, вероятно, немало месяцев, если вспомнить расстояние от Киева до Переяславца на Дунае и обратно, прежде чем приспела помощь.

   Только героическая стойкость в обороне спасла тогдашнюю Русь. Если бы великая государыня упала духом и не дождалась помощи, Киев был бы взят кочевниками и стерт с лица земли, а вместе с разгромом центра неминуемо распалась бы и вся тогдашняя держава Русская. Врагов и тогда Россия имело много. Ее разделили бы и расхватали бы более благополучные соседи. Отстояв священный Киев и вместе с ним Россию, Ольга оказала истории нашей еще одну бессмертную услугу, но уже последнюю. Оборона Киева настолько истощила 80-летнюю государыню, что она на четвертый день после возвращения Святослава скон