Морозов Михаил Михайлович - Комментарии к пьесам

ает жирному рыцарю. Для чего ему нужна вообще таверна и вся фальстафовская кампания? В хрониках Голиншеда и Стоу в разгульных похождениях молодого принца упоминается лишь мельком. В пьесе "Знаменитые победы короля Генриха V", принадлежащей неизвестному автору, написанной до 1588 г. и послужившей прототипом шекспировской "хроники" (добрая половина этой пьесы посвящена похождениям Генриха), все просто: принц кутит, беспутствует, грабит на большой дороге. У Шекспира мы находим другое освещение образа. Во-первых, у Шекспира принц только прикидывается грабителем ("Мне грабить? Мне стать разбойником?" - говорит он возмущенно Фальстафу). Он соглашается на грабеж только для того, чтобы разыграть Фальстафа. Он говорит, что деньги будут возвращены ограбленным с прибылью. Это, конечно, очень важная деталь. Но почему все-таки принц ищет веселья в таверне госпожи Квикли? Он говорит о том, что "коснулся самых низких струн смиренной скромности". В другом месте, где он, так сказать, исполняет роль хора, объясняя свои поступки зрителям, он сравнивает себя с солнцем, которое скрылось за тучами, чтобы затем, выйдя из-за туч, засверкать еще ярче. Но все это констатация фактов или оправдания, а не объяснения подлинных мотивов. Их нужно искать в другом месте. Принц Гарри - будущий король Генрих V, изображенный Шекспиром идеальным государем, народным героем, победителем врагов. Об этом часто забывают и комментаторы и постановщики пьесы. "Хор", говорящий за автора в начале "Генриха V", дружески и ласково называет этого короля сокращенным именем Гарри. Демократичность короля Генриха V пленяет Шекспира. "Я всегда был равнодушен к канонам рыцарства", - признается он. "Если бы ты меня узнала, ты бы нашла, что я простой король, - говорит он своей невесте, французской принцессе, - ты бы подумала, что я продал ферму, чтобы купить корону". В глазах Генриха король такой же человек, как и другие люди: "Разве король не такой же человек, как и я? - говорит солдатам переодетый простым воином Генрих, - фиалка благоухает ему, как и мне, силы природы действуют на него, как на меня, все его чувства обычные, человеческие; отложи в сторону церемониал, и обнаженный король окажется всего лишь человеком..." Голодные, изнуренные походом, солдаты Генриха идут в бой против блестящего рыцарского французского войска. Накануне битвы французские военачальники хвастаются своими конями и доспехами. А между тем переодетый Генрих ночью обходит лагерь и беседует с простыми солдатами. Но замечательно: этот столь удачливый в своих предприятиях государь оказывается внутренне глубоко неудовлетворенным человеком. Его гложет тоска. В своем знаменитом монологе, в котором он проклинает "пустой церемониал", называет его "лишь местом, степенью и формой", он клянет судьбу, посадившую его на королевский трон. Ненавидя церемониал, он, став королем, уже не в состоянии вырваться из его плена. Судьба приковала его "к расшитой золотом и жемчугами одежде". В этой тоске - его человечность. Мы должны это иметь в виду, встречаясь с принцем Гарри. Перед нами - будущий "король-фермер", который стремится вырваться из плена королевского двора. Вот почему он и попадает в фальстафовскую таверну, наслаждаясь в ней полной свободой. У нас нет никаких оснований воображать его щеголем, "гулякой праздным", каким часто изображали его комментаторы и исполняли актеры. Это - будущий народный герой. И не случайно он побеждает в единоборстве доблестного рыцаря Перси. В принце Гарри нет и тени лицемерия, столь всегда ненавистного Шекспиру. И не случайно, что его искренне любит сэр Джон Фальстаф, как верно заметил Пристли, хотя последний и недооценивал принца Гарри (см. блестящую характеристику Фальстафа, принадлежащую перу Пристли. - "Интернациональная литература", 1939, N 3-4). Критиков издавна смущало изгнание принцем, по восшествии его на престол, своего бывшего друга Фальстафа. Еще Роу (1709) находил это жестокосердным. Критики просто жалели Фальстафа. Один из них утешал себя тем, что тысяча фунтов, занятых Фальстафом у судьи Шеллоу, осталась у сэра Джона в кармане и что ему не придется голодать на старости лет. Эпизод изгнания Фальстафа имеется и в упомянутой нами дошекспировской пьесе. Но это, конечно, не объяснение. Шекспир сохранил и даже развил этот мотив. Принц, став королем, не мог поступить иначе: этого требовал "церемониал", в плену у которого он отныне находился. Кроме того, из слов молодого короля (в конце 2-й части) мы узнаем, что Фальстафу назначена пожизненная пенсия, а Ланкастер добавляет, что, по приказанию короля, все его бывшие веселые товарищи будут очень хорошо обеспечены. Во всем этом нет и следа того жестокосердия, в котором так часто упрекали принца Гарри. Сэр Джон Фальстаф - один из самых ярких шекспировских образов. Его не раз сопоставляли с Дон Кихотом. Разложение феодальных связей и гибель рыцарства дали Сервантесу материал для создания "печального образа" его героя. Шекспир же создал великолепную картину в духе фламандского письма. В "Виндзорских насмешницах" Фальстаф назван "фламандским рыцарем". И в самом деле есть много рубенсовского в этом великолепном образе. Фальстаф не только обломок разрушающегося здания. В нем воплотилось столь характерное для Ренессанса "ликование плоти", живой протест как против аскетических идеалов средневековья, так и против ханжества пуритан. Он живо протестует против прославленной английской "респектабельности". Фальстаф очень умен: он потешается сам над собой от чистого сердца. Он знает, что само присутствие его, разговор с ним возбуждают в людях остроумие. "Я не только сам остроумен, но и причина того, что есть остроумие в других людях", - говорит он, словно он бог остроумия и смеха. И в самом деле он гений непринужденного естественного смеха и сам сознает свою силу. "Великим солнцем юмора" называет его Пристли. Этот деклассированный рыцарь, подобно шекспировскому шуту, не связан по рукам и ногам отношениями окружающего его общества. Если он раб своего желудка, то не раб золота. Деньги ему нужны для того, чтобы обжираться ростбифом и пить херес, а не для того, чтобы складывать их в кованый железный сундук. Вот почему Фальстаф, несмотря ни на что, обаятелен в глазах Шекспира. Этот обжора, пьяница и хвастун - большой ребенок. Смерть его почти поэтична. В "Генрихе V" хозяйка таверны рассказывает о том, как Фальстаф в предсмертном бреду "играл с цветами, улыбался, глядя на кончики своих пальцев, и что-то болтал о зеленых полях". Но нам трудно вообразить умирающего Фальстафа. В нем - вечно юная жизнерадостность Ренессанса. Недаром Фальстаф, которому за пятьдесят лет, называет себя молодым человеком ("Мы молодые люди..."). Его дружба с принцем Гарри неслучайна: он - друг молодежи, так как сам молод душой. Известный английский шекспировед Уолтер Рэли называет его "комическим Гамлетом" - "он столь же страстно влюбился в жизнь, как Гамлет возненавидел ее". Рэли мимоходом говорит об аристократичности сэра Джона. Весьма ценное замечание - Фальстаф не разжиревший бюргер, не просто толстая пивная кружка. Если он напевает песню, то, может быть, это и изысканная изящная песенка (даже меланхолическая - вроде той, которую поет шут Фест в "Двенадцатой ночи" - "Приди, смерть, и положи меня среди печальных кипарисов"; на Фальстафа нападает иногда меланхолия: "я меланхоличен, как кот", - говорит он). Замечательны эпитеты и сравнения, которые дают Фальстафу действующие в пьесе лица. "Бабье лето... Огромная мясная гора... Жирный, как масло... мясной пирог"... На современном языке можно бы назвать его "концентратом жизни". Все величие этого образа из критиков впервые полностью оценил Пристли: "Когда боги создавали сэра Джона, они глубоко погрузили руки в творческую материю"... Он обрел "блаженство свободы через юмор"... "Где бы избранные умы, забыв на время о дневных трудах и работах, ни собрались вокруг стола, объединенные духом товарищества и юмора, почетное место всегда останется за сэром Джоном Фальстафом, в гигантской тени которого мы можем посмеяться над нашей жизнью и над собой и в восхитительной беспечности на час почувствовать себя богами".

   Фальстафа окружают его приспешники, образы того "Фальстафовского фона", который, являясь продуктом распадения феодальных связей, состоял из разорившихся ландскнехтов, отставных офицеров, пошедших грабить на большой дороге, и всяких типов "без определенной профессии", которые размножились в таком изобилии на утренней заре капиталистической эры. Шекспир мог наблюдать типы таких людей еще в юности, в таверне Стратфорда. Краснорожий Бардольф (чье имя, по-видимому, здесь ассоциируется со словами, означающими публичный дом) - живой образ. Замечателен его нос, который, как говорит Фальстаф, сберег ему массу денег на свечи и факелы. Мальчик-паж говорит принцу, что он никак не мог различить лицо Бардольфа, когда тот глядел на него сквозь красную оконную решетку... "Наконец я разглядел его глаза: мне показалось, что он проделал две дыры в новой юбке трактирщицы и смотрит сквозь них". Но труднее ощутить Пистоля (имя, означающее пистолет, произносится по-английски с ударением на первом слоге). По мнению Пристли, Пистоль - "гротескная тень" и "едва ли может претендовать на реальное существование". Однако, как нам кажется, напыщенная речь Пистоля не является абстрактным литературным гротеском, go реальностью: ведь "эвфуизм", наслаждение витиеватым красочным словом, отнюдь не был в ту эпоху привилегией одной лишь аристократии, придворных поэтов и декламировавших актеров. Страстью к пышному слову охвачен и Пистоль. Этот опустившийся офицер кажется нам "тенью" лишь потому, что мы все-таки слишком мало знаем о людях елизаветинской Англии. Из других лиц, окружающих Фальстафа, замечательна миссис Квикли, молодящаяся старуха "старая миссис Квикли"; о ее нраве говорит имя, которое значит "быстрая", "живая", точнее, как наречие, - "живо". Своеобразной чисто английской эксцентричностью своей она, как нам кажется, напоминает вдову из Бата, столь юмористически описанную Чосером в прологе к "Кентерберийским рассказам". Сделаем еще несколько замечаний по ходу действия.

   В начале 1-й части сцены "королевские" и "рыцарские", с одной стороны, "фальстафовские" - с другой, чередуются. Контраст, таким образом, должен быть подчеркнут. В 1-й сцене I действия необходимо подчеркнуть "церемониал", который должен контрастировать с комнатой принца Гарри, где, возможно, мыслятся валяющиеся в беспорядке седла, лук и стрелы (точно мы попали из королевского дворца к Робин Гуду), под гербами и великолепной резьбой по дереву (резьбой по дубу славилась Англия) спит после выпивки Фальстаф. Второе действие начинается сценой, напоминающей картину голландских мастеров (двор провинциальной гостиницы на рассвете). По поводу этой сцены можно запомнить слова Гаррисона из его "Описания Англии", напечатанного вместе с "хрониками" Голиншеда. Путешественников, замечает Гаррисон, обычно грабят при участии хозяина гостиницы или кого-нибудь из слуг гостиницы, которые дают знать "джентльменам большой дороги", стоит ли овчинка выделки. Грабежи чаще всего происходят зимой, в особенности в рождественские праздники, когда слуги знатных господ и неимущие джентльмены особенно нуждаются в деньгах для игры в кости или карты. После замка Перси, о котором мы говорили выше, мы попадаем в таверну "Кабанья голова". Большой камин. На стенах могут быть фрески (могут также быть стенные ковры, за одним из которых прячется Фальстаф, или часто заменявшие их расписанные холсты). В придорожных тавернах часто встречавшимся мотивом фресок была легенда о блудном сыне. У миссис Квикли одна из комнат была расписана дельфинами. Освещение помимо пылавшего камина, который топили дровами или каменным углем, - свечи, сальные и восковые. Ели ростбиф, каплунов, соленую и маринованную рыбку (вроде анчоусов). Наряду с тарелками (обычно - металлическими) употреблялись также круглые ломти хлеба, которые служили вместо тарелок и о которые вытирали пальцы. Вилок не было. Сначала ели, потом запивали вином. Фальстаф пил херес и мадеру. Вино наливали из глиняных кувшинов с узким горлышком. Пили из глиняных кружек, серебряных и золоченых кубков и стеклянных стаканов. Любопытна форма высокого стакана с круглым дном: этот стакан нельзя было поставить, нужно было допивать до дна. По тексту, Фальстаф пьет херес из золоченого кубка и кружки (вероятно, кружки больших размеров). Судя по счету, который принц находит в кармане Фальстафа, он выпивал за обедом два галлона хереса, т. е. шестнадцать кружек в одну пинту каждая; "невыносимое количество хереса", - как говорит принц. В 1-й сцене III акта появляется валиец Глендауэр. Это - чрезвычайно красочный образ. Валийцы, как и ирландцы, а также коренное население Шотландии, были кельтами.

   Огромное количество английских легенд, связанных с магическими заклинаниями, таинственными явлениями, волшебством, уходило корнями в древнюю кельтскую почву. Кельтская старина была родиной волшебника Мерлина, как и властительницы фей королевы Мэб. Представление о творчестве старинных кельтских бардов могут дать ирландские саги (см. "Ирландские саги", изд. Academia, в переводе и со вступительной статьей проф. А. А. Смирнова). В дни Шекспира в Уэльсе и Ирландии еще жили в архаических своих замках, украшенных, наряду с распятием, тотемами, вроде "Козы Арвона" и "Свиньи Инглеса", кельтские вожди, одним из представителей которых и является старый Глендауэр. Зрители эпохи Шекспира относились к ним, считая их хранителями мудрости древних друидов, и с суеверным страхом, и не без насмешки. Так и у Шекспира: Перси издевается над Глендауэром, который изображен Шекспиром как маньяк, страстно верящий в магические чудеса и таинственные предзнаменования. Но вместе с тем, по знаку Глендауэра, раздаются звуки волшебной музыки (I, 3). Этот феерический мотив, вплетенный в реалистическую пьесу, характерен вообще для драматургии той эпохи, в частности для Шекспира (см. Призрак в "Гамлете", ведьмы в "Макбете", не говоря уже об изобилии феерических мотивов в "Буре").

   Издевательство Фальстафа над мертвым телом Перси может произвести неприятное впечатление на современного зрителя. Тогда на все это смотрели проще. Заметим, что в наших постановках обычно выпускают или, во всяком случае, смягчают "игру" Гамлета с мертвым телом Полония.

   Появление Молвы в начале второй части замечательно в том отношении, что еще раз показывает на бесконечное разнообразие используемых Шекспиром сценических стилей и приемов. Здесь мы имеем дело с образом средневекового театра моралите, откуда заимствована эта весьма красочная живописная фигура. В словах Молвы заметьте упоминание о замках старого Нортумберленда - "источенная червями крепость из неотесанных камней" (до того стара, что черви проточили самые камни), что еще раз подтверждает указанное нами различие между королевским дворцом и старинным феодальным замком. Если ставить только первую часть, то следует ввести в нее слова Фальстафа о своем остроумии из второй части (I, 2). Эпилог второй части произносит танцовщик; пьеса закончилась, и, как обычно, на сцене шекспировского театра, начинались танцы. Из имен еще не упоминавшихся нами персонажей укажем на значение следующих: Шеллоу (слово "шеллоу" значит "мелкий"), Сайленс (молчание), Долли Теаршит (рваная простыня), полицейские приставы Клык и Западня, рекруты, набранные Фальстафом, - Плесень, Тень, Бородавка, Слабый, Теленок. Образы этих рекрутов являются как бы первыми шагами в области столь типичной для Англии гротескной карикатуры, которая нашла зрелое свое выражение в рисунках знаменитого английского художника XVIII в. Хогарта.

  

   Хотя перед нами - бюргерская среда, не точно было бы назвать эту пьесу "бюргерской комедией": такое определение ассоциируется с проповедью "мещанской морали". Многие видели в этой комедии следующую несложную концепцию: в бюргерскую среду "нисходит" распутник - придворный сэр Джон Фальстаф: однако распутство придворного оказывается побежденным бюргерской добродетелью и т. д. Рассуждать таким образом, значит, принимать Шекспира за Мольера. Прежде всего заметим, что у нас нет никаких доказательств "добродетельности" кумушек. Правда, об этом в отношении мистрис Форд {На современном английском языке произносится "миссис".} - впрочем, весьма двусмысленно - говорит Квикли. Но разве можно безусловно верить такому свидетелю?! Гнев кумушек по-настоящему вспыхивает в тот момент, когда они обнаруживают, что сэр Джон послал обеим одинаковые письма. Если таким образом кумушки жестоко "разыгрывают" Фальстафа, то это объясняется не желанием доказать истину прописной морали, а естественными психологическими причинами. Лейтмотив комедии заключен в словах мистрис Пейдж: "Женщины могут веселиться, не теряя при этом честности". Но это нравоучение вытекает из событий, а не является их предпосылкой. Иными словами, оно констатирует факт, а не мотивирует поступки действующих лиц. В этом одна из характерных черт реализма Шекспира.

   Развенчание корыстолюбивого замысла Фальстафа, задумавшего денежную интригу, и констатирование того факта, что веселиться не значит "грешить", являются апологией гуманистических и ренессансных позиций Шекспира - апологией, сатирическим своим существом направленной против набивающего мошну и одновременно запрещающего всякое веселье пуританства (хотя "представителя" пуританства и нет в пьесе).

   В этой веселой комедии звучат и иные мотивы. Ревность Форда достигает большой глубины душевного страдания. Анна Пейдж совершает бунт против "домостроевского" послушания. В мужья себе она берет, наперекор родителям, того, кого выбрало ее сердце. И этот путь приносит не только счастье ей самой, но облагораживает и ее жениха Фентона. Он, как сам признается, сначала думал о деньгах Анны Пейдж, но потом, позабыв о золоте, помнит только о чувстве.

   Особенно ценным в этой комедии является обилие в ней жизни и движения. "В одном только первом акте "Merry Wives" больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXIV, с. 429.}, - писал Энгельс. Заметьте: не только движения, но и жизни.

   Рассказ, согласно которому "Виндзорские насмешницы" были написаны по приказу королевы Елизаветы, пожелавшей "увидеть Фальстафа влюбленным", является преданием, достоверность которого далеко не безусловна. Во всяком случае, влюбленного Фальстафа мы в этой пьесе не видим.

   "Виндзорские насмешницы" (1598) выделяются среди комедий Шекспира, принадлежащих к первому периоду его творческого пути (1591-1601), бытовым реализмом письма, отчасти напоминающим манеру Бена Джонсона. Хотя номинально события происходят в царствование Генриха IV (1399-1413), перед нами в действительности - глухая провинция эпохи Шекспира. Тихий городок назван "Виндзором". Вероятно, он скорее напоминал более провинциальный Стратфорд, родину Шекспира.

  

  

   Шеллоу. - Его не следует смешивать с Шеллоу из "Генриха IV". Это - разные образы (то же относится, например, к Пистолю, к Квикли). Мы здесь будем поэтому говорить только о судье Шеллоу из "Виндзорских насмешниц".

   У нас неправильно переводят: "мировой судья". Правильно: "судья - блюститель общественного порядка"; это важная должность, которой кичится Шеллоу. У себя в округе он - царь и бог. Он, по-видимому, довольно крупный землевладелец. Принадлежащий ему заповедник находится неподалеку от Виндзора. По преданию, в лице Шеллоу Шекспир вывел стратфордского помещика сэра Томаса Люси, из-за преследований которого он вынужден был бежать из Стратфорда. Важный и чванливый Шеллоу, узнав, что Фальстаф посмел охотиться в его заповеднике, грозит передать дело в "Звездную палату", т. е. в высшую судебную инстанцию, где разбирались только важнейшие государственные преступления.

   Шеллоу "снизошел" до общества Пейджей и Фордов, потому что хочет женить на богатой невесте своего промотавшегося и обобранного всякими проходимцами племянника. Слово "шеллоу" на английском языке значит "мелкий", "неглубокий" (по-видимому, в значении: "чванства много, а за душой ничего нет"). Произносится с ударением на первом слоге.

   Слендер (ударение на первом слоге). - Образ придурковатого молодого дворянина, которого обобрали до нитки, - частое явление на сцене эпохи Шекспира (ср. Родриго в "Отелло"). По характеру своему Слендер имеет много общего с Пеной из "Меры за меру" и сэром Эндрю из "Двенадцатой ночи".

   Сэр Джон Фальстаф. - В отличие от некоторых критиков, мы не сомневаемся в том, что Фальстаф в "Генрихе IV" и "Виндзорских насмешницах" - одно и то же лицо. Но с ним приключилась беда. Оказавшись без пенни в кармане, он вступил на путь, не свойственный его природе, и за это жестоко наказан.

   Фальстаф - обжора, пьяница, хвастун, обманщик. Он готов грабить людей на большой дороге. Но вместе с тем в нем нет хищного расчетливого практицизма. Он не "рыцарь первоначального накопления", не раб золота, и поэтому он, несмотря ни на что, обаятелен в глазах Шекспира. Заметьте следующую деталь: Пистоль украл ручку дамского веера (такие ручки делались из слоновой кости и золота), а Фальстаф за то, что поклялся в невинности Пистоля, получил всего-навсего пятнадцать пенсов. Пистоль и Ним на каждом шагу обманывают этого большого ребенка. Фальстафу нужны деньги, чтобы бочками пить вино и обжираться ростбифом, но не для накопления.

   Однако в "Виндзорских насмешницах" он принялся за другое. "Я собираюсь наживать деньги" - "I'am about thrift", - говорит он. Он пустился в сложную махинацию: притворился влюбленным, чтобы набить мошну. За это его и посадили в корзину с грязным бельем и выбросили в вонючую лужу. В конце комедии он сам признает свою глупость и добродушно называет себя "ослом".

   Фальстафа не раз сопоставляли с Дон Кихотом. Разложение феодальных связей и гибель рыцарства дали Сервантесу материал для создания Рыцаря Печального Образа. Шекспир же создал великолепную жизнерадостную картину в духе фламандского письма. В "Виндзорских насмешницах" Фальстаф назван "фламандским рыцарем". Этот образ вводит нас в атмосферу полотей Рубенса.

   Фальстаф - не только обломок разрушающегося здания. В нем воплотилось столь характерное для Ренессанса "ликование плоти". Он - живой протест как против аскетических идеалов средневековья, так и против ханжества пуритан (в "Двенадцатой ночи" он является в образе сэра Тоби Белча и ведет атаку против пуританина Мальволио). В Фальстафе - вечно юная жизнерадостность Ренессанса.

  

  

   Слендер и сам Шеллоу хвастаются титулами последнего и "столбовым" его дворянством. В разговор вступает сэр Гью Эванс, который всячески прислуживается к Шеллоу (заметьте, что Гью Эванс - "сэр" не по дворянству, но потому, что он священник). Оговорки Эванса и забавное его произношение - пародия на английский язык валийцев. Слендер просит разрешения включить герб Шеллоу (он угодничает перед своим дядей) в свой герб и изобразить его на четвертой части своего гербового щита. Шеллоу соглашается при условии женитьбы Слендера: он хочет обязательно женить племянника на богатой невесте.

   Продолжая возмущаться браконьерством Фальстафа, посмевшего охотиться в его заповеднике, Шеллоу говорит, что передаст дело в Тайный совет, что является, как мы видели, нелепостью.

   Между двумя страстными охотниками - Шеллоу и Пейджем - начинается пикировка. Вместе с Фальстафом появляются Ним и Пистоль, промотавшиеся и пошедшие грабить на большую дорогу ландскнехты, истинные представители "фальстафовского фона". Пистоль называет Слендера "Мефистофелем", намекая на его бородку. Пистоль говорит напыщенным, необычайно витиеватым языком (стиль "бравадо", как говорили тогда). Угрюмый Ним пересыпает свою речь воровским жаргоном. У Бардольфа же, как мы узнаем из слов Фальстафа, распухшее и красное от пьянства лицо.

   Слендер спрашивает у своего слуги Симпла ("Simple" - значит "простой", "глупый"), где его "книжка загадок". Такие книжки издавались для того, чтобы "научиться галантному разговору". Без этой книжки робкий и малоизобретательный Слендер не решается объясниться с Анной Пейдж.

  

  

   Хозяин гостиницы говорит шутками и прибаутками. Фальстаф хочет "отпустить свою свиту". Этот опустившийся рыцарь продолжает считать, что у него есть "свита"; со своей стороны Ним и Пистоль полагают, что Фальстаф, как феодальный сеньор, обязан их "кормить", хотя бы предводительствуя грабежами на большой дороге. Все это - типичная картина для эпохи разорения и обнищания старого дворянства. Заметьте, что Ним и Пистоль, готовые перерезать горло за мелкий барыш, не соглашаются передавать любовные письма Фальстафа, так как сводничество считалось особенно постыдным делом для "чести", а ведь Ним (это слово значило "вор") и Пистоль ("пистолет") считают себя "оруженосцами" рыцаря.

  

  

   Госпожа Квикли - может быть названа "Фальстафом в юбке". Во многом она напоминает кормилицу из "Ромео и Джульетты".

   Доктор Каюс - французский лекарь-шарлатан, разыгрывающий из себя придворного, любит подчеркнуть, что он кого-то лечит при дворе, и, как настоящий джентльмен, заставляет своего слугу нести за ним шпагу (впереди выступал джентльмен, за ним - его слуга, несший шпагу).

  

  

   Заметьте, что мистрис Пейдж сердится не столько на самый факт получения любовного письма, сколько возмущена тем, что "почти развалившийся на куски старый Фальстаф" разыгрывает молодого щеголя, а также и мистрис Форд возмущена тем, что ей посмел объясниться в любви "кит, у которого в брюхе много тонн сала". Вместе с тем мистрис Форд несомненно польщена, получив письмо от рыцаря сэра Джона {Заметьте, что слово "сэр" не ставится непосредственно перед фамильным именем. Никак нельзя сказать "сэр Фальстаф", но "сэр Джон Фальстаф" или, сокращенно, "сэр Джон".}. В этой сцене чувствуется скрытая пикировка между кумушками.

  

  

   В беседе с Фальстафом Квикли рассказывает о том, как за мистрис Форд ухаживали "графы, нет, не только графы, больше того - телохранители королевы" ("пенсионеры"). Отряд телохранителей королевы состоял из блестяще одетых высоких и красивых молодых людей. Из слов Квикли ясно, что мистрис Форд позволяла ухаживать за собой. Даже если верить Квикли, что дело ограничивалось только этим, то все же есть хотя бы предлог для ревности Форда к Фальстафу. Последний является под фамилией Брук (очень плохо звучит буквальный перевод - "Ручей" или "Струй").

   "Я слышал, что вы ученый". - Конечно, такой комплимент - полнейшая неожиданность для Фальстафа, который, однако, принимает этот комплимент всерьез. Вообще очень типична эта наивность Фальстафа.

  

  

   Тот "экзамен", который Эванс устраивает маленькому Уильяму, обычно пропускается в наших спектаклях. А между тем он представляет живой интерес. Ведь маленький Уильям, возможно, не кто иной, как сам Уильям Шекспир в детстве (вообще в этой пьесе, по-видимому, много воспоминаний давнишних лет, проведенных в Стратфорде). В стратфордской школе преподавали главным образом латинский язык. Над схоластическим методом преподавания Шекспир иронизирует в этой сцене.

   "Что такое "lapis" - "Lapis" "камень". - А что такое камень?" - "Камень" - "lapis". - Получается переливание из пустого в порожнее. Шекспир вряд ли сохранил об этой школе доброе воспоминание. Недаром в "Ромео и Джульетте" он сравнивает влюбленного, спешащего к своей возлюбленной, с учеником, покидающим школу, а возлюбленного, покидающего свою возлюбленную, - с учеником, неохотно плетущимся в школу.

  

  

   Слова мистрис Пейдж о том, что женщины "могут быть веселыми и честными" и что "в тихом омуте черти водятся", должны быть особенно выделены, так как в них подводится смысловой итог пьесы.

   Обратите внимание на упоминание о том, что носят белье на реку для полосканья и беленья. Отсюда видно, что действие происходит весной. Вообще в этой комедии много воздуха: вместо закрытых зимних комнат - улица, сени, парк.

   Эванс говорит, что заметил у ведьмы (т. е. у Фальстафа) бороду. По поверью той эпохи, ведьмами бывали обычно бородатые старухи.

  

  

   Комната Фальстафа расписана фресками, изображающими библейскую легенду о блудном сыне. Здесь - двойное значение: во-первых, "блудным сыном" является сам Фальстаф; во-вторых, изображение легенды о блудном сыне - обычная тема стенных изображений или картинок в придорожных гостиницах разных стран и эпох (ср., например, "Станционного смотрителя" Пушкина).

  

  

   "Парк" - значит заповедник. Обычная дичь в английских заповедниках той эпохи - олени и кролики.

   Явление эльфов. - В эпоху Шекспира исполнителями эльфов были мальчики, которые умели хорошо петь и танцевать.

   Текст V акта настолько ясен, что в комментарии не нуждается,

   В Англии в постановки "Виндзорских насмешниц" часто вводили фальстафовские сцены из "Генриха IV".

  

  

   Эта комедия была написана Шекспиром в 1599 г., т. е. всего за два года до "Гамлета". Шекспир завершал цикл блестящих жизнерадостных комедий. Перед ним уже возникали те серьезные и глубокие проблемы, которые легли в основу его "больших" трагедий ("Гамлет" - 1601, "Отелло" - 1604, "Лир" - 1605). Сюжет "Как вам это понравится" заимствован Шекспиром из эвфуистической изысканной новеллы Лоджа "Розалинда". Эта новелла, в свою очередь, уводит нас сюжетными корнями к повести о Гамелине - народной легенде, близкой к циклу баллад о Робин Гуде. Шекспир в своей комедии вскрывает народную подпочву сюжета, вновь возвращая ему народность. Необходимо решительно отмести мнение подавляющего большинства "классиков" шекспироведения, объявивших комедию "Как вам это понравится" безоблачной и легкой пасторалью. Такое определение применимо к новелле Лоджа, но с шекспировской комедией оно ничего общего не имеет. Орландо, которому родной брат угрожает смертью; изгнанная под страхом смерти Розалинда; Жак (персонаж, целиком созданный Шекспиром), скорбно созерцающий превратности жизни человеческой, - все это мотивы отнюдь не "безоблачные и легкие". Громко звучащая в комедии робингудовская тема придает всему произведению смысл и значительность, ничего общего не имеющие с пасторальной идиллией.

   Номинально действие происходит в XV в. при дворе бургундских герцогов. Костюмы XV в. могут быть приняты при постановке, тем более что несколько громоздкий женский костюм и высокая каноническая шляпа резко контрастируют с мужским костюмом - высокими сапогами и широкополой фетровой шляпой, и этот контраст оправдывает то, что Орландо не узнает Розалинду. Но, конечно, под этой старинной внешностью скрывается современная Шекспиру Англия. Двор "герцога", скорее, напоминает замок провинциального аристократа шекспировской Англии. Сами люди, их чувства, мысли, отношения их друг к другу насквозь проникнуты духом бурной и тревожной эпохи распада феодальных связей. И, наконец, в "Арденнском" лесу, находящемся якобы во Франции, нетрудно узнать Шервудский лес Робин Гуда. Недаром борец Чарльз рассказывает Оливеру, что изгнанный герцог и удалившиеся с ним джентльмены живут в том лесу "как в старину Робин Гуд английский". Об удалившихся с герцогом "джентльменах" говорится как о "веселых людях" ("веселые люди Робин Гуда" упоминаются в английских народных балладах). Амьен в своей песне призывает всех прийти в лес и жить с ним вместе "под зеленым деревом" (мотив, постоянно повторяющийся в робингудовских балладах). "Ибо где бы ни происходило в его пьесах действие - в Италии, Франции или Наварре, - по существу перед нами всегда Merry England, родина его чудацких простолюдинов, его умничающих школьных учителей, его милых странных женщин, - на всем видишь, что действие может происходить только под английским небом", - писал Энгельс {К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч., т. II, с. 59.} о Шекспире.

   Обратимся к замечаниям по ходу действия. В самом начале пьесы перед нами сад, вернее - двор дома Оливера, картина в духе фламандских живописцев, столь вообще близких Шекспиру. Здесь - "фламандской школы пестрый сор": и навозные кучи и свиньи. В "службах" вместе с батраками живет Орландо, младший брат. Согласно феодальным воззрениям и феодальной практике, сохранившимся в Англии и по сей день, все права на титул и на имущество принадлежат старшему брату. Старший брат в отношении к младшему - "господин". Против этого и восстает Орландо. Его "бунтом" и встречей двух братьев начинается пьеса. Орландо отстаивает природное право; разве в жилах его не течет та же кровь, что и у Оливера, разве по природе они не братья! Тема природного равенства людей, таким образом, звучит уже в начале произведения. В дальнейшем она находит свое развитие в робингудовском "зеленом лесу", где и герцог, и пастух, и шут Оселок, и все другие персонажи сбрасывают с себя, как плащи, все наносное и случайное и где на лоне природы торжествуют гуманистическая правда (изгнанный герцог, мудрый мыслитель), любовь и радость молодых людей и где даже шут, по положению своему самый обездоленный в обществе той эпохи человек, находит себе невесту в деревенской девушке Одри. Сам же Орландо является одним из первых в длинной литературной галерее "бунтующих младших братьев" - в галерее, к которой принадлежат герои и "Тома Джонса, найденыша" Фильдинга, и "Школы злословия" и "Поездки в Скарборо" Шеридана. Старый верный слуга Адам является персонажем весьма почтенным: эту роль исполнял сам Шекспир.

   Борец Чарльз, циничный и преступный (он берется исполнить просьбу Оливера умертвить Орландо), - красочный образ. Как нам кажется, гравюры английского художника XVIII века Хогарта могут дать штрихи для этого выразительного лица. Входят Розалинда и Селия. Замечательно, что лица, созданные Шекспиром, не только эволюционируют, изменяются в ходе действия, но как бы перемещаются в отношении друг к другу: Селия вначале веселее грустящей Розалинды; впоследствии же одетая в мужское платье Розалинда охраняет Селию. Розалинда - героиня пьесы. Ее неиссякаемая жизнерадостность побеждает все преграды. Шут Оселок - один из замечательнейших шекспировских шутов. В подлиннике его зовут Тачстоун: это тот "пробный камень", при помощи которого устанавливали пробу золота. Так и при встрече с шутом люди в острых словесных схватках с ним обнаруживают "пробу" своего ума. Шут, которому позволено было свободно болтать и быть дерзким даже с вельможами, занимал вместе с тем самую низкую ступень на общественной лестнице той эпохи. Обидеть шута мог всякий (вот почему так привязан он к Селии, которая обходится с ним ласково). Подняться по общественной лестнице шут уже не может. Из шутов, как уже говорилось, не выходили в люди. Находясь, таким образом, как бы вне общественных отношений своей эпохи, шут является наблюдателем жизни, горьким ее созерцателем. Изгнанный герцог говорит об Оселке (V, 4): "Он, используя свое шутовство, пускает стрелы своего ума". Это сатирические стрелы. Шут одет в пеструю одежду с бубенчиками. На голове у него шляпа в виде петушиного гребня, в руках - палка, украшенная на конце изображением головы шута. Эту палку шут всячески "обыгрывает". Входит придворный Ле-Бо (что значит "красавец") - легкомысленный и, в сущности, добродушный великосветский щеголь. Обе девушки и шут издеваются над ним. "Прекрасная принцесса, вы пропустили превосходную забаву", - говорит Ле-Бо. "Какого цвета?" - опрашивает Селия. Здесь игра на английском слове sport (забава), которое Ле-Бо, как фатоватый щеголь, произносит - spot (пятно).

   Происходит борьба между Орландо и Чарльзом. По приемам эта борьба напоминает современную кэтч-эз-кэтч-кэн, в которой, в отличие от французской борьбы, разрешено хватать противника и за ноги. Вполне допустима и подножка. Таким образом, это жестокая борьба. Важно показать Орландо физически крепким молодым человеком. Его слова "Я еще не разошелся" красноречиво говорят о его силе. Объяснение Орландо с Розалиидой, когда она дарит ему золотую цепь, - Орландо, переводящий дух после тяжелой борьбы и смущенный, и смущенная Розалинда, - принадлежит к тем сценам в этой комедии, которые богаты тонкими психологическими нюансами.

   Во втором акте перед нами "Арденнский" лес. Мощную и девственную природу этого леса Шекспир рисует одним штрихом: "Первый лорд" (II, 2) рассказывает о "дубе, древние корни которого нависли над журчащим вдоль опушки леса ручьем". Типична для Шекспира экономия средств описания (одна характерная деталь рисует ландшафт) - обстоятельство, которое необходимо принять во внимание при оформлении шекспировского спектакля. Интересен следующий факт. Один из крупнейших шекспироведов Англии попросил студентов описать лес в разбираемой нами комедии. Все студенты описали солнечный лес, пенье птиц и т. д. Тогда профессор стал читать текст, в котором говорится о непогоде, холоде, пронизывающем ветре (монолог герцога). Веселое настроение комедии рождается не из фона, но из энергии, жизнерадостности действующих лиц, ведущих борьбу с неприветливой природой. Побеждающий препятствия человек - таков один из лейтмотивов комедии. Если в новелле Лоджа пастухи являются пасторальными фигурами, то у шекспировского Корина руки вымазаны дегтем, он жалуется на суровый нрав хозяина. Одним словом, акцентированы реалистические черты. Основываясь на тексте, вряд ли можно сказать то же самое о Сильвии и Фебе. Тут, по-видимому, пародия на пасторальный жанр.

   Появляется Жак. Это, конечно, один из значительных персонажей комедии. Он несет ту скорбь, которая часто звучит в произведениях гуманистов той эпохи. Мы слышим эту тему уже в "Похвале глупости" Эразма. В 1620 г. она нашла мощное выражение в "Анатомии меланхолии" Бертона ("меланхолия" здесь означает не томную грусть, но сатирическую скорбь, если можно так выразиться). Дальнейшее свое развитие в XVIII веке эта тема получила в великих сатирах Джонатана Свифта. Актеру, играющему Жака, полезно перечитать и "Путешествия Гулливера" и "Сказку о бочке". Все это близко Жаку. Хотя последний проходит по комедии мимолетной тенью, его монолог о семи возрастах человека (II, 7) принадлежит к лучшим монологам Шекспира. Он звучит как поэма, которая, характеризуя образ, вместе с тем является самостоятельным и великолепным художественным произведением. Перед монологом Жака входит Орландо с обнаженным мечом. "Умрет тот, кто прикоснется к этим плодам!" - восклицает он. В другом месте говорится о стрижке овец. Итак, действие комедии происходит осенью.

   Начинается игра Розалинды и Орландо. Судя по тексту, последний не узнает Розалинды. В постановке Театра им. Ермоловой в Москве Орландо сразу же узнавал Розалинду, но лишь притворялся, что не узнал ее. Он как бы включался в затеянную ею игру, и оба "разыгрывали" друг друга. Это решение оказалось в спектакле очень удачным. Стихи, которые пишет Орландо и читает Селия (III, 2), являются пародией на любовную лирику, столь модную в ту эпоху. Молодые джентльмены выбирали себе предмет любви и воспевали его на все лады как недосягаемый образец совершенства. Конечно, такая пародия вряд ли "дойдет" до зрителей. Но, вероятно, возможно передать это стихотворение, подчеркнув наивность простодушного Орландо, со всем пылом чувств рифмующего "любовь" и "кровь". С другой стороны, заметим, что текст комедии нуждается в дополнении. Спектакль в шекспировскую эпоху несомненно был значительно больше насыщен песнями, чем это видно из того текста, который дошел до нас. Вводимые песни лучше всего основывать на подлинных песнях.

   Сложным вопросом является финал пьесы. Раскаяние герцога-узурпатора представляется нам столь же неожиданным, как и неоправданным. Люди в этой пьесе сами куют судьбу, они не несутся по течению, как, скажем, у Диккенса, у которого (например, в "Сверчке на печи") доминирующая над человеком нравственная сила неожиданно выносит мрачного Текльтона на светлый берег. Внезапное "обращение" герцога является противоречием по отношению к основной теме произведения. Театр им. Ермоловой поступил, на наш взгляд, правильно, выбросив эту деталь. Точно так же театр значительно сократил самый конец пьесы. Розалинда не появлялась в наряде Гименея. Эта деталь по отношению ко всей пьесе в целом - декоративный штрих, созданный в духе царствовавшей тогда моды. Театр им. Ермоловой также выбросил возвращение изгнанников в герцогский дворец. В робингудовском "зеленом лесу" они нашли новую родину. Этот "зеленый лес" - не символ ухода от жизни, но утверждение Шекспиром возможности обновления жизни, основанной на иных, отличных от герцогского дворца принципах. Финал пьесы в Театре им. Ермоловой звучал радостным и праздничным аккордом.

   Лучший перевод комедии принадлежит Т. Л. Щепкипой-Куперник. Однако этот перевод нуждается в ряде поправок. Важнейшие - следующие (см. С. с. Шекспира, т. 1, изд. "Academia", 1937):

   стр. 242. "Сад при доме Оливера". Здесь слово "сад" значит то место при доме Оливера, где находились и службы, и огород, и скотный двор, и фруктовые деревья (яблони и груши);

   стр. 243. "Наследство блудного сына". Правильнее - "разве я блудный сын и расточил свое имущество?";

   стр. 244. "Добрый обычай народов...". В подлиннике нет слова "добрый". Возмущенный Орландо не назвал бы "обычай", дающий все привилегии старшему брату, "добрым". Наиболее точно перевести: "обычай всех стран". (У Шекспира слово "nations");

   стр. 246. "Никогда еще две женщины..." В подлиннике: "две дамы". - "С ним веселое общество...". Нужно: "С ним веселый народ". - "Как старый Робин Гуд английский". Нужно: "Как в старину Робин Гуд английский";

   стр. 247. "Множество молодых дворян". Нужно: "Множество молодых людей", так как слово "джентльмен" уже в эпоху Шекспира употреблялось в широком значении и отнюдь не обязательно значило "дворянин";

   стр. 248. "Этого забияку". Нужно: "этого веселого негодяя!";

   стр. 249. "Поплатившись стыдливым румянцем". Нужно: "чтобы не пришлось краснеть от стыда"; у Щепкиной-Куперник очень много уменьшительных: "сестричка", "кумушка", "старушка", что не соответствует подлиннику;

   стр. 253. "Славными юношами". Нужно: "красивыми юношами";

   стр. 259. "То счастлива подруга ваша". Нужно прибавить слово "будет", выкинув для сохранения размера из следующей реплики Розалииды обращение "сударь";

   стр. 260. "Победили не одного врага". Нужно: "не только вашего врага". Для сохранения размера нужно выбросить в следующей реплике Селии: "Идем, сестра?" слово "сестра";

   стр. 261. "Что все ее за добродетель хвалят". Нужно: "Народ ее за добродетель хвалит". - "Ни слова? - Ни одного даже, чтобы бросить собаке". Нужно: "Я не хочу бросать слова на ветер". - И в следующей реплике Селии вместо "тратить их на псов" нужно: "бросать их на ветер";

   стр. 264. "Изменники - всегда святых невинней". Нужно: "Предатели" - "Изменником отец мой не был". Нужно: "Предателем...";

   стр. 266. "И темной краской вымажу лицо&