| Главная » Книги |
Байрон Джордж Гордон - Лара, Страница 5
Байрон Джордж Гордон - Лараp;
XIV.
Онъ вынулъ мечъ. Въ себя онъ погруженъ,
Какъ будто бы отчаяньемъ сраженъ,
Но для него онъ черезчуръ безстрастенъ.
Кто не всецѣло къ людямъ безучастенъ,
Будь онъ храбрецъ - не можетъ быть такимъ.
Онъ обмѣнялся взорами съ Каледомъ;
Тотъ, какъ всегда, за Ларой ѣхалъ слѣдомъ
И былъ для страха онъ неуязвимъ.
Свѣтъ призрачный луна ли такъ струила,
Но блѣдностью покрылось гробовой
Лицо его: о правдѣ роковой,
Не ужасѣ - та блѣдность говорила.
Руки его коснулся вождь слегка,
Не бьется сердце, не дрожитъ рука
И не слетаетъ съ губъ его ни звука,
Но молвитъ взоръ: - Намъ не грозитъ разлука,
Погибнетъ рать, разсѣются друзья,
Но съ жизнью, не съ тобой разстанусь я! -
Раздался кличъ. Ударивъ въ середину,
Отрядъ ихъ разорвалъ враговъ плотину.
Послушенъ каждый конь удару шпоръ.
Мечъ на-голо! Не отступать ни шага!
Ихъ численность раздавитъ, не отвага.
Все яростнѣй отчаянный напоръ.
Окрасилася въ кровь рѣка у брода,
И алою текла въ лучахъ восхода.
XV.
Слѣдя за всѣмъ, что дѣлалось вокругъ,
Гдѣ наступаетъ врагъ иль гибнетъ другъ -
Тамъ Лара силой голоса, примѣра
Бодритъ другихъ, но въ немъ угасла вѣра.
Бѣжать нельзя, не видно бѣглецовъ;
Сражается слабѣйш³й изъ бойцовъ;
Предъ голосомъ вождя, предъ мощнымъ взмахомъ
Его меча - враги бѣгутъ со страхомъ.
Почти одинъ врѣзается въ ихъ рать,
Иль хочетъ онъ свои ряды собрать,
Себя онъ не щадитъ, и - вотъ мгновенье:
Враги бѣгутъ... Всѣ видятъ мановенье
Руки его... Но что съ нимъ? Отчего
Склонился шлемъ? Стрѣла - въ груди его!
Движеньемъ тѣмъ онъ грудь открылъ удару.
Сразила смерть въ его гордынѣ Лару.
Въ устахъ застыли смѣлыя слова,
Рука его, съ движеньемъ торжества
Воздѣтая, безжизненно упала,
И все-жъ меча она не выпускала.
Онъ выронилъ поводья изъ другой;
Каледъ ихъ подхватилъ, но оглушенный,
Склонясь къ сѣдлу, сознан³я лишенный,
Не видѣлъ вождь, какъ за собою вслѣдъ
Изъ боя вывелъ скакуна Каледъ,
Межъ тѣмъ, какъ въ ихъ рядахъ, все наступавшихъ,
Тѣ, кто разилъ, не замѣчали павшихъ.
XVI.
Въ лучахъ зари лежатъ полуживые
Съ убитыми. Раздроблена броня,
Съ головъ упали шлемы боевые.
Вотъ на землѣ - трупъ ратнаго коня;
Съ послѣднимъ вздохомъ лопнула подпруга.
И, чуть дыша, покоится близъ друга
И всадникъ тотъ, что управлялъ конемъ.
Одни лежатъ на берегу потока,
И, кажется, надъ павшими жестоко
Смѣется онъ въ течен³и своемъ.
Одинъ глотокъ... Ихъ жажда жжетъ огнемъ.
Смочить уста предъ тѣмъ, какъ лечь въ могилу!
Они къ водѣ влачатся черезъ силу,
Оставивъ слѣдъ кровавый за собой,
Истощены попыткой роковой.
И вотъ рѣка... Склонившись надъ струями,
Они почти коснулись ихъ устами,
Прохладой обвѣваетъ ихъ рѣка.
Въ послѣдн³й разъ... Къ чему же промедленье?
Но то не жажда - смертная тоска...
Она уже забыта, далека, -
И для нея не нужно утоленья.
XVII.
Подъ липой, отъ событ³й тѣхъ вдали,
Что по его винѣ произошли
Лежалъ боецъ, въ немъ угасала сила;
Жизнь Лары съ кровью быстро уходила.
Тотъ, въ комъ онъ видѣть спутника привыкъ,
И въ немъ нашелъ единую охрану,
Склонясь надъ нимъ, зажать стремится рану.
Надъ нимъ Каледъ заботливо поникъ.
При каждомъ содраган³и жестокомъ
Струилась кровь чернѣющимъ потокомъ.
Съ упадкомъ силъ - слабѣй ея волна,
Но гибельна не менѣе она,
Онъ говорить не можетъ, и движенья
Усиливаютъ лишь его мученья,
Но руку онъ съ улыбкой грустной жметъ
Тому, кто хочетъ облегчить ихъ гнетъ,
Тому, кого ничто не безпокоитъ
И не страшитъ. Онъ на груди покоитъ
Лишь блѣдный ликъ съ застывшей на челѣ
Предсмертной влагой, съ потускнѣвшимъ взоромъ,
Теперь полуугасшимъ, но въ которомъ
Онъ видитъ свѣтъ единый на землѣ.
XVIII.
Вездѣ враги осматриваютъ поле.
Побѣды нѣтъ, покуда вождь - на волѣ.
Но взять его нельзя полуживымъ.
На нихъ глядитъ съ презрѣньемъ онъ нѣмымъ,
Въ немъ онъ нашелъ съ судьбою примиренье.
Отъ ненависти въ жизни смерть - спасенье.
И Ото здѣсь: глядитъ на кровь того,
Кѣмъ раненъ былъ; къ нему нагнулся Ото,
Но - словно передъ нимъ забытый кто то -
Не отвѣчаетъ Лара ничего.
Съ Каледомъ говоритъ онъ; непонятно
Значенье словъ, произносимыхъ внятно.
На языкѣ чужомъ онъ говоритъ,
Съ которымъ онъ воспоминаньемъ связанъ,
Его рѣчей предсмертныхъ смыслъ открытъ
Лишь одному, кто такъ къ нему привязанъ;
Тотъ тихо отвѣчаетъ, всѣ кругомъ
Внимаютъ въ изумлен³и нѣмомъ;
О настоящемъ, уносясь въ былое,
И въ смертный часъ забыли эти двое.
Слитъ воедино мрачный ихъ удѣлъ,
И тайной ихъ никто не овладѣлъ.
XIX.
Лишь выраженье голоса и тонъ
Показываютъ, какъ важна бесѣда.
Когда судить по голосу Каледа,
Изъ нихъ двоихъ былъ къ смерти ближе онъ:
Такъ трепетно, столь полные печали
Слова его съ безкровныхъ губъ слетали,
Но голосъ Лары твердымъ былъ вначалѣ,
До той поры, какъ смерти хрипота
Не оковала блѣдныя уста.
Онъ устранялъ загадки разрѣшенье
Безстрастнымъ нераскаяннымъ лицомъ,
Лишь на Каледѣ съ лаской предъ концомъ
Остановилъ онъ взоры на мгновенье.
Когда-жъ тотъ смолкъ, подавленный тоской -
Ему Востокъ онъ указалъ рукой,
Гдѣ въ этотъ мигъ побѣдно разорвало
Свѣтило дня тумановъ покрывало.
Случайно-ль онъ указывалъ туда?
Припомнилъ ли минувш³е года?
Но - словно солнце было видѣть больно
Глазамъ пажа, онъ, задрожавъ невольно,
Взоръ опустилъ на блѣдное чело,
Что сумракомъ ночнымъ заволокло.
Но Лара былъ, къ несчаст³ю, въ сознаньѣ:
Когда ему - въ напутств³и душа
Нуждается, страдая и грѣша -
Крестъ поднесли, то чувствомъ покаянья
Въ немъ не смягчилась ни одна черта,
Но дрогнули презрѣн³емъ уста.
Межъ тѣмъ Каледъ, предчувствуя разлуку.
Глазъ не сводивш³й съ блѣднаго чела,
Нахмурился, и рѣзко отвела
Рука его съ крестомъ священнымъ руку,
Какъ будто крестъ - помѣха въ смертный часъ,
Не зналъ онъ, что съ кончиной тѣмъ изъ насъ,
Кто вѣрою вооруженъ Христовой,
Восходитъ лучъ безсмертной жизни новой.
XX.
Но Лары грудь дышала тяжелѣй,
Въ его очахъ уже сгущались тѣни
И голова упала на колѣни,
Что неустанно въ слабости своей
Опорой были ей. Каледа руку
Своей рукой на сердце онъ кладетъ,
Но къ слабому его б³енья звуку
Прислушаться напрасно хочетъ тотъ;
Оно молчитъ... Съ надеждою безплодной
Не выпускаетъ онъ руки холодной.
Не бьется ли?... Простись, мечтатель, съ нимъ,
Не Лара здѣсь, а то, что было имъ.
XXI
Онъ такъ глядѣлъ, какъ будто духъ надменный
Еще живилъ собою прахъ смиренный;
Въ сознанье привести его хотятъ,
Но къ мертвому какъ бы прикованъ взглядъ.
Когда же Лара, не дышавш³й больше,
Былъ взятъ людьми, стоявшими вокругъ,
И словно прахъ, во прахъ упала вдругъ
Та голова, что онъ желалъ бы дольше
Покоить на груди - онъ, нѣмъ и тихъ,
Стоялъ, глядѣлъ, не рвалъ кудрей своихъ,
Но вдругъ упалъ, тоской сраженъ смертельно,
Какъ тотъ, кто имъ любимъ былъ безпредѣльно.
Любимый имъ? Знавалъ ли изъ мужчинъ
Подобную любовь хотя одинъ?
Въ ужасный мигъ открылася случайно
Давно полуразгаданная тайна;
Грудь обнажили, чтобъ его привесть
Въ сознан³е, и полъ его открылся.
Когда вернулась жизнь, онъ не смутился.
Что ей теперь и женственность, и честь?
XXII.
И Лара спитъ - отъ праотцевъ вдали;
Его въ землѣ глубоко погребли,
И сонъ глубокъ, хотя водой святою
Никто не окропилъ сырой земли
И не украсилъ холмъ его плитою.
Онъ болѣе, чѣмъ вождь - народомъ, тою
Оплаканъ былъ, чья тихая тоска
Не такъ, какъ скорбь народная, громка.
Грозили ей, допрашивали властно,
Но было это до конца - напрасно.
Изъ-за того-ль, кто нравомъ былъ суровъ,
Покинула она родимый кровъ?
За что онъ былъ любимъ? Ни слова болѣ!
Любить иль не любить - не въ нашей волѣ.
Онъ могъ быть нѣженъ: у такихъ людей
Въ душѣ глубокой намъ читать труднѣй.
И кто безпеченъ - тѣмъ не можетъ сниться,
Какъ сильныя сердца способны биться.
Та цѣпь, что сердце женщины могла
Такъ приковать, особою была.
Но говорить о томъ Каледъ не въ силахъ,
Другихъ уста сомкнулися въ могилахъ.
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0460oldorfo/b_l06.jpg) XXIII.
Онъ былъ похороненъ. Нашлись на немъ
Помимо раны свѣжей и глубокой -
Старинныя зазубрины мечомъ,
Добытыя въ войнѣ уже далекой.
Гдѣ-бъ ни провелъ онъ дней своихъ весну -
Въ краю бывалъ онъ, гдѣ вели войну.
Покрылъ себя позоромъ онъ иль славой -
Участникомъ онъ былъ въ борьбѣ кровавой.
Лишь Эццелинъ могъ истинѣ помочь,
Но навсегда исчезъ онъ въ эту ночь.
XXIV.
И въ эту ночь - (таковъ разсказъ вассала) -
Долиной проходилъ онъ, что лежала
Межъ двухъ владѣн³й; поблѣднѣлъ востокъ
И Цинт³и полускрывался рогъ.
Онъ рано всталъ: дровъ нарубить съ зарею, -
Лишь этимъ онъ кормился самъ съ семьею.
И близъ рѣки, что рубежемъ легла
Межъ замкомъ Ото и землею Лары,
Услышалъ онъ въ лѣсу копытъ удары,
И всадникъ съ ношей поперекъ сѣдла
Вдругъ вынесся. Она была закрыта,
Обернутая складками плаща,
Лицо его - опущено и скрыто.
За всадникомъ слѣдилъ онъ трепеща,
Предчувствуя, что кровь была пролита;
Онъ увидалъ, скрываясь вдалекѣ,
Какъ спрыгнулъ всадникъ, подскакавъ къ рѣкѣ,
И ношу въ волны бросилъ онъ съ размаха.
И тутъ-же осмотрѣвшись не безъ страха,
Вдоль по теченью онъ пошелъ за тѣмъ,
Что подъ волною скрылось не совсѣмъ;
Тогда нагнулся онъ за валунами,
Которые нанесены волнами,
И самые больш³е изъ камней
Онъ сталъ бросать, стремясь попасть вѣрнѣй.
Межъ тѣмъ вассалъ пробрался осторожно
Туда, откуда рѣку видѣть можно:
Украшена подоб³емъ звѣзды -
Всплывала чья-то грудь поверхъ воды.
Но трупъ едва онъ разглядѣлъ плавуч³й,
Какъ брошенъ камень былъ рукой могучей,
И - пораженъ - мертвецъ пошелъ ко дну, .
И пурпуромъ окрасилъ онъ волну.
Въ послѣдн³й разъ, но - дальше тѣло всплыло,
Оно въ волнахъ едва замѣтно было,
И всадникъ ждалъ, покуда не прошло
Волненье на рѣкѣ, затѣмъ въ сѣдло
Вскочилъ онъ вмигъ - онъ былъ замаскированъ -
Погналъ коня и ускакалъ. Взволнованъ,
Не разглядѣлъ вассалъ черты лица
Несомаго волнами мертвеца,
Но если впрямь колетъ его украшенъ
Былъ рыцарской звѣздой - являлся въ ней
Сэръ Эццелинъ въ ту ночь среди гостей,
Разсвѣтъ которой былъ нежданно страшенъ.
Пошли, Творецъ, душѣ его покой!
Несется въ море трупъ безъ погребенья,
И думать мы должны изъ сожалѣнья,
Что былъ сраженъ не Лары онъ рукой.
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0460oldorfo/b_l07.jpg) XXV.
Ихъ нѣтъ - Каледа, Лары, Эццелина,
Ни надъ однимъ не высится плита;
Увесть пажа отъ мѣстъ, гдѣ пролита
Въ сражен³и была кровь господина -
Никто не могъ. Былъ гордый духъ смягченъ,
Тиха ея слеза, чуть слышенъ стонъ.
Но яростью въ ней чувства загорались,
Когда ее отъ мѣстъ увлечь старались,
Гдѣ - мнилось ей - и нынѣ съ нею онъ.
Глаза сверкали, словно у лишенной
Дѣтенышей, тигрицы разъяренной.
Когда свобода ей была дана,
Съ воздушными видѣньями она
Тамъ рѣчь вела - созданьями Печали,
И нѣжностью слова ея звучали.
Подъ деревомъ, гдѣ Лары голова
Склонилась ей на грудь въ предсмертной мукѣ-
Припоминались ей его слова,
Послѣднее пожатье при разлукѣ;
Обрѣзавъ косы черныя свои,
Ихъ прятала она, иль, въ забытьи
Къ землѣ ихъ прижимая, разстилала,
Какъ будто кровь остановить желала.
Съ собою говорила за него,
Иль, вдругъ вскочивъ, бѣжать звала его.
Казалось ей: онъ окруженъ врагами.
Иль на траву садилася въ тоскѣ,
Закрывъ лицо прозрачными руками,
И выводила буквы на пескѣ.
&nb 
| |
| Просмотров: 403 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры