Добролюбов Николай Александрович - Из "Свистка"

ой Италии создаст нам врагов в наших соседях, оттолкнет от нас сердца народов, поставит нас в ряд противников европейского прогресса. На все это я отвечу в коротких словах. Итальянцы и все угнетенные национальности, будут враждебны к нам, правда; швейцарцы и бельгийцы будут нас презирать; Пруссия и Англия останутся недовольны. Но что же нам до этого? Итальянцы будут приведении в такое положение, что пикнуть не посмеют: везде будут стоять французские войска для защиты правительств от их подданных. Против Пруссии мы всегда имеем Австрию и Баварию. Швейцарцы и бельгийцы сами-то ничего не стоят, кроме презрения; если на то пойдет, то их всех можно будет присоединить к Франции... Остается Англия; но Англия не начнет наступательной войны, а ежели вздумает с нами помериться, так мы лучше не требуем (nous ne domandons pas mieux). Давно уж она нам поперек горла встала с своею торговлею, интригами, а всего пуще - с своими либеральными принципами, которые, в сущности, только и годятся для того, чтобы поощрять беспорядки всякого рода.

   Да и какое законное основание могут иметь другие державы для противодействия нашему вмешательству в Италии? Трактаты все в нашу пользу. Разве только поставят нам на вид этот несчастный принцип невмешательства (non-intervention), нами же провозглашенный? Но, во-первых, он был провозглашен в других обстоятельствах; во-вторых, он теперь уже нарушен самим Пьемонтом;³⁰ в-третьих, он не освящен конгрессом; в-четвертых, он должен быть подчинен другому, высшему принципу, который мы давно уже провозгласили в Риме и который нарушен итальянским движением и требует мщения³¹. За решительным ослаблением Австрии и за недопущением Испании в число великих держав (несмотря на наше ходатайство) мы остались одни теперь хранителями католического принципа в Европе, защитниками светской власти святейшего отца. Здесь уже политика переходит в высшую область, и все дипломатические соображения должны преклониться пред святынею нравственных начал. Кричите, пожалуй (on a beau crier), об отделении светского от духовного, вы нас не заставите думать, что папа может обойтись без двора, совета, армии, без владений, собственно ему принадлежащих. Существование Папской области столь же необходимо в сфере католических начал, как существование Австрийской империи в дипломатической сфере... Собственно говоря, можно, пожалуй, утверждать, что и Австрия не нужна для народов Европы; но она создана трактатами 1815 года³², она вот уже в течение полувека доблестно исполняет свое назначение - сдерживать народное своевольство и служить оплотом порядка для всех стран Европы, и она стоит и будет стоять, несмотря на заносчивость венгерцев, враждебность итальянцев, тайный ропот славян, неудовольствия самих немцев, расстройство своей администрации и почти банкрутство в финансах³³. Она будет стоять, потому что служит представителем живого принципа, того самого, к которому пришла теперь и Франция после стольких волнений и испытаний, к которому должна быть приведена и Италия, во что бы то ни стало (coute qui coute)!.. Так и Папская область останется за папою, несмотря на все безумные фанфаронады Гарибальди, ибо святейший отец служит высочайшим представителем католического единства, непогрешимого авторитета и безукоризненной централизации - то есть всего, в чем нашла свое спасение Франция! Говорят, что папское правительство очень дурно. Я не стану утверждать противного, потому что для меня этот сюжет не имеет ни малейшего значения. Положим, что оно дурно до последней степени; что же из этого? Abusus non tollit usum - злоупотребление вещи не доказывает ее негодности; тем более надо стараться поддерживать папское правительство, чтобы дать ему возможность уничтожить у себя злоупотребления. Это постоянно и делает французское правительство, подавая папе благие советы³⁴. Но, в сущности, не злоупотребления вооружают вольнодумцев против папского управления, а самый принцип его, стремящийся к благу духовному и потому, естественно, требующий от подданных отречения от многих материальных удобств и смиряющий порывы кичливого ума. Людям легкомысленным, не думающим о принципах духовных, кажется возмутительным, когда им не дают свободы болтать всякий вздор, когда их судят по особым соображениям, а не по общим законам, дела ведут в святилище судебных мест, а не на площади, требуют с них для поддержания духовного блеска наместника святого Петра более, чем бы они считали нужным, и пр. Но для всякого благомыслящего католика ясно, как нелепы все подобные претензии. Во-первых, они доказывают только развращение нравов и равнодушие к религии; во-вторых, свидетельствуют о полнейшем невежестве претендующих. Если бы они понимали хотя самые первые основания государственной жизни, то перестали бы жаловаться на папское правительство, потому что, в сущности, принцип его вовсе не отличается от других, и, например, во Франции мы представляем то же самое, что и подданные папы. Соединяясь в государства, мы пользуемся покровительством общих законов и защитою от всяких нападений на нас. Мы сами не можем составлять законы для своей жизни, не можем и знать всех бедствий, какие нам грозят. Очевидно поэтому, что забота об общественной безопасности должна быть сосредоточена в руках избранных, для которых все мы и должны жертвовать нашими личными интересами. Во Франции мы признаем право рассуждать за нас и располагать нашими действиями за Людовиком Наполеоном; в Риме то же право принадлежит Пию IX. Таким образом, интересы французского и римского правительства в этом вопросе одни и те же, и всякий, кто им противится, должен быть наказан общими силами. Если бы Франция оставила папу, гнев божий постиг бы ее и она бы пала под собственною тяжестью. Наш век не признаёт силы духовного слова; пусть же он поверит хоть истории. "Мои пушки заглушат гром папских проклятий!" - гордо писал Наполеон I во всем блеске своего могущества³⁵. И что же? Прошло каких-нибудь два года после преступного восклицания - и звезда Наполеона закатилась!.. Если находится много людей, не придающих значения подобным урокам, то тем хуже для них и тем менее смысла имеют те господа, которые на каждом шагу толкуют нам о невмешательстве. Истинные католики и благомыслящие люди всех наций не могли, конечно, без особенного умиления читать прелестные слова (de belles paroles) святейшего отца о том, что он называет "каким-то новым и странным принципом нон-интервенции". Поистине новый и странный принцип, особенно в виду народов, потерявших всякое сознание законности и благоразумия! "Любите и защищайте друг друга",- заповедует нам правило нравственности; а мы что делаем! Разбойник, флибустьер, врывается в дом к нашему брату, законному королю, грабит его, отнимает его владения и дарит их другому королю, в котором своевольство надеется найти себе более потачки; а мы в это время провозглашаем принцип невмешательства! Не жалко ли, не бесчеловечно ли это? Не гибельно ли это для самих народов, которые, по неразумию своему перешедши к Пьемонту, пожалуй, в самом деле захватят себе разные льготы и вольности и позабудут должное смирение и дисциплину? Оставлять их на произвол судьбы не то же ли самое значит, как если бы в школе начальники и учители предоставили учеников самим себе, провозгласив тоже принцип невмешательства? Если так, то уж лучше и школы не нужно, и ученья не нужно, и наград и наказаний не нужно; пусть все идет само собой и на мир снова нисходит мрачная ночь варварства и беззакония!..

   После всего, что я сказал, нужно ли распространяться еще о последнем возражении против посылки французских войск в Италию, о том, будто бы подобным распоряжением император потеряет свою популярность между французами? Кто говорит это и о ком? Люди с неудавшимся честолюбием, потерянные в блеске того, кто с такою славою держит в руках своих судьбы Франции и господствует над политикою Европы! Ему нет надобности добиваться популярности между подобными людьми и их партиями. Популярность, состоящая в благосклонности всех партий, нужна, может быть, Виктору Эммануилу, только что занесшему ногу на трон предполагаемого итальянского королевства; но за кого 8 000 000 избирательных голосов, за кого имя Наполеона, политическая мудрость и армия, которой подобной нет в мире, тот спокойно может обойтись без этой эфемерной популярности! Что же до народа, то когда же он не был с тем, кто указывает ему путь к славе? А кто же усомнится, что новые лавры ожидают наши войска, если только придется им вынуть мечи из ножен? Итальянцы знают нас как союзников, и они не захотят иметь нас врагами! Они сумеют почтить французское имя (ils sauront respecter le nom fancais) и волю того, кто избран великою нациею в повелители судеб ее! Если же нет... о, тогда... неужели думаете вы, горячие приверженцы итальянской автономии, неужели думаете вы, что великий народ в 35 мильонов позволит оскорблять себя безнаказанно? Неужели вы полагаете, что он сам не побежит просить оружия против оскорбителей и что жены и дети не захотят отпраздновать триумф их мужьев, братьев и отцов? О, если можно в чем-нибудь упрекать наш народ, то, уж конечно, не в недостатке военного энтузиазма! Он с радостью останется без нищи и без крова, если дух его будет оживлен сознанием национальной славы, приобретенной драгоценной кровью (sang precieux) сынов его!

   И за какое дело будет проливаться теперь эта кровь! За дело порядка, за торжество законности, за герцогов, короля неаполитанского, прочность Австрии, за святейшего отца! Со стороны Франции это будет дело бескорыстное, святое, вызываемое единственно рыцарскими ее чувствами (sentiments chevaleresques). Никто не упрекнет нас в честолюбии, а между тем за Франциею осветится право наблюдения за порядком в Европе и охранения законных правительств всех стран против мятежных подданных. Понятно, какой обширный горизонт (quel vaste horisont) открывается таким образом для политической мудрости нашего правительства!..

   В видах блага человечества, желая оказать услугу моей прелестной родине (a ma belle patrie) и делу законного порядка в Европе, изложил я вам в беглом очерке мои идеи о роли, которую должна теперь принять Франция. Я оставил в стороне все военно-технические и дипломатические подробности, потому что это письмо есть не что иное, как введение в большой мемуар, над которым я теперь работаю и который скоро сообщу публике. Я поспешил изложить мои общие идеи, потому что время не терпит, быстрый ход событий требует и быстроты решений. Надеюсь, что важность моих соображений будет понята всеми, и желаю, чтобы они нашли искренний отголосок как у вас в России, так и во всей Европе, особенно же в моем отечестве, в сердце того, от кого зависит осуществить мои идеи. Да будет Франция, уже давшая миру столько великих и благородных толчков (tant d'initiatives grandes et generalises), и на этот раз руководительницею святого дела законности и порядка. Да совершится! (Ainsi soit-il!)

   Париж, 8/20 декабря

  

  

  

   Неаполитанские дела занимают теперь первое место между всеми вопросами, увлекающими внимание Европы; можно даже сказать, что пред ними кажется ничтожным все остальное, исключая разве нового журнала, который собирается издавать г-жа Евгения Тур, и новой газеты, обещаемой "Русским вестником"². Но понятия наши о неаполитанских событиях очень односторонне, потому что все наши сведения приходят от врагов старого порядка, которые, очевидно, стараются представлять дело в свою пользу. Вот почему нам показалось необходимым представить нашим читателям несколько неаполитанских стихотворений известного австрийского поэта Якова Хама, рисующих положение дел и настроение умов совершенно не так, как обыкновенные журнальные известия. Яков Хам - прежде всего поэт; он постоянно находится под влиянием минуты и, следовательно, чужд всяких политических предубеждений. Он то хвалит упорство короля неаполитанского в режиме его отца³, то превозносит его за конституцию, то ругает освободителей Италии, то предается неумеренному энтузиазму к ним, то в восторге от жестокой бомбардировки⁴, то в настроении нежных чувств... Во всех этих видимых противоречиях сказывается весьма сильно художественность его натуры и вместе с тем дается полное ручательство в его искренности. И так как литература вообще и поэзия в особенности служат выражением народной жизни, а Яков Хам - поэт австрийский, то в стихотворениях его мы можем видеть, в каком настроении находился народ австрийский в последний год и какими чувствами преисполнен он к династии Бурбонов. Не выводя никаких политических результатов из представляемых нами поэтических документов, мы не можем не обратить внимания читателей на их литературное значение: во всей современной итальянской литературе нет ничего, подходящего по благонамеренности к творениям австрийского поэта. В нынешнем году какой-то человек с итальянскою фамилиею сочинил оду на именины австрийского императора - так на это указывали с ужасом, как на нечто чудовищное! Из этого одного уже достаточно видно, как много стесняется художественность, когда разыгрываются народные страсти, и как много выигрывает она при отеческом режиме, подобном австрийскому. Надеемся, что любители литературы, даже несогласные с г. Яковом Хамом в большей части его тенденций, оправдают нас в помещении его стихотворений уже в силу того одного, что они блистательно разрешают одну из великих литературных проблем - о чистой художественности,- разрешением которой так ревностно занималась наша критика в последние годы⁵. Вместе с тем мы надеемся доставить читателям удовольствие и самыми звуками перевода, над которым так добросовестно потрудился г. Лилиеншвагер. Мы должны сказать откровенно: со времени патриотических творений Пушкина, Майкова и Хомякова⁶ мы не читывали ничего столь громкого, как стихотворения г. Якова Хама в переводе Конрада Лилиеншвагера.

  

   1

   НАДЕЖДЫ ПАТРИОТА

   (При начале итальянских волнений)

  

   Опять волнуются народы,

   И царства вновь потрясены.

   Во имя братства и свободы

   Опять мечи обнажены!

   Скатились тихо с горизонта

   Три солнца чудной красоты; {*}⁷

   Честолюбивого Пьемонта

   Осуществляются мечты!

  

   Царит в Италии измена,

   И торжествует в ней порок:

   Тоскана, Парма и Модена

   Безумно ринулись в поток;

   И силой вражьего восстанья

   Из рук святейшего отца

   Отъята бедная Романья -

   Стад папских лучшая овца!..⁸

  

   Но против дьявольских усилий

   Есть нам незыблемый оплот:

   То королевство Двух Сицилий,

   Бурбонам преданный народ.

   Воссев на праотческом троне,

   Как в небе солнца светлый диск,

   Там в Фердинандовой короне

   Сияет царственный Франциск.

   Не поддается он лукавым

   Речам политики чужой

   И твердо правит по уставам

   Отцовской мудрости святой;

   Карать умеет недовольных

   В тиши полиции своей

   И в бой нейдет за своевольных

   Против законных их властей...⁹

  

   Вкруг трона вьется там гирлянда

   Мужей испытанных, седых,

   Хранящих память Фердинанда

   В сердцах признательных своих.

   К Франциску им открыты двери,

   Страною правит их совет,

   И вольнодумству Филанджьери

   Нет входа в царский кабинет!¹⁰

   И верим мы: Кавур с Маццини

   Обманут бедный их народ¹¹,

   И он придет, придет в кручине -

   Просить Францисковых щедрот;

   Министр полиции Айосса

   Умов волненье укротит

   И итальянского вопроса

   Все затрудненья разрешит!..¹²

  

   {* 1) Великий герцог Тосканский, 2) герцог Моденский и 3) герцогиня Пармская!}

  

   5

   ПЛАЧ И УТЕШЕНИЕ¹³

   (По поводу некоторых дипломатических советов неаполитанскому правительству)¹⁴

  

   Ужасной бурей безначалия

   С конца в конец потрясена,

   Томится бедная Италия,

   Во власть злодеев предана.

  

   Повсюду слышны крики шумные -

   Народ изменой упоен...

   Свободы требуют безумные

   И рушат власти и закон!

  

   И, к униженью человечества,

   Проник неблагородный страх

   В самих блюстителей отечества,

   Держащих власть в своих руках.

  

   Принципом странным невмешательства

   Прикрыв бессилие свое,

   Европа спит, когда предательство

   Пожрать готовится ее;

  

   И итальянские властители -

   Одни бегут из их держав,

   А те - становятся ровнители

   Безумной черни мнимых прав!

  

   Дают статуты либеральные,

   Страстям толпы бесстыдно льстят,

   И дни отечества печальные

   Презренной трусостью сквернят!..

  

   Один средь общего волнения,

   Как некий рыцарь на скале,

   Стоит без страха, без сомнения

   Король Франциск в своей земле...

  

   Утешься, бедная Италия.

   Закон и правду возлюбя,

   Франциск не даст разлиться далее

   Злу, охватившему тебя.

  

   Оп понимает все опасности

   Льстить черни прихотям слепым;

   Ни конституции, ни гласности

   Не даст он подданным своим!

  

   Не переменит он юстицию,

   Не подарит ненужных льгот,

   Не обессилит он полицию -

   Свой нерушимейший оплот;

  

   Не даст права свои священные

   Толпе бессмысленной судить

   И своевольства дерзновенные

   Не поколеблется казнить!

  

   И знаю я - он не обманется

   В благоразумии своем:

   Пьемонт падет, а он останется

   Италиянским королем!

  

   26 июня 1860 года

  

   6

   НЕИСПОВЕДИМОСТЬ СУДЕБ¹⁵

   (На обнародование неаполитанской конституции)¹⁶

  

   Не видать ни тучки в небе знойном...

   Солнце блещет, сушит и палит

   И в теченьи царственно-спокойном

   На поля засохшие глядит.

  

   Все томится, все горит и вянет...

   Надо влаги жаждущей земле!..

   На работу пахарь завтра встанет

   С безотрадной думой на челе

  

   И, взглянув на солнце и на небо,

   Не прельстится светлой их красой:

   Без дождя ему не будет хлеба,

   Он погибнет с бедною семьей!

  

   И, томясь ужасной перспективой,

   Даст он волю жалобным речам

   И пошлет упрек нетерпеливый

   Безмятежно-ясным небесам...

  

   Но давно уж в области эфирной

   Собрались и ходят облака,

   Час настал, и над равниной мирной

   Пролилась обильная река.

  

   Поднялись поникшие растенья,

   Освежился воздух и земля,-

   И глядят с слезою умиленья

   Земледельцы на свои поля.

  

   А вверху по-прежнему спокойно

   Над землей простерт небесный свод,

   И, как прежде, весело и стройно

   В ярком блеске солнышко плывет...

  

  

  ---

  

   Так сгорал Неаполь жаждой знойной,

   Так искал воды себе живой;

   А Франциск свершал свой путь спокойный,

   Разливая блеск свой над страной...

  

   И народ сдержать сердечной боли

   Не умел и горько возроптал...

   Но давно готов был в вышней воле

   Для него целительный фиал!

  

   Недоступен был Франциск народу;

   Но пришла законная пора -

   Даровал разумную свободу

   Он единым почерком пера...

  

   Ожил край. Все встало в блеске новом...

   Правосудье царствует в судах;

   Всяк спокоен под домашним кровом,

   Всякий волен в мыслях и речах;

  

   От шпионов кончилась опасность,

   В мрак архивов пролит новый свет,

   И в три дня уврачевала гласность

   Край больной, страдавший столько лет!

  

   Рад народ!.. С молитвой благодарной

   Новый воздух он впивает в грудь...

   А король, как прежде, лучезарный,

   Продолжает царственный свой путь!..

  

   4 июля

  

  

   {* Заглавие заимствовано у Горация¹; означает - "Свисток" к самому себе. (Прим. ред. "Свистка".)}

  

   Свободный, как птица, не связанный сроком

   Журнальной подписки и выхода книжек,

   Являюсь я редко, всегда ненароком,

   Но яркими буквами след свой я выжег

   В сердцах благодарных российских сограждан.

   Мой свист облегчал их сердечные раны;

   Как влага в пустыне, я был ими жаждан,

   Когда их томили сухие туманы;²

   Во мне лишь нашли они ключ разуменья,

   Когда возникала российская гласность

   И головы мудрых повергла в сомненье -

   И розгу и взятку не ждет ли опасность;

   Я был утешеньем, я был им опорой,

   Когда населенье России смущенной

   Пугал наш прогресс изумительно скорый,

   Внезапно открытый в Москве умиленной³.

   Вопрос о евреях⁴, вопрос о норманнах⁵,

   Великий вопрос об экзамене строгом⁶,

   Шестнадцать гусей, неповинно пожранных⁷,

   И опыт пощенья по волжским дорогам⁸,

   Короче - на все, что родным публицистам

   Тревожило сердце и ум волновало,

   На все отзывался я радостным свистом

   И всех утешал я... Но этого мало:

   В Европе свершалась великая драма;

   И к ней обратил я родное вниманье,

   Австрийской поэзией Якова Хама

   Сограждан моих просветив пониманье.

   Неаполю дал я благие уроки,

   На все отозвался - ни слабо, ни резко -

   И, всюду сбирая прекрасные соки,

   Воспев Гарибальди, воспел и Франческо!..⁹

  

   И ныне явлюсь я к читателю снова;

   Хочу наградить я его за терпенье,

   Хочу я принесть ему свежее слово,

   Насколько возможно в моем положеньи!...

   А впрочем, читатель ко мне благосклонен,

   И в сердце моем он прекрасно читает:

   Он знает, к какому я роду наклонен,

   И лучше ученых мой свист понимает.

   Он знает: плясать бы заставил я дубы

   И жалких затворников высвистнул к воле,

   Когда б на морозе не трескались губы

   И свист мой порою не стоил мне боли.

  

  

  

  

   Белинский - Белинский В. Г. Полное собр. соч., т. I-XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.

   БдЧ - "Библиотека для чтения".

   ГИХЛ - Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I-VI. М., ГИХЛ, 1934-1941.

   ЖМНП - "Журнал министерства народного просвещения".

   Изд. 1862 г. - Добролюбов Н. А. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), т. I-IV. СПб., 1862.

   ЛН - "Литературное наследство".

   Материалы - Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861-1862 гг. (Н. Г. Чернышевским), т. 1. М., 1890 (т. 2 не вышел).

   МВед - "Московские ведомости".

   ОЗ - "Отечественные записки".

   РБ - "Русская беседа".

   РВ - "Русский вестник".

   РСл - "Русское слово".

   СПб Вед - "Санкт-Петербургские ведомости".

   Совр. - "Современник".

   Чернышевский - Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939-1953.

  

  

   Созданный по инициативе Некрасова, "Свисток" был поистине детищем Добролюбова. Большинство материалов, помещенных здесь при жизни критика, принадлежало ему, в том числе почти все наиболее социально значительные и острые выступления. "Свисток" обнаружил новые грани яркого писательского дарования Добролюбова, который предстал здесь выдающимся мастером революционной сатиры, с блеском владевшим различными сатирическими жанрами - стихотворной пародии и перепева, фельетона, памфлета. Вместе с тем это было - в иных формах и частично на другом материале - продолжение, закрепление и развитие тех же идей и оценок, которые несла в себе добролюбовская критика. Уже одно это поразительное единство критики, публицистики и поэзии делают творчество Добролюбова уникальным явлением в истории русской литературы.

   В настоящем научно-массовом издании добролюбовские материалы "Свистка" печатаются выборочно. Они отобраны таким образом, чтобы дать представление о проблемно-тематическом и жанрово-стилистическом многообразии этой стороны творчества критика.

  

  

   Совр., 1859, No 1. За исключением фельетона "Вредная добродетель", все материалы номера принадлежали Добролюбову.

  

  

   "Вступление" задает общую интонационно-стилистическую тональность "Свистка", стихией которого являлась ирония. Намечены и основные контуры тех приемов и сатирических масок, которыми будет пользоваться здесь Добролюбов: разоблачение и издевательство в форме панегирика, под личиной "благонравия" и "умеренности", либерального оптимизма и казенного патриотизма.

  

   ¹ Реминисценция из поэмы Пушкина "Кавказский пленник": "В степи взвивался прах летучий..."

   ² Псевдонимом "Байборода" пользовались М. Н. Катков, П. М. Леонтьев и Ф. М. Дмитриев, в 1856-1858 гг. печатавшие в "Русском вестнике" полемические "Изобличительные письма" в либеральном духе. Иронически использовала реминисценция из стихотворения Пушкина "Аквилон" ("Но ты поднялся, ты взыграл... И дуб низвергнул величавый").

   ³ См. примеч. 6 и 8 к статье "Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами" (наст. т., с. 678-679).

   ⁴ Этой сатирической маской Добролюбов воспользовался впервые еще до появления "Свистка", в критическом фельетоне "Стихотворения Михаила Розенгейма" (Совр. 1859, No 11; см. т. 1 наст. изд.; о происхождении псевдонима см. примеч. к этой статье - там же, с. 849).

  

  

   ¹ Пародия на мелкотравчатую "обличительную литературу" конца 1850-х гг., назойливо варьировавшую одни и те же мотивы. Заглавие повторяет (возможно, сознательно) название пародии К. К. Павловой (Совр. 1850, No 8). В "посвящении" перечислены герои "обличительных" пьес, критиковавшихся Добролюбовым: "Чиновник" (1850) В. Л. Соллогуба, "Свет не без добрых людей" (1857) и "Предубеждение" (1858) Н. М. Львова, "Надежда на будущее" (1859) Л. Пивоварова.

   ² Е. И. Фидберг исполняла главную партию в балете Ч. Пуньи "Катарина, дочь разбойника" (Большой театр в Петербурге, сезон 1857/58 г.), поставленном балетмейстером Ж. Перро.

   ³ Впервые - Искра, 1859, No 8. Восстановлено по рукописи в составе цикла "Мотивы современной поэзии" в изд. 1862 г.

   ⁴ Благовещенский (затем Николаевский, ныне Лейтенанта Шмидта) мост - единственный в то время постоянный (не наплавной) мост через Неву; связывал левобережную часть Петербурга с Васильевским островом.

   ⁵ В 1853 г. правительством была установлена такса для легковых извозчиков в Петербурге.

   ⁶ Указания на Англию как на образец законности с легко подразумеваемым ее противопоставлением российскому самодержавно-бюрократическому и помещичьему произволу - один на излюбленных мотивов либеральной публицистики конца 1850-х гг., особенно характерный для журнала М. Н. Каткова "Русский вестник".

  

  

   Совр., 1859;, No 4 Все материалы номера были написаны Добролюбовым.

  

  

   ¹ Постоянная формула Добролюбова, пародировавшая фразеологию либерального оптимизма "эпохи великих реформ". Впервые употреблена критиком в рецензии на пьесы "Уголовное дело" и "Бедный чиновник" К. С. Дьяконова (см. наст. изд., т. 1, с. 749). Чернышевский, выписав в статье "Капитал и труд" (Совр., 1860, No 1) в качестве примера зачин книги И. Горлова "Начала политической экономии" (т. 1, СПб., 1859): "В настоящее время в России поднято много важных вопросов...",- отмечал, что "этими самыми словами начинает нынче решительно каждый, что бы ни начинал писать..." (Чернышевский, VII, 6, 8).

   ² Шествует весна, берега расторгают лед - измененные строки из стихотворений "Весна! Выставляется первая рама..." (1858) А. Н. Майкова и "Весенние мысли" (1848) А. А. Фета. Еще в полях белеет снег - первая строка стихотворения Ф. И. Тютчева "Весенние воды" (1830).

  

  

   ¹ Так, В. П. Боткин в статье "Стихотворения А. А. Фета" (Совр., 1857, No 1) писал: "В лирическом стихотворении, если оно имеет предметом изображение природы, главное заключается не в самой картине природы, а в том поэтическом ощущении, которое пробуждено в нас природою, так что здесь природа является только поводом, средством для выражения поэтического ощущения" (Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 219).

   ² Осмеяние как официально-патриотической, так и либеральной гражданственности - постоянный мотив критики Добролюбова - содержится, в частности, и в его рецензиях на сочинения названных поэтов: "Новые стихотворения В. Бенедиктова" (1858), "Стихотворения Михаила Розенгейма" (1858; см. наст. изд., т. 1).

   ³ Как и во многих других выступлениях Добролюбова, в том числе в "Свистке", здесь высмеиваются образчики либеральной риторики по поводу "благодетельных перемен", принесенных новым царствованием.

   ⁴ См. примеч. 6 к предыдущему выпуску "Мотивов..." (с. 776).

   ⁵ Как указал позднее сам Добролюбов (Свисток, No 4, Предуведомление), стихотворение является пародией на стихотворение А. Н. Майкова "Нива", о котором критик писал (в рецензии на "Сборник избранных мест из произведений современных русских писателей", где оно было напечатано): "Неужели не вредно для развития эстетического вкуса чтение плохо сделанного, дидактического стихотворения г. Майкова "Нива"? Взгляд на работы поселян на ниве пробуждает в авторе мысль о том, чтобы созрела у нас жатва просвещения... И это поэзия!.." (IV, 355). Ранее, в 1858 г. это, как и ряд других стихотворений Майкова, пародировалось Добролюбовым в стихотворении "Жизнь мировую понять я старался" (VII, 523-524).

  

  

   Как и зачин статьи "Литературные мелочи прошлого года" (первая часть которой была напечатана в предыдущем номере журнала), стихотворение иронически воспроизводит, в форме перепева пушкинского "Демона", упреки и обвинения, посылаемые "Современнику". Будучи интересно уже как своего рода реестр тех тем и вопросов, по которым партия "Современника" обнаружила свое противостояние умонастроениям либеральных кругов, оно несет в себе и более общий смысл: идею полного, по всем пунктам, размежевания революционной демократии с прогрессизмом и гражданственностью либерального толка.

  

   ¹ Ирония Добролюбова относится к кратковременному успеху поверхностной "обличительной литературы", хлынувшей на страницы русской печати вслед за "Губернскими очерками" (1856-1857) М. Е. Салтыкова-Щедрина (об отношении к ним критика см. в примеч. к его статье "Губернские очерки" - наст. изд., т. 1).

   ² Отношение Добролюбова к этому вопросу и к полемике вокруг него выражено в статьях "Литературные мелочи прошлого года" (вторая часть которой, где об этом шла речь, печаталась в том же номере "Современника") и "Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами".

   ³ Так, в обширной статье "Об образовании евреев" Е. Карнович высказывался за то, чтобы "сделать просвещение общим достоянием без родовых различий", а также за "предоставление... евреям, кончившим курс в средних учебных заведениях, хотя некоторых служебных прав" (Русский педагогический вестник, 1857, т. 2, с. 30), имея в виду право поступления на государственную службу. Годом позже в "Современнике" тот же Карнович писал: "Мы твердо верим, что при разумном понимании прав каждого человека... личность еврея займет непременно среди гражданских обществ ту ступень, которая назначена каждому разумному существу..." (1858, No 6, с. 256). В том же 1858 г. Иван Кретович в заметке "Кое-что о евреях" предлагал "дозволить... евреям свободное переселение в пространстве всей России и дать им право свободной торговли наравне с русским купечеством", хотя и оговаривался, что о гражданских же их правах пока говорить неуместно" (Экономический указатель, 1858, No 103, вып. 51, с. 1183, 1184).

   ⁴ С 1857 г. началась работа Главного комитета по крестьянскому делу - подготовка к отмене крепостного права.

   ⁵ В "Литературных мелочах прошлого года", затрагивая этот вопрос, Добролюбов ссылался на статью Л. Панкратьева (Н. Г. Чернышевского) "Откупная система" (Совр, 1858, No 10), где отмечалось, что "с половины нынешнего лета" откупа под