Станиславский Константин Сергеевич - Статьи. Речи. Отклики. Заметки. Воспоминания (1917-1938)

  

   В день открытия в Сталинграде гастролей руководимого мною Государственного Оперного театра шлю свой привет всем работникам Тракторного завода и всем трудящимся Сталинграда.

   В нашей стране, где все к услугам искусства, где самые широкие слои населения так живо им интересуются, работа актера особенно ответственна. Театр перестал быть забавой - это большое серьезное дело, требующее от актера не только таланта, но и вдумчивого отношения к творчеству. Актер обязан помнить это и на лучших образцах прошлого строить новое, нужное, творчески углубленное искусство.

   Искренно сожалею, что болезнь лишает меня возможности быть в Сталинграде во время гастролей театра.

  

  

   Когда я узнал о новых щедрых наградах, полученных нашим театром и отдельными его работниками, я испытал двойное чувство: большой радости, благодарности и рядом с ними - волнение перед ответственностью. Она велика. Надежды, которые возлагают на наш театр, оправдать нелегко ¹.

   Прежде всего нам, как и всем артистам мира, надо серьезно думать о спасении театрального искусства, которое гибнет во всех странах. К счастью, искусство в нашем отечестве благодаря поддержке, вниманию и заботам партии и правительства находится в исключительных условиях.

   Но и у нас, как и во всем мире, постепенно вымирают хранители лучших традиций искусства. И у нас рост смены задержался, во-первых, благодаря пережитой мировой войне, а, во-вторых, и по нашей вине, так как мы мало уделяли внимания этому важному вопросу.

   Если нами не будут приняты экстренные меры, то скоро некому будет учить молодежь. Надо сохранить корни подлинного искусства для подрастающего поколения.

   Вот почему задачи нашего, как и всего советского театра не только ставить хорошие спектакли, не только помогать росту советского искусства, но главным образом сохранять театральное искусство с его традициями, которые постепенно забываются во всем мире. Этого мало, мы должны двигать вперед технику нашего искусства и вести его к новым достижениям.

   Единственный способ для этого - писать о своих достижениях, о том, что дал опыт каждому из артистов - мастеров своего искусства. Пусть те, кто владеет им, берутся за перо и передают на бумаге свои приемы творчества.

   Но можно и устно, на самой практике, объяснять молодым артистам эти приемы психотехники. Поэтому пусть те, кто знает и умеет учить, отдадут часть своих сил педагогике.

   Но для этого нужны правильный метод учения, хорошие школы с верной программой.

   Где взять ее и в чем ошибки существующих программ?

   Теперь театральные школы приноравливают внешний и внутренний творческие аппараты учеников к тому, чтоб они передавали задания режиссера - творца современного спектакля. Исполнителям ролей с выработанным аппаратом показывают на репетициях, как "играются" их роли. Эти режиссерские показы выполняются с большой точностью. Но такие актеры беспомощны, когда они остаются без вдохновителя-режиссера. Пока он работает в театре, дело процветает. Если же режиссер-вдохновитель уходит,- театр и весь коллектив увядают и переходят на ремесло и штампы.

   Нужно ли доказывать неверность такого положения?

   Я считаю, что одной из задач и обязанностей старых артистов - мастеров своего искусства - является научить учеников самих творить роль по созданному общему плану. Надо формировать более самостоятельных молодых актеров, не зависящих целиком от "указки" режиссеров. Надо стараться, чтоб каждый из исполнителей спектакля был мастером. Пусть такой "мастер" приносит свою работу, сделанную в собственной творческой лаборатории. Пусть режиссер создает из этих самостоятельных достижений гармонический ансамбль спектакля.

   Организация школ, воспитывающих таких актеров, требует новой программы. Где же взять основы для нее?

   Вот откуда их надо черпать.

   У нашей артистической природы существуют свои творческие законы. Они обязательны для всех людей, всех стран, времен и народов. Сущность этих законов должна быть постигнута. Она должна быть положена в основу школьной программы и изучена во всех подробностях. Это единственный путь для создания мастеров искусства.

   Все великие артисты, сами того не подозревая, подсознательно шли в своем творчестве этим путем.

   Скажут, что такой путь труден. Нет. Гораздо труднее насиловать свою природу. Несравненно легче следовать естественным ее требованиям. Трудно изучать самые законы природы, трудно составить на их основе простую, понятную школьную программу и изучить ее.

   Над этим пусть поработают для молодежи старые мастера нашего искусства.

   Мне представляются два типа театральных школ. Первый из них является училищем, куда приходит молодежь изучать свое искусство. Изучив его, школьная молодежь образует прочно спаянный за время учебы театральный коллектив, который начинает функционировать по окончании курса. Лишь отдельные лица будут уходить в другие театры.

   Другой тип школы я назвал бы "школой на ходу". Это школа при театре. В ней кроме специальных предметов, преподающихся там, существуют публичные практические классы, то есть уроки, которые ученики получают в обстановке самого спектакля театра. В этом спектакле они являются его участниками как в маленьких ролях, так и в общих народных сценах.

   Школа, урок, в распоряжение которых предоставляются декорации, костюмы, свет, полная обстановка театрального спектакля с тысячной толпой зрителей, - это ли не роскошь, нигде еще не виданная до сих пор.

   Несравненно практичнее вырабатывать актеров в трудных условиях публичного творчества, а не келейно, в одиночестве, с глазу на глаз с преподавателем, в классной, хорошо знакомой комнате школы.

   Спектакль, являющийся публичным уроком, начинается с предварительного класса в закулисном репетиционном помещении театра, в уборных учеников, при их гримировании и одевании. Урок переносится потом на сцену, куда вместе с учениками идет их преподаватель. Там, на подмостках, изо дня в день вырабатывают и приучают учеников к правильному творческому самочувствию на сцене. Оно скоро станет привычным, естественным, необходимым ученику настолько, что он уже не сможет выходить перед зрителем иначе, как в правильном творческом самочувствии.

   Репетиции в театре также являются уроком школы. Они дают преподавателям новые задания для ближайших уроков в школе.

   Привычка изо дня в день быть на сцене в правильном самочувствии создает мастеров сцены ².

   Повышение квалификации артистов не умаляет роли и значения режиссеров. Напротив, при высоком мастерстве исполнения обязанности руководителя становятся еще более тонкими и важными. Быть сотворцом больших артистов интереснее и почетнее, чем быть их эксплуататором.

   Новый тип режиссера, который мне представляется при коллективе мастеров-артистов, требует от будущих руководителей спектакля иной подготовки и подхода к своей творческой работе.

   Основы ее надо искать в приемах воздействия режиссера на органическую природу артистов. Основы эти кроются в знании законов нашей творческой природы, умении увлекать и незаметно толкать творческие поиски в верную сторону.

   Но вопрос о режиссерах сложный. Ведь они не создаются, а родятся. Можно лишь помочь их развитию. К этому сознанию меня привел мой опыт. Постановщики и режиссеры-администраторы - другое дело, их можно вырабатывать.

   Надо помнить, что вопрос о художественном руководителе спектакля будет всегда жгучим вопросом, и каждому театру надо считаться с возможностью и с печальной необходимостью работать без участия режиссера.

   Как же поступать в этом случае?

   Приходится возлагать его обязанности на весь коллектив мастеров. В свое время, когда в Малом театре не было выдающегося художественного руководителя, его заменили мастера: Щепкин, Шуйский, Самарин, Медведева, Федотова и проч. Они были не только великими артистами, но и хорошими руководителями. Они умели работать коллективно.

   Артисты, которые интересуются всем, что касается их искусства, становятся такими всесторонними мастерами. Наши предки не считали, что дело создания образа и даже целого спектакля зависит только от режиссера. Образы они создавали сами, а гармонический ансамбль спектакля вырабатывали общими усилиями.

   Надо и нам всем быть готовыми к такой коллективной работе и заблаговременно вырабатывать для этого в себе и в других необходимую дисциплину и этику.

   Новая наша задача вытекает из того, что передовой театр не может суживать своих художественных интересов до предела только собственного искусства. Он должен изучать и другие театры, быть готовым по мере своих сил, возможности, умения и времени помогать коллективам артистов клубов, самодеятельных, колхозных театров и проч.

   Это должно быть тем более интересно, что и там формируется зритель, который приходит потом к нам; и там растут артисты, и там проявляются молодые таланты, и там создаются психотехнические приемы творчества и изучаются законы органической природы артиста.

   Надо помнить, что в нашем деле опасно замыкаться только в своих исканиях в искусстве.

   Новая и важная задача передового театра заключается в том, чтобы постоянно стараться строить из своего коллектива художественную вышку, венчающую искусство страны. К высотам этой вышки должны стремиться все; по ней должны равняться остальные театры нашего отечества и если возможно, то и всего мира. Тяга к прекрасному повышает искусство, так точно, как и требование к нему. Наше дело - возбуждать и поддерживать такие стремления.

   Беда, если высота такой вышки снизится. Это потянет за собой все другие театры; это сбавит требования к подлинному искусству.

   Было время, когда такой вышкой являлся Московский Малый театр, позднее этой вышкой стал Художественный театр. Наше дело - неустанно заботиться о том, чтоб удержать свои достижения и подтягивать к ним другие театры.

   Вот приблизительно те задачи, выполнение которых может оправдать те заботы, поощрения, большое, трогательное внимание и высокие награды, которые дарованы нашему театру и его работникам. Вот те реальные пути, которые фактически, а не на словах выразят нашу безграничную благодарность за оказываемое нам доверие, заботы и поощрения истинных Друзей искусства и нашего театра, каковыми являются партия и наше правительство.

  

  

   Родился я в те годы, когда крепостнические порядки в России еще давали себя чувствовать решительно во всем.

   Прошло 75 лет! Царизм, первые попытки революционных выступлений, разгул полицейского террора, революция 1905 года, годы реакции, черносотенные погромы, проклятая, смертоносная война и, наконец, Великая Октябрьская социалистическая революция. Затем интервенция, гражданская война и в завершение всего - полная победа рабочего класса и строительство новой жизни под руководством Коммунистической партии.

   Сейчас, оглядываясь назад, искренно поражаешься тому, что в нашем кругу называли когда-то "жизнью". Как неинтересно было соблюдать этот томительный и никому не нужный распорядок "светской" жизни, полной пустых, но хлопотливых церемоний, пронизанной лицемерием и скукой!

   Сколько косных, ограниченных взглядов создавала эта жизнь не только в вопросах частных, но и государственных и общественных! Помню, как в те времена, когда поднимался вопрос о необходимости развития промышленности в России, многие утверждали, что наша страна земледельческая и промышленность у нас не сможет развиваться. Когда в Московской городской думе затевались разговоры о метро, отвечали, что это фантазия, так как в Москве, мол, почва сыпучая. Заговаривали и о новых водных путях, но в конце концов ограничивались только разговорами.

   Но вот пришли к власти люди, которые, преодолев годы разрухи, начали строить новое государство, новую жизнь. Как вдруг стало стыдно за прошлое и как ясно, радостно и содержательно стало будущее!

   Каждый год приносил все новые и новые победы. Оказалось, что Россия прекрасно может быть и стала могучей индустриальной державой, метро стало совершенно реальным фактом, а отнюдь не фантазией, новые водные пути превратились в действительность, в колхозах крестьянин стал организованно работать на себя, появилась масса новых фабрик, заводов, школ, красивых зданий, улиц, великолепных парков культуры и отдыха. И все это произошло на протяжении двух десятков лет.

   С первых же дней Великой Октябрьской социалистической революции партия и правительство приняли на себя все заботы о советском театре не только материально, но и идейно, стоя на страже правды и народности в искусстве, охраняя нас от всяких ложных течений. Ведь именно партия и правительство возвысили свой голос против формализма, за подлинное искусство. Все это обязывает нас быть подлинными художниками и следить за тем, чтобы в наше искусство не закрадывалось ничего ложного и чуждого.

   Значение искусства в будущем станет еще более актуальным. Поэтому так важно сейчас подготовить кадры опытных режиссеров, хороших актеров, прекрасных певцов, замечательных художников, драматургов, о чем так заботится правительство.

   С особой любовью занимаюсь я с молодежью, подготовляя смену в области драматического и вокального искусства. Остальное свое время посвящаю литературному труду. Я закончил одну книгу "Работа актера над собой", пишу другую - продолжение первой¹. Книги рассчитаны не только на читателя-актера, но и на читателя-зрителя. Они могут послужить и для воспитания самых широких масс народа в любви к искусству и в правильном понимании его.

   Как отрадно работать для своего народа в тесном с ним общении! Это чувство - результат воспитания, которое дала нам Коммунистическая партия во главе с дорогим, любимым Иосифом Виссарионовичем. Он так просто, так искренно подходит ко всем жизненным вопросам и так верно и прямо их разрешает. Товарищ Сталин - подлинный, заботливый друг всего живого, прогрессивного, всегда все предвидящий, предупреждающий. Сколько он сделал хорошего для нас, актеров! Спасибо ему за все это!

  

  

   Юбилей заставляет подводить итоги; он раскрывает душу; в эти дни можно говорить о том, чего не скажешь в другое время.

   Этим преимуществом наступивших торжественных дней я хочу воспользоваться.

   Лишь только партия и советское правительство взяли в свои руки бразды правления, одной из первых их забот явилась охрана старого театра. Надо было поддержать коллективы, уцелевшие от прежней жизни.

   Сначала многие из нас не понимали и недооценивали происшедшего тогда, в революционные дни. Многие из нас, и я в их числе, упирались, присматривались и не сразу согласились возобновить работу и спектакли.

   В это трудное, переходное время партия и советская власть проявили по отношению к нам, артистам, терпение, мудрость, такт, внимание. Тогда мы этого не понимали, но теперь, после двадцати лет, хочется отдать дань великой благодарности за осторожный подход к искусству и к тем, кто не сразу оценил значение перелома.

   Что же совершалось тогда в нашей театральной жизни?

   Буду говорить о МХАТе.

   Много писалось о том, что первые годы его существования были блестящи. Но к дням революции 1905 года мы очутились в тупике. Вот почему была затеяна первая заграничная поездка в Германию, Австрию и Чехословакию. Выезд из Москвы стал нам тогда необходимым не потому, что продолжение спектаклей в Москве сделалось невозможным. Мы уехали в Берлин и в другие заграничные города потому, что не знали, как нам жить дальше на своей родине и в каком направлении вести свое искусство.

   Эти сомнения были вызваны в нас новым направлением, зарождавшимся тогда и вылившимся потом в так называемый теперь формализм. Его яд уже тогда начал оказывать на наше искусство свое влияние. Театральная ложь и условность изгоняли жизненную правду, а мы не были достаточно сильны и уверены в своей линии, чтоб бороться за нее.

   Этот период сомнения и неустойчивости был продолжителен. Кроме некоторых честных, искренно ошибавшихся представителей нового, условного искусства появились толпы эксплуататоров, карьеристов, присосавшихся к театру, чтоб около него погреть руки и "в мутной воде ловить рыбу". Для этого создавшаяся в театре атмосфера лжи была благоприятна.

   Прибавьте к этой, художественной, опасности другую, материальную: касса театра в большой мере зависела от царящей в искусстве "моды".

   Мы не последовали тогда за волновавшими всех "измами", и за это нас признали отсталыми "натуралистами". Эта устаревшая кличка не покидает нас и теперь, "по традиции". Большую часть той поры, о которой идет речь, Художественный театр жил на свои собственные средства. У нас не было субсидий от царского правительства. Существование МХТ зависело от сборов, а сборы - от успеха начального, первого спектакля, открывавшего сезон. Если он вызывал в обществе сенсацию, то люди стремились к нам толпами, если же этого не случалось, сезон налаживался туго, и тогда сборы не покрывали расходов, и приходилось пополнять убытки весенними поездками.

   Так было до Великой революции 1917 года. По окончания ее все изменилось. Материальная ответственность за театр спала с нас. Нам предоставили возможность заниматься только своим художественным делом. Эта перемена явилась для нас истинной радостью, осуществившимся сном, исполнением заветной мечты.

   Одновременно с этим жизнь поставила перед нами новую трудную задачу. Мы встретились с неизвестной нам до того времени аудиторией и новыми, не сразу понятыми нами задачами общественно-политического характера. Многие разрешали их простой сценической "агиткой". Мы растерялись и в таком состоянии недоумения и поисков провели долгие годы, пока наконец не произошло того, чему я не знаю примера в истории: в защиту подлинного искусства выступили не мы сами - артисты,- а партия и правительство ².

   В памятной всем статье в "Правде" от театра потребовали не суррогата, а подлинного искусства. Эта корректура сверху сразу направила работу по верному пути. Благожелательное, любовное отношение к артистам, постоянные нравственные и материальные поощрения, щедрые награды за успехи довершили остальное. Они укрепили уверенность и постоянно толкают вперед, к новым достижениям.

   Работа рука об руку с правительством придает нам огромную силу и открывает широкие горизонты.

   Нашему поколению не дожить до того времени, которое ясно мерещится. Оно близко. Придет пора, когда люди будут работать на других основаниях, столько, сколько нужно для нормальных человеческих потребностей, а не для капиталистических излишеств. Тогда природные богатства земли распределятся правильно, падут другие поводы для войны и для самоуничтожения. В будущей блаженной советской мировой республике людям придется работать лишь несколько дней в шестидневку. А что же они будут делать в остальное, свободное время? Заниматься спортом, совершать героические подвиги в борьбе со стихией, изучать науки и всевозможные искусства.

   Человечество должно готовиться к этой счастливой жизни, в которой на нашу долю выпадет важная роль.

   Артисты будут совершать походы из одних стран в другие, но не из-за корыстных, агрессивных целей, а ради культурных завоеваний. Театры одной из республик будут "объявлять войну" [другим] ради соревнования в разных областях искусства. Лучшие представители нации с лучшими произведениями и лучшими исполнителями-артистами будут командироваться из одной мировой республики в другую для того, чтоб передавать душу, лучшие чувства народа в лучших произведениях своего искусства. Возникнут горячие схватки, споры во славу человеческой культуры, ради ее постоянного роста и усовершенствования. Пусть человечество и мы, артисты, готовятся к этим боям и победам! Пусть берегут достижения прошлого, традиции старого искусства, пусть создают новые приемы творчества, пусть познают законы, данные для этого самой природой. При такой перспективе и с помощью друзей искусства - партии, правительства, их вождя И. В. Сталина - нам не страшны трудности. Чудесное будущее манит нас к себе и дает невероятную силу в настоящем.

  

  

   Наступает двадцатая годовщина Великой пролетарской революции.

   Какие мысли и чувства день праздника трудящихся вызывает у тех, кто помнит остатки крепостничества, разгар царизма, упадочное время 80-х годов, убийства императоров, их министров, террор царской полиции, военно-полевые суды, проклятую смертоносную войну, черносотенные погромы.

   Те, кто прошел через все это чистилище, особенно ярко должны оценить значение Великой пролетарской революции, ее победу и ту новую жизнь, какую она принесла всем людям нашей родины.

   Я не буду говорить о колоссальных победах в области индустриализации, промышленности, коллективизации, о том грандиозном строительстве, которое преобразовало маленькие захолустные городки в центры промышленной и культурной жизни,- я хочу говорить о той области нашей жизни, которая мне особенно близка, - о театре.

   Что такое был театр в прошлом?

   В столицах были государственные театры, содержавшиеся на государственный счет и за это обязанные подчиняться во всем требованиям государственной цензуры. Были частные театры, существование которых зависело от материальной обеспеченности предприятий, модного направления в театре, от вкусов населения.

   Театры открывались, прогорали, артисты, как тогда выражались, "брели по шпалам" в другое место.

   После Октябрьской революции враги советской власти и партии предсказывали, что искусство должно погибнуть, что оно не нужно "вандалам", которые стали у власти.

   Но советское правительство в первые же дни своего существования обратило самое серьезное внимание на искусство, в частности на театр, в самые тяжелые времена гражданской войны и разрухи окружило театры и актеров особенным вниманием и в материальном и в моральном отношении.

   И вот сейчас, в великие дни двадцатой годовщины пролетарской революции, что мы видим?

   Театр не погиб. Театр проник во все уголки нашей страны, во все маленькие городки, фабричные поселки, колхозы.

   Театр из привилегии небольшой группы, имевшей возможность его посещать, стал достоянием поистине народным. В театр пришел зритель чуткий, требовательный и благодарный, для которого театр является не забавой, для него театр имеет большое воспитательное значение, является трибуной для пропаганды новой жизни.

   В театр пришел новый драматург. Теперь у нас уже есть советские пьесы, которые показывают зрителю новую жизнь и новых людей нашей страны. Если эти пьесы нельзя еще поставить наряду с классическими созданиями всего человечества, то это объясняется молодостью нашей советской драматургии. Всё за то, что у нас будут свои классики.

   Пролетарская революция широко открыла двери театра не только зрителю, но и актеру. У нас сейчас каждый театр есть в то же время школа для людей, желающих отдать свои силы и дарования на служение театру.

   ...Я лично, пройдя длинный артистический путь и накопив за это время огромный опыт, весь остаток моей жизни хочу употребить на то, чтобы поделиться этим опытом с молодежью. Работа режиссера-постановщика меня теперь мало интересует, да и здоровье не позволяет.

   Но я не ухожу от моего дела. Окруженный вниманием и заботой правительства и партии, заботой И. В. Сталина, человека, особенно чутко относящегося ко всем нам и ко мне лично, я пишу книгу, в которой хочу передать весь мой опыт молодежи, я занимаюсь с моей молодой студией, в которой готовлю новых, советских актеров - актеров социалистического реализма.

   Я верю, что театр, с победой социализма во всем мире, станет единым у всех народов. Перед ним откроются неизмеримые горизонты. Актеры всего мира будут вызывать друг друга на художественное соревнование. Их художественные достижения будут оружием, в руках с которым они будут вызывать друг друга на поединок, и это будут единственные войны будущего.

  

  

   ...Тот момент жизни многомиллионного народа, который мы переживаем теперь, настолько велик, что не требует трескучих слов для выражения его величия. Нужны самые простые и глубокие слова. Только они передадут то, что мы теперь переживаем.

   Как найти эти слова? Как передать непередаваемое? Вот, например, я родился в те годы, когда остатки крепостничества еще то и дело напоминали о тяжелом прошлом, когда человеческое самосознание пробуждалось в немногих умах и душах.

   Как радостно жить в близкой связи со своим родным народом. Как радостно было бы жить людям в близкой связи со всеми людьми и народами всего мира от северного до южного полюсов, всех островов и континентов. Стало ясно, что войны должны прекратиться, а вместо них народы будут посылать друг другу своих литераторов, театральные труппы, выставки картин, оркестры, хоровые ансамбли, самодеятельное искусство всех народов; научные изобретения и открытия науки, спортивные коллективы (удивлять геройством, рекордом, подвигами). Вот оружия войны и мобилизации будущего человечества.

   Какие перспективы для науки, для всякого искусства, для спорта, которые станут на самый первый план, когда люди опомнятся от безумия, перестанут выбрасывать на поля сражений металл, вещества, даваемые природой для благ культурной жизни, а не для взаимного уничтожения, когда отдельные лица окончательно откажутся от десяти автомобилей, от сорока никому не нужных комнат ⁵.

   ...У нас в репертуаре многих бесчисленных театров есть удачные и неудачные пьесы, но есть ли у нас в каких-либо театрах фривольность, порнография, раздевание и одевание на сцене, показ своих прелестных форм, адюльтер, герои многих иностранных пьес, жены, обманывающие своих мужей и любовников одновременно, всевозможные пошлости жизни, подаваемые в пикантных приправах? Вся эта гниль, которая издавна заполняла и отравляла все иностранные театры и их искусство, все это изгнано, репертуар очищен, и это сделало театр не местом для забавы и мелкого, глупого препровождения времени, а сделало театр подлинной трибуной, проповедующей культуру, политические идеи или мысли. Какой ужас жить на сцене актеру или актрисе для того, чтобы по вечерам публично раздеваться и одеваться, показывать свои красоты, смешить на основании низких страстей и жизненной пошлости! И как отрадно быть актером, который сознает свою воспитательную, общественную и политическую роль!..

  

  

   Успех узнается по результатам. Они настолько велики, что я не смогу их до конца перечислить.

   Плохой метод хвалить настоящее порицанием прошлого. Там было хорошее, и это хорошее признано и бережно сохраняется. Но для оценки результатов нередко важно сопоставление с прошлым, и мне придется допустить правдивую критику при оценке достигнутых успехов.

   Помню бесчисленные прения и уверения о том, что наша родина предназначена исключительно для земледельческой работы. Было решено, что нам не быть промышленной страной. И что же? Чудо свершилось в течение почти двух пятилеток. Мы стали не только земледельческой, но и промышленной страной, которая в известной области уже конкурирует с заграницей.

   Помню бесконечные прения при обсуждении вопроса о постройке метро в нашей столице. Было решено, что этот план невыполним при условии особого свойства нашего грунта. И что же? Построен и строится лучший метро в свете.

   Наша страна так велика, что нельзя рассчитывать на [пропуск в рукописи.- Ред.] ее шоссейными и железными дорогами,- говорили прежде. И в этой области уже много сделано, а в будущем будет достигнуто еще больше.

   Сколько сетований приходилось слышать по поводу недостатка воды [для] столицы. Был мытищинский источник с лучшей водой во всем свете, но ее не хватало. И что же? Под Москвой очутилось целое море и ходят по каналам большие пароходы.

   Помню борьбу передовых людей с безграмотностью. Говорили, что русского мужика не надо учить, что ему, кроме кабака, ничего не нужно, что нет возможности сделать грамотным многомиллионный народ, как наш. И что же? Наша страна уже в очень большой мере грамотна, а в будущем поколении безграмотные станут единичными исключениями.

   Сколько обидных оскорблений, пощечин, высокомерных, презрительных намеков приходилось слышать при поездках за границу или при встрече с иностранцами. Одна японская война чего стоила. Постоянное оскорбление национального чувства стало нам привычно. Приходилось часто стыдиться своей родины. Теперь не то. Весь мир смотрит на нас удивленными глазами, дивится нашим героям, достижениям, ездит к нам из-за морей смотреть, и многому дивятся.

   Хвалят, восторгаются, критикуют ошибки.

   Мы несем рядом с красным знаменем - пальмовую ветвь мира.

   ...Все, что делается в нашей стране, преследует благородную цель свободы и мира народов как больших, так и малых...

  

  

   Приветствую вас от всего сердца. Спасибо вам за чувства восторга, гордости, любви и безмерной радости, которые вы возбудили в нас своим беспримерным подвигом. Спасибо, что вы прославили им нашу родину и внесли с трогательной скромностью огромный вклад в мировую науку.

   Хвала партии и правительству, воспитавшим целый ряд героев, среди них и вас, легендарную славную четверку.

   Горячо обнимаю вас.

  

  

  

   Техника радио пошла вперед: сейчас, слушая дорогие для меня приветствия, я чувствую теплоту, которая льется мне в душу. Она исходит от вас, она греет, бодрит и молодит меня. Спасибо за эти незабываемые часы, которые вы мне дали пережить сегодня!

   Постараюсь оправдать то, что мне приписывают, но у меня нет слов, чтобы передать сейчас чувство благодарности, которое я испытываю по отношению ко всем присутствующим на этом вечере, ко всем участникам и устроителям его.

   Со всей искренностью, от всего сердца благодарю и низко кланяюсь.

   15 января 1938 г.

  

  

   Доходит ли до вас излучение моего взволнованного чувства?

   Передаются ли вам мои внутренние порывы благодарности, которые рвутся из моего сердца?

   Если они не доходят до вас, то я бессилен, так как слова не могут передать того, что я переживаю.

   Смею ли я принять на себя приписываемые мне заслуги? Нет, они в большей своей части принадлежат неподражаемой художнице - творческой природе человека.

   Моя заслуга лишь в том, что я, не мудрствуя, шел за ней, пытаясь изучить и понять ее тайны. Если мне это удалось, я счастлив.

   Остальное из приписываемых мне заслуг я отношу к чрезвычайно дорогому мне вашему доброму расположению. Спасибо всем присутствующим на вечере, всем исполнителям и устроителям, спасибо Дому артиста и его председательнице А. А. Яблочкиной, вспомнившим и так горячо почтившим меня в знаменательный день моей жизни.

   Народный артист Союза ССР

   17 января 1938 г.

  

  

   Приношу мою искреннюю, глубокую благодарность всем организациям, театрам, отдельным лицам, приславшим мне приветствия и лично посетившим меня в день моего 75-летия. Я глубоко тронут высокой оценкой моей работы, вниманием и лаской. Глубокое удовлетворение дает мне сознание тесной связи с народом. Этими чувствами я живу все последние дни, они дают мне силы и бодрость для дальнейшей работы.

   21 января 1938 г.

  

  

  

   Путь Московского Художественного театра приблизительно за первые 20 лет я изложил в моей книге "Моя жизнь в искусстве". Разделив нашу прежнюю работу на ряд периодов, я пытался объяснить, как наш театр естественно перерождался в общественно-политический.

   Грянула революция, которая предъявила нам свои требования, и застала нас врасплох, несмотря на то, что наш театр был всегда революционным, и мы оказались неготовыми. Начались новые искания, пересмотр старого, поиски новых путей.

   В то время как новое ради нового и отрицание всего старого царили во всех театрах, мы, хотя и сознавали свою неподготовленность, не могли отказаться от прекрасного, что осталось нам в наследство от старого. С другой стороны, то новое, которое нам предлагали новаторы-формалисты, не увлекало нас.

   Работа с нашими великими современниками - Чеховым и Горьким, работа над классиками - Львом Толстым, Достоевским, Тургеневым, Гоголем, Грибоедовым, Островским, Шекспиром, Мольером, Ибсеном - дала крепкую основу нашему театру.

   Эта связь с прошлым и тяга к неизвестному будущему, пытливое искание нового театра удержали нас от опасных "чар" формализма. Мы балансировали между старым и новым. Это помогло нам, если не идти вперед, то и не двигаться назад, не позволяло отказываться от своих требований. Сколько насмешек, обид, упреков в отсталости нашего театра пришлось выслушать. Сколько раз нас хоронили за это время наши противники! Мы не сдавались и осторожно, но настойчиво искали своих новых путей.

   Этот томительный период, во время которого мы едва не сделались жертвами формалистических тенденций, желавших наложить свою руку на театр, был долог и мучителен.

   И вдруг, сразу, точно в сказке, случилось превращение. Общественное мнение, статьи в "Правде" поддержали избранное нами направление. Мы поняли наш путь - искусства социалистического реализма, и более уверенно пошли по нему. Театр нашел свой успех в некоторых новых постановках ("Бронепоезд", "Егор Булычов", "Враги", "Любовь Яровая", "Земля" и проч.).

   Будущее нас ободряет: мы крепко верим в успех и в то, что стремление работников МХАТ не ослабнет к поискам нового в искусстве. Это стремление до сих пор отличало наш театр от простого производственного типа театров.

   6/V 1938

  

  

   Свои воспоминания и оценку первых 20 лет деятельности МХАТ я в свое время изложил в книге "Моя жизнь в искусстве". Теперь предстоит оглянуться и вспомнить последние 20 лет, протекшие в исторические годы революции и строительства нашего нового, социалистического государства.

   Несмотря на то, что наш театр всегда был революционным, все же мы оказались недостаточно подготовленными к неожиданной перемене, которая была быстро и смело совершена народом нашей страны.

   Роль, которая предназначалась искусству и театру в новой жизни, вначале казалась нам не отвечающей эстетическим требованиям артиста. Утонченность нашего творчества казалась нам малодоступной для миллионов новых зрителей, перед которыми гостеприимно раскрылись двери всех театров. Понижать же свои требования мы не хотели. Вот почему первые встречи с представителями новой власти были натянуты.

   Такт, терпимость наших новых начальников, их уверенность в своей правоте, убедительность доводов и заботливая охрана прежних ценностей искусства сломили лед в наших сердцах. Заманчивые перспективы сближения с народом, которые нам сулили, широкий отклик на нужды театра, заботливая опека их и всех прежних достижений, наконец, значительная роль, которая уделялась театру, его искусству и деятелям в новой строящейся жизни, широкая помощь всем театрам успокоили, примирили, а впоследствии и увлекли нас.

   Театр - счастливец, он и в дни мира и в дни войны, в дни голода и урожая, и в дни революции и мира оказывается нужным и наполненным. Когда весело и радостно на душе - люди идут к нам, чтоб веселиться; когда голодно, тяжело, тоскливо на душе - идут в театр, чтоб отвлечься, успокоиться; когда холодно - в театре можно погреться.

   В первых встречах с народом были, конечно, и трудные, отрицательные моменты. Приходилось постепенно приучать, дисциплинировать новых зрителей, которые еще не понимали того, что на них самих лежит забота следить за тишиной и порядком, так как без этих необходимых спектаклю условий нельзя воспринимать того, что дается артистом со сцены.

   Эту работу пришлось проделать не только с москвичами, посещавшими театры, но и с толпами новых людей, перебравшихся в столицу из провинциального захолустья.

   Наконец, постепенно порядок был не только восстановлен, но и доведен в некоторых театрах до высокой степени. Толпа, приходящая не для того, чтоб показывать себя, а для того, чтоб смотреть то, что показывают со сцены, сама занимает вовремя свои места в зрительном зале и терпеливо ожидает раскрытия занавеса.

   Когда он раздвигался и со сцены показывали утонченные пьесы Чехова, Тургенева, Грибоедова, Гоголя и др., они принимались с восторгом, радостью и хорошим пониманием. Было ясно, что новый зритель, к великому счастью, чуток и хорош. Несмотря на чуткость и отзывчивость зрителя, мы не сразу поняли его и приспособились к нему. У людей, не искушенных ремеслом театра, при их непосредственном отклике на игру актера есть странности. Так, например, эти зрители смеются в драматических местах, но это происходит совсем не потому, что драматическое положение героев на сцене им кажется смешным, а потому, что "очень похоже" на правду и жизнь то, что им показывают со сцены. Их приятно удивляет и смешит "истина страстей и правдоподобие чувства", которые рождаются на сцене. Этот зритель первое время не умеет выражать свои восторги и пользоваться аплодисментами.

   Кроме нового зрителя мы встретились в новых произведениях драматургии с новым для нас человеком, которого пришлось всесторонне изучать. Это положение и задача осложнялись тем, что жизнь вошла в новую эпоху - романтическую, общественно-социально-политическую. Она требовала не простого человека, а героя, романтика.

   Заметили ли вы, что наше прежнее искусство, литература, за ничтожными исключениями, построены "а отрицательных героях и лицах: Хлестаков, Городничий, Земляника, все типы Островского, все "Горе от ума", весь Мольер переполнены отрицательными образами. Наше русское искусство было особенно сильно в этой области и у этих авторов. Что касается положительных образов, то они наперечет: Катерина в "Грозе", Чацкий (с оговорками). При таких условиях трудность нашей новой творческой работы становится понятной.

   Нам приходится и теперь продолжать учиться созданию положительных образов, это не легко, и еще не скоро мы осилим свою трудную задачу.

   Такая же работа выпала на долю режиссеров, которые должны были учиться создавать целые пьесы положительного характера. Все эти трудности, далеко еще не разрешенные по сие время, естественно, затормозили работу драматургов и театров. Прибавьте к этим трудным условиям техническую неопытность драматургов, их малое знание театра, и будет ясно, почему так медленно вырастают новая драматургия и искусство театра и почему так долго и упорно держатся еще на сцене старый репертуар и старая манера игры. Все это не должно удивлять и должно считаться закономерным.

   Ростки нового будущего театра и драматургии все яснее и яснее обозначаются, и наш театр, МХАТ, за последний двадцатилетний срок выполнил большую и важную работу по театру и драматургии в сотрудничестве с писателем. Конечно, не все удавалось нам, но кое в чем достигнуты неплохие результаты...¹.

   В области омоложения старого репертуара и приближения классических пьес к современности наш театр работал осторожно, так как понимал опасность всевозможных вывихов, перегибов, искажений, которые связаны с таким омоложением. Многие виды формализма выросли из подобных, неправильно понятых задач омоложения. Мы никогда не ставили себе задачи работать во что бы то ни стало "по-новому". Я думаю, что это уберегло нас от многих изломов и чудачеств, от неправильного понимания задач искания нового в искусстве.

   Те, кто пошли по этому направлению, принесли вред театру. Неправильное направление вело искусство далеко в сторону от намеченного ему правильного пути. Это ошибочное уклонение на много лет задержало развитие нашего искусства.