Станюкович Константин Михайлович - Похождения одного матроса

м, не спеша плыл "саженками", рассекая небольшие волны, на крик, не перестававший раздаваться среди тишины беспредельного океана. Наконец он был в нескольких саженях от Чезаре и как раз вовремя. Испанец, плохо плававший и, кроме того, от испуга совсем растерявшийся, видимо, уже терял силы и отчаянно барахтался в воде, не переставая кричать.

   - Hallo! Hallo! - крикнул Чайкин, желая подбодрить Чезаре. - Сейчас помогу вам!

   Этот крик, раздавшийся совсем близко, пробудил в Чезаре надежду на спасение, и он старался разглядеть, кто это мог броситься в океан, чтобы спасти его. Он вполне был уверен, что ради него не спустят даже шлюпки, что капитан рад будет отделаться от него и оставит его на съедение акулам, и вдруг нашелся человек, который рискнул жизнью, чтобы спасти такого человека, как он.

   "Ужели это правда... Но где же, где же этот спаситель?"

   - Ну, вот и я, Чезаре! - воскликнул, подплывая, Чайкин.

   - Вы? - выговорил Чезаре, изумленный, что человек, которого он не терпел и которого чуть было не задушил, не заступись Бутс, его же спасает.

   Ничего подобного ведь он не видел в жизни, и сам он не рискнул бы ничем для другого... А этот тщедушный матрос...

   - Я самый. Не бойтесь, Чезаре... Ложитесь на спину, а я вас буду поддерживать, пока не подойдет шлюпка.

   - И шлюпка... Значит, я буду жив?..

   И на лице Чезаре вместе с выражением радости мелькнуло что-то мягкое, заменившее жестокость его лица.

   Он послушно лег на спину, а Чайкин, держась около, его поддерживал, взглядывая на бриг с обстененными парусами, покачивавшийся недалеко.

   - Вот и шлюпка отвалила! - проговорил Чайкин.

   - Отвалила?.. Идет сюда?..

   - Сюда.

   - Кричите, Чайк... Кричите, прошу вас... Будем кричать вместе, а то...

   И Чезаре стал дико кричать.

   - Чего вы боитесь?.. Со шлюпки заметили нас...

   - А акулы... Вы их разве не боитесь, Чайк?..

   При мысли об акулах и Чайкин пришел в неописуемый ужас.

   И он начал кричать, думая криком поторопить шлюпку, и, охваченный страхом, ждал, что вот-вот его за ногу схватит акула и увлечет в глубину.

   "Господи, спаси!" - мысленно молился он.

   Шлюпка приближалась. Это увидел Чезаре и смолк. Смолк и Чайкин.

   - А Сам в шлюпке? - спросил вдруг Чезаре.

   - Сама нет...

   - Большой мерзавец этот Сам! Знайте это, Чайк. После я расскажу... А вы... вы, Чайк, спасли мне жизнь, а я хоть и большой негодяй, никогда этого не забуду... Верьте этому! - прибавил Чезаре, и голос его чуть-чуть дрогнул.

   В эту минуту подошел ял, и обоих матросов подняли на шлюпку.

   Гребцы с удивлением смотрели на Чайкина.

   А боцман сказал, подавая ему фляжку с ромом:

   - Выпейте, Чайк... Оно полезно после ванны...

   И тихо прибавил, крепко пожимая Чайкину руку:

   - Вы вполне джентльмен, Чайк!

   Чайкин отпил из фляжки и передал ее Чезаре. Тот жадно прильнул к ней.

   - Счастливый вы, Чезаре! - насмешливо обратился к нему боцман, отнимая у него флягу...

   - Какое счастье, когда вы не дали сделать нескольких глотков.

   - Будет с вас, я не про то хотел сказать.

   - А про что?

   - Не будь на "Диноре" вот этого молодца, - указал боцман на Чайкина, - не пить бы вам никогда рому... Впрочем, кому быть повешенным, тот не утонет... Вы - живое доказательство! - смеясь прибавил боцман.

   Засмеялись и другие.

   Когда ял вернулся к бригу и был поднят, Чезаре сконфуженно вышел на палубу и был встречен следующими словами капитана:

   - Если вы опять доставите мне удовольствие упасть за борт, то знайте, что шлюпки за вами не пошлю...

   И, обратившись к Чайкину, прибавил:

   - А вам, Чайк, не советую впредь спасать таких джентльменов, как Чезаре. Он еще покажет вам свою благодарность, эта испанская собака! Ну, тогда уж я с ним сам рассчитаюсь. Пусть он это знает! А теперь переоденьтесь, и к своему делу!

   Через несколько минут "Динора" снова плыла прежним курсом, и капитан спустился к себе.

   Разошлись и подвахтенные. Внизу они еще несколько минут толковали о происшествии. Удивлялись, как это Чезаре мог свалиться за борт, и еще более удивлялись поступку Чайкина.

   Ни одна душа не знала о столкновении Чезаре и Сама, и Чезаре всем объяснял, что свалился за борт, бывши сонным. Сам тоже ничего не рассказывал.

   Вахтенные снова задремали. Заснул и Чезаре, примостившись у марса-фальной кадки.

   Но сидевший на носу Сам не смыкал глаз. Он, видимо, находился в большом беспокойствии и при малейшем шорохе пугливо озирался.

   Чайкин опять занял свое место у штурвала рядом со своим подручным Бутсом.

   Несколько времени рыжий Долговязый молчал и наконец сказал:

   - Знаете ли что, Чайк?

   - Что?

   - Вы большой чудак, я вам скажу, и я вас очень уважаю, но только я согласен с капитаном.

   - Насчет чего?

   - А насчет того, что рисковать жизнью за такого негодяя, как Чезаре, очень глупо.

   - Да ведь и он человек... Как вы полагаете, Бутс? - спросил Чайкин.

   - То-то, что очень мало похож на человека. Помните, Чайк, как подло он дрался с вами?

   - Помню. Душил было... И если бы не вы...

   - Он бы вас задушил... Это весьма вероятно. Так какой же это человек, Чайк?

   - Такой или другой, а все-таки... жалко человека! - с каким-то упорством добродушия настаивал Чайк.

   - Так вы спасли бы и вашего старшего офицера, который вас драл на вашем клипере и заставил остаться в Америке?

   Чайкин на секунду задумался и потом уверенно ответил:

   - Я думаю, спас бы.

   - Чтобы он вас, Чайк, снова порол? - насмешливо спросил янки.

   Этот вопрос несколько смутил Чайкина.

   - Это, верно, у русских такая нелепая доброта, Чайк! А все-таки я вас за это люблю, Чайк, хотя бы не выбрал вас в президенты... И знаете ли что?

   - Что, Бутс?

   - Непременно бросайте "Динору" и пойдем вместе искать золото... Тут на "Диноре" просто-таки страшно и быть... И Чезаре, и Сам, и другие... И этот Блэк... Поверьте, что тут что-нибудь да случится... Матросы взбунтуются, и кончится дело тем, что выбросят Блэка за борт или Блэк застрелит одного-двух... Мне уж давно кажется, что Чезаре что-то замышляет... Так лучше бросить "Динору"... Так, что ли, Чайк?

   Но Чайкин колебался.

   Ему не нравилось на "Диноре", но и заниматься совсем незнакомым ему делом было страшновато. И он рассчитывал, вернувшись в Сан-Франциско, поискать "сухопутного" места, где-нибудь около земли, по крестьянскому делу, которое больше всего манило его.

   - Страшно, Бутс! - ответил он.

   И Долговязый стал снова убеждать Чайкина, обещая ему, что через несколько месяцев они вернутся во Фриски не матросами, а пассажирами I класса на отличном пароходе и богатыми людьми. Тогда Чайк может купить ферму и делать на ней что ему будет только угодно...

   Начинало рассветать.

   Солнце медленно и торжественно выплывало из своих пурпурных риз, заливая небосклон переливами самых нежных красок. Все вокруг вдруг осветилось радостным светом наступившего чудного утра.

   Океан словно бы потерял свою ночную таинственность и тихо и ласково рокотал, покачивая на своей мощной груди маленькую "Динору".

   Чайкин и Бутс любовались восходом, и оба почти одновременно проговорили:

   - Как хорошо!

   А Гаук в эту минуту всматривался в горизонт, не отрывая бинокля от глаз, и вдруг проговорил, обращаясь к рулевым:

   - Поздравляю вас, Чайк и Бутс!

   - С чем? - спросили оба.

   - С берегом.

   - А разве виден?

   - То-то сейчас открылся, и, если ветер не переменится, завтра будем на якоре в Сиднее. Только вы, Чайк, берега не увидите.

   - Почему?

   - Едва ли капитан кого-нибудь отпустит. Нам предстоит много работы.

  

  

   На следующий день перед заходом солнца "Динора" пришла в Сидней и стала на якорь в порядочном расстоянии от берега.

   К вечеру пароход подвел на буксире баржи, и тотчас же началась спешная выгрузка.

   Капитан действительно объявил, что никого не отпустит на берег. Только Бутс, как нанявшийся исключительно на один переход, имел право оставить бриг по окончании выгрузки.

   Бутс не переставал сманивать Чайкина остаться в Сиднее, чтобы потом отправиться в глубь страны искать золота, и Чайкин наконец решился просить рассчитать его и отпустить с брига. Причиталось ему около пятидесяти долларов, и с этими деньгами он рассчитывал обернуться первое время.

   Но штурман, к которому Чайкин обратился с этою просьбой, решительно объявил ему, что капитан Блэк не отпустит Чайка.

   - Но я не подписывал бумаги! - старался объяснить Чайкин.

   - Все равно. Не отпустит и не даст расчета. У него, видите ли, уже готов давно новый груз. Он торопится взять его и уходить. Будем грузиться день и ночь. И то мы запоздали. А надо еще вытянуть такелаж. Он ослаб после шторма. Работы по горло, и некогда искать нового матроса.

   - А куда мы отсюда пойдем?

   - Я и сам не знаю!.. А вы напрасно хотите оставаться в Австралии. Верно, Бутс золотом сманивает. Так ведь он сумасшедший, и вы ему не верьте, что скоро сделаетесь богачом. Уж если хотите быть миллионером, то подождите, пока "Динора" вернется домой, во Фриски. Там и оставите бриг, если здесь вам не очень нравится... Только уж шельму Абрамсона комиссионером не берите. Поняли, Чайк? Все поняли? - засмеялся штурман.

   - Все не все, а понял, сэр!

   - У нас в Северной Америке можно разбогатеть, если у вас хорошая башка. Только вам, Чайк, не разбогатеть. Вы даже из-за Чезаре готовы бросаться в воду! Это, впрочем, не мое дело... А если вы настаиваете уйти с "Диноры" с Бутсом, то я скажу капитану. Хотите?

   - Скажите.

   - Ладно. Как только он выйдет, скажу и посмотрю, что из этого выйдет.

   Капитан Блэк только раз съезжал на берег и пробыл на берегу целый день. Все остальное время он оставался на бриге и нередко выходил на палубу и поторапливал выгрузкой.

   Чезаре всех уверял, что капитан получил деньги и за груз и за фрахт и что у него в каюте такая изрядная сумма денег, что хватило бы на всех матросов.

   Чайкин в числе других матросов подавал из трюма мешки, когда боцман сказал ему, что его требует капитан.

   - Где он?

   - На юте. Идите скорей, Чайк.

   Чезаре подозрительно взглянул на Чайкина.

   - Зачем он вас зовет? - спросил неожиданно Чезаре.

   - Хочу уходить с "Диноры".

   - Так он вас и пустил! - засмеялись многие.

   Когда Чайкин, поднявшись на ют, приблизился к капитану, тот спросил довольно мягко:

   - Хотите уходить, Чайк?

   - Да, сэр! - ответил Чайкин.

   - Вы не вправе, Чайк. Должны были предупредить при найме.

   - Я не знал этого.

   - Верю вам, Чайк, и рассчитал бы вас, но тогда я должен отпустить и других, если они захотят. Вы понимаете?

   - Понимаю, капитан.

   Блэк помолчал и, оглядывая с ног до головы Чайкина любопытным взглядом, продолжал:

   - И знаете ли, Чайк, послушайте моего совета: не ищите вы золота в Австралии. Мне Гаук говорил... И вообще не идите в золотоискатели. Это - игра, а для игры нужны деньги, которых у вас нет. Потерпите-ка на "Диноре"... А когда вернемся во Фриски, я охотно помогу вам приискать порядочное место. Вы стоите этого, Чайк! Стоите, Чайк! - повторил Блэк.

   И его, обыкновенно суровый, голос звучал мягко и ласково.

   Чайкин поблагодарил капитана.

   - Поблагодарите, когда дело будет сделано, а пока скажите Гауку, что с первого числа вы получаете, как рулевой, двадцать пять долларов в месяц. Понимаете, что я вам сказал, Чайк?

   - Понимаю и...

   - Не благодарите, Чайк, а скажите от меня Бутсу, что он спятил с ума. Откуда это он слышал, что в Австралии есть золото?

   - Не знаю.

   - Он, этот Бутс, решительно безумный человек, если воображает найти золото... Жаль, что он уходит... Он тоже порядочный парень... Можете идти, Чайк... Да смотрите, остерегайтесь Чезаре! - тихо прибавил он.

   Чайкин ушел от капитана, очень довольный прибавкой жалованья. О таком заработке он никогда и не мечтал.

   - Ну что, Чайк? Как ваше дело? - спросил его штурман.

   - Остаюсь. Но капитан прибавил мне жалованье и велел вам сказать.

   - Сколько он вам назначил?

   - Двадцать пять долларов.

   - Очень рад за вас, Чайк, и рад, что вы остаетесь на "Диноре".

   Когда Чайкин спустился в трюм, чтобы снова приняться за работу, со всех сторон посыпались вопросы:

   - Ну что, очень вас ругал капитан?

   - Обещал плетей, собака?

   - Грозил размозжить голову?

   И когда Чайкин стал объяснять, медленно выговаривая слова и путаясь в них, что капитан не ругался, а, напротив, прибавил жалованья, то решительно все были изумлены.

   И даже боцман воскликнул:

   - Вот так штука! Чем вы укротили этого человека?

   - Положим, вы стоите прибавки, Чайк, - вкрадчиво проговорил Чезаре, - а все-таки... удивительно. Впрочем, у капитана теперь много, много денег.

   - Откуда? - спросил кто-то.

   - А за груз получил!

   - Вы видели, как он получил? - спросил насмешливо боцман.

   - Этого не видал, но кое-что другое видел, когда капитан с берега вернулся... У него, должно быть, столько денег, что всем нам было бы довольно! - значительно продолжал Чезаре, когда боцман ушел.

   Сообщение Чезаре, видимо, произвело впечатление.

   Выгрузка была окончена в двое суток, и Бутс уехал с брига.

   Прощаясь с Чайкиным, Бутс крепко пожал ему руку и сказал:

   - Жалею, что вы не хотите быть миллионером, Чайк. Надеюсь, встретимся еще... Вот адрес моей матери в Фриски. Через нее вы узнаете, где я.

   Чайк, в свою очередь, благодарил Бутса за все, что он сделал для него, и когда Бутс уехал с "Диноры", чувствовал, что остается теперь одиноким.

   Нагрузка шла спешно. Чезаре уверял, что ящики, которые грузили на "Динору", были полны ружьями и предназначались для южан, которые в это время вели войну с северянами...

  

  

  

  

   По окончании спешной нагрузки "Динора" снялась с якоря и взяла курс на мыс Горн.

   Куда именно направлялся бриг, никто не знал. Не знал этого и штурман Гаук и, по-видимому, не особенно интересовался знать, в какой порт идет "Динора".

   И когда боцман как-то спросил его, куда бриг идет, штурман пожал плечами и, смеясь, ответил:

   - А может быть, к самому черту. Не все ли равно?

   Не интересовал его, казалось, и груз. По корабельным книгам было записано, что груз "Диноры" - железные изделия, а что там было, его не касалось, так как расписки в приеме груза выдал не он, а капитан. Гаук подозревал только, что железные изделия едва ли могли иметь сбыт в Америке, да и слыхал, что из Австралии железных изделий не возят, но благоразумно помалчивал и, разумеется, не задавал по этому поводу никаких вопросов капитану.

   Его только озабочивало, и сильно озабочивало, то обстоятельство, что бриг на этот раз был сильно перегружен, так что борты его слишком мало возвышались над водой. Таким образом, при шторме бригу угрожала большая опасность быть залитым водой.

   И Гаук однажды даже решился обратить на это внимание капитана.

   Но Блэк, конечно сам отлично понимавший, какой опасности подвергается судно, слишком нагруженное, лаконично процедил сквозь зубы:

   - Не беда!

   И действительно, беды, казалось, не предстояло.

   Погода стояла превосходная и вполне благоприятная для счастливого плавания. Ветер был попутный, не крепкий, а ровный, "брамсельный", как говорят моряки, и "Динора", имея на себе все паруса, какие только можно было поставить, подвигалась к мысу Горну, делая в сутки от ста до ста двадцати миль.

   Но, несмотря на это, Блэк, видимо, был чем-то озабочен и в течение дня почти не сходил с палубы и сам внимательно посматривал в подзорную трубу, особенно когда на горизонте белели паруса встречных судов или чернел дымок.

   Однажды, завидя на горизонте судно, по мачтам и оснастке несомненно военное, Блэк немедленно скомандовал поворот "овер-штаг" и направил "Динору" по такому курсу, чтобы избежать встречи с военным судном под флагом Северо-Американских Штатов.

   И только, когда военное судно скрылось из виду, "Динора" снова повернула на прежний курс.

   - Заметили, господа, в чем штука? - говорил потом внизу Чезаре матросам. - Боится встречи с военным кораблем, потому что мы везем военную контрабанду. Захвати нас северяне янки, - пропал и груз и "Динора". Он этого и боится! А между тем сам дьявол получит большие деньги, а нам платит черт знает как... Надо бы с этим покончить... Как вы думаете, господа? Могли бы и мы сами сообща продать груз южанам и поделить денежки...

   - Конечно, могли бы! - отвечали многие матросы.

   - А Гаук довел бы "Динору" в какой-нибудь порт южан не хуже этого дьявола!..

   - Отчего не довести!

   - А Блэк и умереть мог бы, не правда ли? Стоит только показывать всем одно и то же. А кто не согласен, тот мог бы раньше уйти с "Диноры"... Да и не станут в военное время особенно расспрашивать, куда девался капитан и чей груз. Верно ли я говорю, господа?

   Этот разговор между пятью матросами происходил внизу. Сама не было. Все, по-видимому, находили предложение Чезаре очень заманчивым. Но старый ирландец сказал:

   - Догадается ли отправиться на тот свет капитан, вот в чем штука?

   - Это уж мое дело! - отвечал Чезаре.

   - А если твое, то мы очень были бы рады... Такой случай не скоро приходит...

   - Только Горн обогнуть, и тогда я займусь этим делом! - сказал Чезаре. - А пока ни гугу! - прибавил он.

   Обыкновенных бурь, встречающих суда у мыса Горна, на этот раз не было, и ветер хоть и был свежий и волны поднимались большие, но "Динора" благополучно обогнула мыс и вошла в Атлантический океан.

   - Везет капитану! - заметил по этому случаю Гаук, обратившись к Чайку.

   Казалось, и сам Блэк сознавал, что ему "повезло" миновать Горн с перегруженной "Динорой" так счастливо, и он, видимо, повеселел. Вдобавок погода в Атлантическом океане стояла чудесная, а когда бриг вошел в тропики и получил пассат, то капитан Блэк с каким-то дерзким самоуверенным видом сказал однажды штурману:

   - Видите, Гаук... Я выиграл ставку без больших козырей!

   - Выиграли, капитан, пока... И можно сказать, без одного козыря! - отвечал Гаук.

   А про себя подумал: "Плаванье еще не окончено!"

   - Теперь уж Горна впереди нет... Значит, не "пока". Вы, Гаук, разве никогда не рисковали?

   - Случалось.

   - Ну и я рискнул.

   Но если капитан Блэк был вполне доволен благоприятными условиями плавания, то это, однако, еще не успокоивало его. И чем больше к северу поднималась "Динора", тем нервнее и беспокойнее становился он, хотя и тщательно это скрывал. К северу чаще попадались навстречу суда, что не особенно приятно было Блэку. И он почти все время находился наверху, сторожа их, и только, когда ночи были темные, высыпался часа четыре крепким сном.

   Он хорошо знал, что американские крейсеры северян шныряют в этих местах, осматривая подозрительные суда, а "Динора", сильно нагруженная, была очень подозрительна. Но зато, в случае благополучного прихода в один из портов южан, он наживет сразу хорошие деньги, так как груз был взят Блэком за свой страх и ружья куплены за его счет.

   "С этими деньгами можно попробовать снова счастья и..."

   Обыкновенно на красивом и энергичном лице Блэка появлялось угрюмое выражение, когда он думал вслед за "счастьем" о той особе, ради которой он добивался "счастья", то есть денег, всеми средствами и портрет которой был в его каюте. Недаром же этот человек, казалось ничего не боявшийся, с каким-то восторженным благоговением смотрел на портрет, припоминая черты лица, которые напрасно старался забыть. Недаром же он решил, что эта особа должна быть его женой, хотя она не только не обещала ему этого, но, казалось, со страхом смотрела на Блэка и холодно отвечала на его привязанность, зная по опыту бешеную ревность этого человека, благодаря которой она чуть не была им убита.

   Казалось, судьба покровительствовала Блэку. До сих пор "Динора" плыла счастливо и ловко скрылась при двух встречах с американскими крейсерами.

   "Динора" уже огибала Антильские острова, нарочно в далеком расстоянии, и теперь взяла курс на Нью-Орлеан. Но именно здесь, недалеко от берегов, и предстояла большая опасность встречи с крейсерами.

   И Блэк в эти дни был в особенно нервном настроении.

  

  

   Озабочен был и Чезаре.

   Заботы эти вызывались его упорным желанием отправить на тот свет ненавистного ему капитана Блэка.

   Испанец лелеял эту мысль. Он обдумывал с упорством маньяка, как бы незаметно подкрасться к капитану сзади и всадить ему нож между лопатками. Словно тигр, сторожил он капитана по ночам, притаившись у выхода из капитанской каюты, но ни разу не представлялось удобного момента, чтобы напасть сзади. Чезаре, разумеется, был слишком трусливым человеком, чтобы напасть открыто, и знал, чем рискует.

   А между тем "Динора" уже была недалеко от цели плавания. Еще дней пять-шесть попутного ветра - бриг войдет в порт, и груз, на который так рассчитывал Чезаре, минует его рук. Не достанутся ему и деньги, которые, по расчетам Чезаре, должны были находиться в капитанской каюте.

   И Чезаре негодовал, точно у него отнимали его собственность.

   Убедившись наконец, что капитан так осторожен, что его никак не поймать врасплох, Чезаре жадно ухватился за мысль, которая внезапно осенила его.

   Мысль, казалось, действительно была превосходная, и капитан будет в его руках.

   И Чезаре весело улыбался в тот темный теплый вечер, когда его осенила идея, казавшаяся ему великолепной.

   Он вышел наверх и направился к Саму, который, свернувшись, лежал на баке.

   Заметив Чезаре, негр вскочил.

   - Не бойся, Сам! - прошептал Чезаре.

   Но Сам подозрительно вращал своими белками.

   - Говорю: не бойся! У меня в руках ничего нет, а ты, скотина, сильнее меня... Пойдем вниз. Мне надо с тобой поговорить!

   - Если ты пойдешь вперед, я пойду за тобой.

   - Ладно.

   И Чезаре двинулся. Сам осторожно пошел за ним.

   Когда они спустились вниз, в маленькой матросской каюте не было никого.

   - Хорошенько слушай, Сам, что я тебе скажу.

   - Буду хорошо слушать, Чезаре.

   - Я знаю, что ты предатель... Я видел, как ты выходил тогда ночью от капитана. За это я и хотел отправить тебя к акулам. Это не удалось, но я могу рассказать всем, что ты предатель, и ты знаешь, что значит суд Линча!.. Знаешь, чем это пахнет?..

   Сам вздрогнул.

   - Но я этого не сделаю, если ты захочешь.

   - Не сделаешь? - радостно воскликнул негр.

   - Не сделаю, но, разумеется, если ты устроишь со мною одну штуку.

   - Какую?

   - Дать мне случай всадить нож капитану. Тогда груз будет наш, и деньги капитанские наши. Деньги за груз разделим между всеми поровну, а деньги - с тобою пополам. Хочешь сразу разбогатеть и жить джентльменом со своей семьей?.. Хочешь, Сам?

   - Но как это сделать, Чезаре? - спросил Сам, радостно оскаливая зубы.

   - Ничего нет проще... Сегодня же ночью постучись в капитанскую каюту. У тебя ведь условленный стук... Не так ли?

   Сам мотнул головой в знак согласия.

   - И когда ты войдешь, я шмыгну за тобой, и мы в одну секунду покончим с Блэком.

   - А собака? - испуганно прошептал Сам.

   - Ты всади ей нож в горло, а с капитаном прикончу я... Дельце будет хорошее. В несколько минут все будет сделано чисто... И ты, Сам, искупишь этим свою вину и наживешь деньги...

   - Дело хорошее, Чезаре, но...

   - Жалко тебе, что ли, этого дьявола?

   - Его не жалко, я сам задушил бы его, а страшно.

   - Чего?

   - Как бы капитан не прикончил нас самих, Чезаре, - вот чего страшно.

   Чезаре набожно перекрестился и промолвил:

   - Он не будет ждать смерти, и она придет... Он не успеет вскочить с места, как нож будет в его сердце... Понял, Сам?

   - Понять-то понял...

   - И согласен?

   Сам в нерешительности молчал.

   - Или ты находишь более выгодным попасть в наши руки, Сам, как шпион?

   - О нет, нет... не хочу.

   - Стало быть, согласен?

   - Согласен.

   - Вот это умная игра, Сам... Ты не такой дурак, как я полагал.

   - Когда же сделать эту штуку, Чезаре?

   - Сегодня ночью, после полуночи, как вступим на вахту.

   - Так скоро?..

   - Чего же ждать?.. Ждать, когда придем в порт, что ли? - засмеялся Чезаре.

   - Нельзя ждать! - согласился и негр.

   - Так дело сделано?

   - Сделано.

   - Но только смотри, Сам, от меня не отходи... Мы до окончания дела не расстанемся ни на минуту... Понимаешь?

   - Понимаю, Чезаре.

   - А чтобы нам не было скучно, сыграем в карты... Хочешь?

   - Давай...

   - И по доллару партия...

   - А на какие деньги?

   - На настоящие... Надеюсь, после полуночи будет чем расплатиться проигравшему! - значительно проговорил Чезаре.

   С этими словами он вынул из кармана штанов засаленную колоду карт.

   Негр увлекся игрой, горячился, проигрывал и удвоивал ставки, и когда пробило восемь склянок (12 часов), Чезаре имел на Саме сто долларов.

   - Ну, теперь пойдем другую игру играть! - проговорил Чезаре и тихо прибавил: - Остер ли нож у тебя? Возьми лучше мой!

   И Чезаре подал негру хорошо отточенный нож.

   - А ты с чем, Чезаре?

   - Вот с этой игрушкой! - ответил с жестокой усмешкой испанец, вынимая из кармана штанов другой нож, длиннее и уже того, который дал Саму.

   - Хорошенькая игрушка! - почтительно прошептал негр.

   - Особенно если после удара повернуть ее в чужом сердце! - сказал Чезаре, опуская игрушку в карман. - Ну, идем!

  

  

   Капитан Блэк спал тем тревожным сном, каким нередко спят моряки в море, особенно когда есть какая-нибудь опасность для судна. А для "Диноры" опасностей было немало, и они казались еще страшнее ввиду близости порта назначения.

   Вероятно, капитану "Диноры" снились американские военные крейсеры, потому что по временам он вскрикивал, ругался и командовал к поворотам. Однако он не проснулся, когда в первом часу ночи раздался тихий и осторожный стук в двери его каюты. Зато Тигр, лежавший у порога, поднял уши и тихо заворчал.

   Стук повторился, а капитан Блэк громко храпел на диване в своем желтом халате.

   Тогда собака поднялась, подошла к дивану и осторожно коснулась лапой ноги своего хозяина.

   Блэк мгновенно проснулся и, нащупывая в кармане револьвер, вскочил с дивана.

   В двери постучали снова три раза.

   Капитан, оторванный от сна, был раздражен. "Чего этому мерзавцу надо?" - подумал он и, прежде чем отворить двери, отдернул занавеску с одного окна, выходившего на палубу, и прислушался. На бриге все, казалось, было благополучно. Царила тишина. Только раздавались шаги Гаука над каютой.

   Блэк задернул занавеску и, подойдя к двери, повернул ключ и тихо сказал:

   - Входи, Сам!

   И с этими словами быстро отскочил к дивану и, обращаясь к Тигру, прошептал:

   - Смотри хорошенько, Тигр!

   Негр вошел и, поклонившись, стал у дверей, испуганный и растерянный.

   Тигр продолжал глухо ворчать.

   - Запри двери, скотина, и говори, зачем пришел!

   Едва капитан произнес эти слова, как из-за громадной фигуры негра нырнула маленькая, приземистая фигура Чезаре с ножом в руке и бросилась на Блэка.

   Блэк едва успел отскочить в сторону и, не теряя хладнокровия, выстрелил в испанца.

   Тот с проклятием упал, пораженный в голову.

   Сам между тем старался избавиться от Тигра, который вцепился зубами в ногу негра и не пускал его.

   - Простите, капитан! Это Чезаре... заставил меня... Он уговорил...

   - Я тебя прощу! - промолвил капитан.

   И с этими словами в упор выстрелил в негра. Сам, шатаясь, опустился на пол.

   Тогда капитан отворил двери и крикнул:

   - Эй! На вахте! Выбросить этих двух мерзавцев за борт!

   - Я... жив... я не хочу за борт! - прохрипел Чезаре.

   - И я... жив... я поправлюсь... Пощадите, капитан! - простонал негр.

   Боцман и два матроса стояли в нерешительности.

   - Боцман! Слышали приказание? - холодно проговорил Блэк. - Или вам жаль этих двух негодяев, которые хотели убить меня и не сумели?

   Боцман и матрос подняли Чезаре. Он уже был мертв.

   Через минуту труп его был за бортом.

   Сам продолжал молить не бросать его в воду. Он лучше умрет на бриге, где-нибудь в трюме... Он никому не будет мешать...

   - Берите этого предателя и в море его!..

   - О капитан... сжальтесь... Ради миссис Диноры сжальтесь! - вдруг сказал негр.

   - Бросить его в трюм! Пусть околевает на бриге! - вдруг переменил решение Блэк, услышав имя невесты.

   Негра унесли в трюм.

   Блэк поднялся на ют и несколько минут ходил взад и вперед, не роняя слова. По временам он всматривался в мрак ночи и взглядывал на белевшуюся за кормой ленту воды. Бриг шел хорошо при свежем ветре.

   "Завтра придем!" - подумал Блэк.

   И в голове Блэка роились радостные мысли о благополучном окончании плавания и о хорошем дельце, которое даст ему немало денег. И тогда он уедет немедленно в Сан-Франциско... И там он снова увидит свою невесту...

   "Знал, чем тронуть меня!" - пронеслось в голове у капитана, когда он вспомнил о негре.

   И, вспомнивши о нем, он сказал Гауку:

   - Мне очень жаль, что я не прикончил сразу Сама. Это животное стоило того.

   - Я думаю, капитан, все это дело - штука Чезаре.

   - Разумеется. Он захотел меня отправить на тот свет. А затем отправил бы вас и Чайка...

   - Без сомнения! - ответил штурман.

   - Но только Чезаре плохо рассчитал. Все дело в хорошем расчете, не правда ли? Завтра будем, Гаук, в Нью-Орлеане и убедимся, хорошо ли я рассчитал! Крейсеров что-то не видно...

   - До завтра еще часть ночи, капитан.

   - И штормы здесь разыгрываются быстро. Вы это хотите сказать, Гаук?

   - Именно. И "Динора" перегружена, капитан.

   - Верно. Но зато и ваши карманы, Гаук, я перегружу долларами... Только бы завтра скорей наступило!

   - И не было неожиданностей, капитан.

   В эту минуту на ют поднялся боцман и доложил:

   - Молодец в трюме, капитан.

   - Жив?

   - Живехонек. Зубы скалит от радости. Рана оказалась у плеча...

   Когда боцман ушел, капитан сказал Гауку:

   - Ужасно трусливое животное этот Сам и ужасно любит жить.

   - У него жена и дети в Потомаке, и он их любит, капитан.

   - Любит? Разве он может любить?

   Блэк помолчал и после паузы проговорил:

   - Я думаю, можно перевязать рану этому скоту...

   - Не мешает, капитан. Я аболюционист.

   - И дать, пожалуй, по этому случаю подушку?

   - С подушкой удобнее спать, капитан.

   - Так велите перевязать ему рану и дать подушку.

   - И, быть может, одеяло, капитан?

   - Это ваше дело, Гаук.

   - Так я все это сам сделаю, если вы постоите вместо меня наверху.

   - Идите, Гаук... И знаете ли что?

   - Что, капитан?

   - Покажите, что вы не только добрый человек, но и хороший хирург! - с необычной ласковостью в тоне голоса промолвил капитан.

   - Человека-то я немножко пропил! - шутливо ответил Гаук и спустился вниз, чтобы перевязать негра и устроить его получше в трюме.

   Его зачерствелое сердце еще доступно было состраданию.

   Потрясенный всем только что виденным, стоял наш беглый матросик Чайкин на руле и думал о том близком дне, когда он оставит "Динору". Что будет он делать потом, Чайкин еще не решил, но, во всяком случае, он постарается найти себе другую работу вместо матросской службы. Очень уж страшно было ему снова попасть в такую же компанию товарищей, в какой он очутился благодаря еврею в Сан-Франциско. И он снова вспомнил с благодарностью о доброй Ревекке.

   Без нее закабалили бы его на три года и дали бы пять долларов жалованья, а теперь он вольная птица и у него уже скоплено сто долларов жалованья благодаря тому, что ему дали прибавку: вместо десяти - двадцать пять. Есть, значит, запас на черный день, и можно будет выбрать работу по душе. А душе его ближе всего была земля. И от своего приятеля Долговязого и от Гаука он слышал, что на Западе хорошо платят хорошим работникам и что там можно очень дешево приобрести кусок земли и сделаться самому хозяином. Работай только!

   "Прийти бы только скорей!" - мысленно проговорил Чайкин. Он знал, что бриг нагружен ящиками с ружьями, - об этом осторожно говорили между собою матросы, - и хотя не вполне понимал, отчего это капитан и Гаук избегают встречи "Диноры" с военными судами под американским флагом, но чувствовал, что капитан делает что-то нехорошее, и боялся, как бы из-за этого не вышло чего-нибудь скверного и для него.

   Правда, благодаря Долговязому он уже знал права американского гражданина, знал, что без суда ничего с ним не сделают, и настолько с