Главная » Книги

Лемке Михаил Константинович - Очерки по истории русской цензуры и журналистики Xix столетия, Страница 24

Лемке Михаил Константинович - Очерки по истории русской цензуры и журналистики Xix столетия


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29

gn="justify">   Эй, посторонитесь - зашибутъ до смерти...
   Прочь вы, пѣшеходы, горе-бѣдняки!..
  
   Вотъ хватили дышломъ въ шею старушонку,
   Вотъ мальчишку сшибли быстрымъ колесомъ,
   Вотъ перевернули тощую кляченку
   Съ Ванькой-горемыкой, съ бѣднымъ сѣдокомъ
  
   Ну, куда суетесь?.. что вамъ за охота
   Между экипажей проходить, спѣша?
   - "Да нужда припала, выгнала забота,
   "Дѣти просятъ хлѣба, денегъ ни гроша.
  
   "Надо-жъ заработать, надо же разжиться,
   "Ждать не будутъ... много насъ такихъ живетъ...
   "Тутъ ужъ поневолѣ станешь суетиться;
   "Страшно - опоздаешь - дѣло пропадетъ! "
  
   Полно! - это горе, эти всѣ тревоги,
   Деньги, хлѣбъ насущный - это пустяки!
   Мѣсто, горемыки, мѣсто!.. Прочь съ дороги!
   А не то раздавять разомъ рысаки.
  
   Имъ вотъ, этимъ франтамъ, выбритымъ отлично,
   Этимъ щеголихамъ пышнымъ, молодымъ,
   Ѣхать тише, ждать васъ вовсе неприлично,
   Да и невозможно... много дѣла имъ!
  
   Этотъ нынче утромъ долженъ быть съ визитомъ
   У графини Лумпе, y княгини Кракъ,
   У Дюсо котлетку скушать съ аппетитомъ,
   Заказать портному самый модный фракъ.
  
   Этотъ мчитъ подарки къ пышной Вильгельминѣ,
   Цвѣту всѣхъ камел³й, съ кучею связей -
   Этихъ ждутъ мантильи въ модномъ магазинѣ,
   Тѣхъ - свиданья тайно отъ сѣдыхъ мужей..,
  
   Шибче, шибче мчитесь! Щедро раздавайте
   Дышлами ушибы, вывихи, толчки...
   Мѣсто этимъ барамъ! Мѣсто имъ давайте
   Всѣ вы, пѣшеходы, горе-бѣдняки!.. 1).
   1) "Искра", 1859 г., No 9.
  
   Подъ стихотворен³емъ стояла подпись: П. Вейнбергъ. Думалъ-ли молодой поэтъ, какую бурю поднимутъ его строки, пропущенныя цензурой...
   28 марта Никитенко записалъ:
   "До сихъ поръ я не вижу въ комитетѣ по дѣламъ книгопечатан³я никакихъ особенно враждебныхъ покушен³й. Было y нихъ намѣрен³е направлять литературу и располагать цензурою посредствомъ внушен³й и страха. Но это, теперь для меня очевидно, было скорѣе слѣдств³емъ непониман³я вещей, чѣмъ систематически организованнаго замысла. Что касается до направлен³я литературы, то мнѣ удалось совсѣмъ уничтожить эту мысль, a теперь удалось уже и сильно поколебать покушен³е на литературу" {"Рус. Старина", 1890 г., X, 160.}.
   Это стоитъ въ самомъ очевидномъ противорѣч³и со словами, сказанными Никитенкомъ мѣсяцемъ раньше, въ томъ же комитетѣ. Тогда онъ категорически утверждалъ, что "единственно возможное назначен³е комитета - быть посредникомъ между литературою и государемъ и дѣйствовать на общественное мнѣн³е, проводя въ него, путемъ печати, виды и намѣрен³я правительства, подобно тому, какъ дѣйствуетъ литература, проводя въ него свои идеи". A развѣ это не прямая форма "направлен³я"!..
   Я остановился на этомъ противорѣч³и, потому, съ одной стороны, что Никитенко много разъ мѣнялъ свои виды на комитетъ, съ другой - въ эпоху 1856-1871 годовъ подобныя противорѣч³я были замѣтной чертой дѣятельности и "убѣжден³й" бюрократическихъ сферъ.
   "Въ послѣднемъ засѣдан³и (въ четвергъ) я - пишетъ далѣе Никитенко - сильно и много говорилъ членамъ о неприкосновенности цензуры и о необходимости сосредоточить ее въ министерствѣ. Цензора сбиты съ толку и мы не должны еще больше сбивать ихъ своимъ вмѣшательствомъ. При томъ, что мы за сыщики, чтобы гоняться за статейками и пр.? Наше дѣло государственное, задача коего, дѣйствовать на общественное мнѣн³е и соглашать его стремлен³я съ видами правительства посредствомъ открытыхъ, разумныхъ и благородныхъ убѣжден³й. "Между правительствомъ, сказалъ я, - и расположен³емъ лучшихъ умовъ въ литературѣ есть точка соприкосновен³я, есть стороны, гдѣ возможно соглашен³е. На этихъ-то точкахъ и между этими сторонами надо стоять комитету и приводить ихъ въ гармон³ю, a не разъединять возбужден³емъ неудовольств³й и раздражен³й" {Ibidem.}.
  

Колебан³я Никитенка. Комитетъ изгоняетъ обличен³я. Отвѣтъ Каткова комитету. Дѣлалъ-ли комитетъ "сообщен³я" въ органы прессы.

  
   Разочаровывающ³йся Никитенко то и дѣло колебался въ своемъ настроен³и и пользовался положительно каждымъ поводомъ, чтобы укрѣпить себя въ вѣрѣ въ благопр³ятный исходъ всей этой затѣи.
   Такъ: - "Ребиндеръ (попечитель к³евскаго учебнаго округа - М. Л.) мнѣ говорилъ, - пишетъ онъ въ ³юнѣ, - что Мухановъ вообще не такъ дуренъ, какъ о немъ толкуютъ; что онъ доступенъ хорошимъ идеямъ, и хотя не глубоко, но понимаетъ вещи. Иной разъ и мнѣ начинаетъ такъ казаться".
   A 4 марта записано:
   "Вечеромъ былъ y Тимашева. Если онъ не притворяется со мной, то онъ гораздо выше своей репутац³и, т. е. той репутац³и, какою онъ пользуется въ литературномъ кругу, и мнѣ во многомъ приходится смягчить мое первоначальное о немъ мнѣн³е. Онъ оказывается либеральнѣе многихъ и многихъ изъ тѣхъ сановниковъ, съ которыми мнѣ случалось разсуждать и имѣть дѣло. Напримѣръ, онъ прямо сказалъ государю, что правительство его не пользуется довѣр³емъ, a что довѣр³е это можетъ быть пр³обрѣтено уступками общественному мнѣн³ю, a не насилован³емъ послѣдняго. Онъ читалъ мнѣ свою записку, гдѣ эта мысль выражена. Потомъ онъ вообще показываетъ себя далекимъ отъ крутыхъ мѣръ и совершенно соглашается съ тѣмъ, что надо идти путемъ умѣреннаго и благоразумнаго либерализма. Такимъ образомъ, онъ, повидимому, вовсе не ретроградъ? не реакц³онеръ, но не скрываетъ, впрочемъ, что, по его мнѣн³ю, надо останавливать слишкомъ ярыя стремлен³я ультра-либераловъ. Словомъ, въ немъ виденъ умный человѣкъ, понимающ³й потребности времени и сознающ³й необходимость улучшен³й. Онъ говоритъ, что онъ вовсе не противъ гласности, a только противъ ея злоупотреблен³й" {Ibidem, 163-164.}.
   Но уже 25 апрѣля Никитенко снова разочарованъ. "Что я буду дѣлать съ мелочными умами, которые отцѣживаютъ комара и поглощаютъ верблюда!. Я хочу спасать великую, существенную вещь, политическ³й принципъ общества, дѣлая для этого необходимыя уступки и полагая, что этимъ упрочится спокойное, ровное развит³е общества, a они ярятся изъ-за пустяковъ и думаютъ, что спасаютъ общество отъ бурь, когда успѣваютъ потормошить какую-нибудь статейку или фразу"! {Ibidem, 167.}.
   Послѣдств³емъ такой страсти къ "тормошен³юи статейки или отдѣльной фразы былъ приказъ по цензурному вѣдомству отъ 3 октября. Мы знаемъ (см. стр. 125), что только полгода назадъ, 3 апрѣля, печати разрѣшались обличен³я; правда, они должны были удовлетворять нѣкоторымъ особеннымъ услов³ямъ, но все же допускались. Полугода было достаточно, чтобы комитетъ по дѣламъ книгопечатан³я возопилъ о массѣ обличен³й, совершенно, конечно, еще не соотвѣтствовавшихъ колоссальному количеству злоупотреблен³й (см. стр. 126).
   Снова гласность сводилась къ полной свободѣ молчан³я и, конечно, при такихъ услов³яхъ приходилось придерживаться и впередъ установившагося обычая - выбирать так³я явлен³я изъ жизни Западной Европы, освѣщен³емъ которыхъ можно бы было намѣренно подчеркивать аналог³ю ихъ съ Росс³ей; но и такой примитивный способъ требовалъ большой опытности и сноровки...
   По этому поводу нельзя не привести нѣсколькихъ словъ "Русскаго Вѣстника", сказанныхъ въ отвѣтъ на вызовъ, брошенный со страницъ офиц³оза "Journal de S.-Pétersbourg". Тамъ появилось письмо "подписчика", несомнѣнно, кѣмъ-то инспирированнаго. Этотъ "подписчикъ" упрекалъ русскую журналистику въ апат³и и "болѣзни молчан³я", указывая на полную, между тѣмъ, возможность говорить, благодаря просвѣщенности современной цензуры... {No 257, 31 октября н. ст.} "Русск³й Вѣстникъ" и теперь оказался счастливѣе своихъ коллегъ: онъ далъ наиболѣе рѣзкую оцѣнку такихъ гнусныхъ обвинен³й. Не буду приводить всего его "Отвѣта одному изъ подписчиковъ газеты Journal de S.-Pétersbourg", дамъ лишь нѣсколько выдержекъ:
   "Воздерживаясь по возможности отъ примѣнен³й къ существующимъ собственно y насъ учрежден³ямъ, литература наша занялась преимущественно иностранными государствами, и доказательствомъ успѣшной дѣятельности ея служитъ то, что объ иностранныхъ государствахъ распространены въ нашей публикѣ гораздо болѣе здравыя понят³я и гораздо болѣе удовлетворительныя свѣдѣн³я, нежели о Росс³и и ея учрежден³яхъ"...
   "Будущая истор³я русской журналистики несомнѣнно засвидѣтельствуетъ, что русск³е публицисты показали не только патр³отизмъ, но и весьма замѣчательное умѣнье выбирать именно то, что особенно нужно и важно для Росс³и. Разсуждая теоретически, говоря о Западной Европѣ, русск³е публицисты постоянно имѣли въ виду потребности Росс³и; они не бросались отъ одного вопроса къ другому, хватая вершки; они систематически разъясняли понят³я публики именно по тѣмъ предметамъ, которые имѣютъ для насъ ближайшую важность!..
   "Пишущ³й о предметахъ, подлежащихъ общей цензурѣ, если знаетъ законы и обладаетъ нѣкоторою опытностью, и если по счастью имѣетъ дѣло съ цензоромъ, знающимъ и соблюдающимъ законы, всегда можетъ быть болѣе или менѣе увѣренъ, что трудъ его не пропадетъ даромъ. Между тѣмъ, спец³альные цензоры слѣдуютъ правиламъ, публикѣ неизвѣстнымъ, и потому люди, пишущ³е для спец³альной цензуры, всегда рискуютъ, что пишутъ не для публики, a только для спец³альнаго цензора, Понятно поэтому, что тѣ изъ литераторовъ, которые дорожатъ своимъ временемъ, могутъ писать только о томъ, что подлежитъ общей цензурѣ; понятно, что въ особенности редакц³и журналовъ, въ руководящихъ статьяхъ своихъ, преимущественно сильно вл³яющихъ на общественное мнѣн³е, не могутъ касаться вопросовъ, подлежащихъ вѣдѣн³ю спец³альныхъ цензуръ" {"Рус Вѣстн.", 1859 г., октябрь, книжка вторая, "Современная Лѣтопись".}.
   Изъ другихъ отзывовъ по этому случаю назову гораздо болѣе сдержанную статью П. В. Анненкова въ No 268 "Московскихъ Вѣдомостей" (за 1859 г.).
   Чтобы закончить съ "педагогической" стороной дѣятельности комитета по дѣламъ книгопечатан³я, необходимо остановиться еще на роли его, какъ автора или только передаточнаго аппарата особыхъ статей съ надписью "сообщено", обязательныхъ, какъ мы видѣли, для редакц³й пер³одическихъ издан³й.
   Эта сторона дѣятельности "негласнаго воспитателя" была сведена почти къ нулю. Почему вышло такъ, сказать трудно; одно изъ соображен³й я выясню ниже, пока же примемъ это лишь за фактъ. Послѣ внимательнаго просмотра "Отечественныхъ Записокъ", "Современника", "Библ³отеки для Чтен³я", "Русской Бесѣды", "Петербургскихъ Вѣдомостей", "Московскихъ Вѣдомостей ", "Сѣверной Пчелы", "Сына Отечества", "Экономическихъ Записокъ", "Морского Сборника" и "Военнаго Журнала", я нашелъ "сообщен³я" только въ "Московскихъ Вѣдомостяхъ". Это уже одно наводитъ на сомнѣн³е: "сообщены" ли они именно комитетомъ по дѣламъ книгопечатан³я? Кромѣ того, по самой своей задачѣ комитету имѣло смыслъ - съ его, конечно, точки зрѣн³я - "сообщать" что-либо именно изъ области "направлен³я" общественнаго мнѣн³я, ну, хоть, взглядъ на тотъ или другой "благодѣтельный" шагъ отдѣльнаго вѣдомства, единичнаго администратора и т. п. Между тѣмъ, одно "сообщен³е" (NoNo 78, 79), описываетъ, правда на протяжен³и цѣлыхъ двухъ съ половиною газетныхъ страницъ, - "Положен³е православныхъ церквей на турецкомъ Востокѣ"; въ концѣ помѣщенъ "Отчетъ о получен³и и употреблен³и денегъ и вещей, полученныхъ кн. Васильчиковой послѣ 27 ноября 1858 г." и о "вещахъ и деньгахъ, полученныхъ, гр. Пратасовою въ 1859 г."; въ NoNo 300 и 307 тѣ же отчеты; въ No 82 отчетъ о деньгахъ и вещахъ, поступившихъ A. H. Бахметеву въ пользу южнославянскихъ церквей и училищъ; въ No 114 - "Актъ въ Земледѣльческой школѣ", въ No 271 - "Объ освящен³и Романовскихъ палатъ", наконецъ, въ No 300 - "Отвѣтъ" непремѣннаго секретаря импер. московскаго общества сельскаго хозяйства, Степана Маслова, гр. H. С. Толстому, подшутившему надъ юбилеемъ общества и празднован³емъ его. Всѣ эти "сообщен³я" врядъ-ли, по своимъ темамъ, могли быть присланы изъ комитета, тѣмъ болѣе въ однѣ "Московск³я Вѣдомости". Наконецъ, еще одно соображен³е: упомянутое "сообщен³е" въ No 82 начинается такими словами: "Мы получили слѣдующее извѣщен³е отъ A. H. Бахметева". Слѣдовательно, весьма возможно, что и остальныя аналогичныя по надписи "сообщено" статьи были получены непосредственно отъ лицъ, заинтересованныхъ въ ихъ напечатан³и.
   Всѣ эти доводы пр³обрѣтаютъ еще болѣе положительную достовѣрность, если обратить вниман³е на одно мѣсто въ отвѣтѣ редакц³и "Русскаго Вѣстника" подписчику "Journal de St.-Pétersbourg". Тамъ сказано: "до сихъ поръ никогда еще наше правительство не учило литераторовъ и не трактовало ихъ, какъ несовершеннолѣтнихъ, если они сами не напрашивались на то. Оно считало нужнымъ запрещать то или другое; оно не считало нужнымъ дозволять, чтобы мы предлагали ему по тѣмъ или другимъ внутреннимъ вопросамъ плодъ нашихъ соображен³й или помощь нашихъ совѣтовъ, но правительственныя лица не давали намъ наставническихъ уроковъ; честь литературы не была оскорбляема, a тѣ журналы, которые хотятъ того, сохраняютъ неприкосновенно независимость мнѣн³я, говоря только то, что согласно съ ихъ убѣжден³ями" {"Рус. Вѣстникъ", 1859 г., октябрь, книжка вторая, "Современная Лѣтопись".}.
   Если въ это внести даже нѣкоторый коэфиц³ентъ поправки, то, все-таки, нельзя не получить полной увѣренности, что, дѣйствительно, редакц³я не знала, по крайней мѣрѣ, фактовъ печатан³я - a слѣдовательно, и присылокъ (потому что иначе отказавш³йся органъ былъ бы немедленно закрытъ) инспирированнаго матер³ала, по крайней мѣрѣ до октября, т. е. въ пер³одъ болѣе энергичной дѣятельности комитета.
  

Планъ правительственнаго органа, какъ направляющаго общественное мнѣн³е. Истор³я этого вопроса. Письмо Тютчева кн. Горчакову. Никитенко сильно занятъ газетой.

  
   Теперь, послѣ обзора одной стороны дѣятельности комитета по дѣламъ книгопечатан³я, перейдемъ къ другой, едва-ли менѣе интересной.
   Когда Никитенку стало ясно общественное настроен³е, когда онъ увидѣлъ, что дѣятельность комитета, какъ учрежден³я карательнаго, воспитателя строгаго и взыскательнаго, чревата бутурлинско-анненковско-корфовскими послѣдств³ями, - y него возникаетъ планъ "направлен³я общественнаго мнѣн³я" путемъ гласности, планъ правительственной газеты. Этимъ предполагалось достичь одновременно двухъ цѣлей: обезвредить комитетъ, увлекши его литературнымъ предпр³ят³емъ, и бороться съ "крайними" мнѣн³ями, которыхъ Никитенко совершенно не переваривалъ. Уже въ началѣ марта планъ этотъ былъ пущенъ въ свѣтъ для лучшаго обсужден³я, вызвалъ больш³е разговоры, напримѣръ, y гр. Блудова; достигъ государя, - что мы видѣли выше при описан³и пр³ема имъ Никитенка; словомъ, дѣло было въ ходу.
   12 марта, на другой день своего представлен³я государю, Никитенко записалъ: "Теперь на первомъ планѣ забота о газетѣ. Надо склонять комитетъ къ мысли, что онъ можетъ дѣйствовать на общественное мнѣн³е только этимъ путемъ, то есть, путемъ гласности, a никакихъ другихъ мѣропр³ят³й... Еще надобно доказать имъ, что ихъ честь требуетъ противодѣйств³я такимъ людямъ, какъ Чевкинъ, Панинъ и проч³е" {"Рус. Старина", 1890 г., X, 158-159.}. Онъ понималъ, что даетъ "большое сражен³е"...
   Какова же была программа предполагавшейся правительственной газеты? На это отвѣчаютъ только два мѣста "Дневника". Прежде всего въ основу ея должно было лечь стремлен³е къ "постепенному, ровному прогрессу" "приведен³е въ систему либеральныхъ идей и прямое опредѣлен³е чегодолжно и можно хотѣть" русскому обществу. "Правительство, по мысли Никитенка, никакъ не должно показывать, что оно - врагъ новыхъ идей, если онѣ сдѣлались всеобщими. Его роль въ этомъ случаѣ есть роль согласителя этихъ идей съ общими интересами и съ безопасностью и благомъ государства. Должно указать настоящ³й путь либеральному началу, a правительство убѣдить, чтобы оно уважало его" {Ibidem, 160, 103.}.
   Въ сущности Никитенку не принадлежитъ иниц³атива въ мысли создан³я такого органа. Проекты издан³я правительственной газеты возникали гораздо раньше и одинъ изъ нихъ относится, напримѣръ, къ царствован³ю Александра I, когда адъюнктъ московскаго университета М. И. Баккаревичъ предлагалъ издавать очень обширный органъ, назвавъ его "Правительственнымъ Журналомъ". Но мысль о гласности въ дѣлахъ правительственныхъ дѣйств³й встрѣтила тогда несочувств³е, a со стороны министра народнаго просвѣщен³я, гр. Завадовскаго - даже и явное нерасположен³е {"Историч. свѣдѣн³я о цензурѣ въ Росс³и", 10-12.}. Впрочемъ, я не буду подробно останавливаться на томъ отдаленномъ времени, a обращу вниман³е читателя на другой проектъ, гораздо болѣе близк³й къ комитету по дѣламъ книгопечатан³я.
   Въ 1857 г. мысль Баккаревича была воспринята министромъ иностранныхъ дѣлъ, кн. Горчаковымъ, однимъ изъ создателей "троемуж³я", и опять-таки не безъ вл³ян³я Франц³и, гдѣ Наполеонъ III имѣлъ ни одинъ органъ въ своемъ безотчетномъ распоряжен³и. Горчаковъ подѣлился ею, между прочимъ, съ Ѳ. И. Тютчевымъ, только что тогда вступившимъ въ должность предсѣдателя комитета иностранкой цензуры вмѣсто умершаго А. И. Красовскаго, a до тѣхъ поръ состоявшимъ съ 1848 г., старшимъ цензоромъ при особой канцеляр³и Горчакова. Въ ноябрѣ 1857 г. Тютчевъ подалъ уже ему по этому поводу очень интересную записку "О цензурѣ въ Росс³и", на французскомъ языкѣ. Привожу ее въ выдержкахъ.
   "Если, среди многихъ другихъ, существуетъ истина, - писалъ Тютчевъ, - которая опирается на полнѣйшей очевидности и на тяжеломъ опытѣ послѣднихъ годовъ, то эта истина есть несомнѣнно слѣдующая: намъ было жестоко доказано, что нельзя налагать на умы безусловное м слишкомъ продолжительное стѣснен³е и гнетъ, безъ существеннаго вреда для всего общественнаго организма. Видно, всякое ослаблен³е и замѣтное умален³е умственной жизни въ обществѣ неизбѣжно влечетъ за собою усилен³е матер³альныхъ наклонностей и гнусно эгоистическихъ инстинктовъ. Даже сама власть съ течен³емъ времени не можетъ уклониться отъ неудобствъ подобной системы. Вокругъ той сферы, гдѣ она присутствуетъ, образуется пустыня и громадная умственная пустота, и правительственная мысль, не встрѣчая извнѣ ни контроля, ни указан³я, ни малѣйшей точки опоры, кончаетъ тѣмъ, что приходитъ въ смущен³е и изнемогаетъ подъ собственнымъ бременемъ еще прежде, чѣмъ бы ей суждено пасть подъ ударами злополучныхъ событ³й. Къ счастью, этотъ жесток³й урокъ не пропалъ даромъ. Здравый смыслъ и благодушная природа царствующаго императора уразумѣли, что наступила пора ослабить чрезвычайную суровость предшествующей системы и вновь даровать умамъ недостававш³й имъ просторъ.
   "...Не болѣе другихъ и я нисколько не желаю скрывать слабыя стороны и подчасъ даже уклонен³я современной литературы; но нельзя по справедливости отказать ей въ одномъ достоинствѣ, весьма существенномъ, a именно: что съ той минуты, когда ей была дарована нѣкоторая свобода слова, она постоянно стремилась сколь возможно лучше и вѣрнѣе выражать мнѣн³е страны {Очевидно, подъ "нѣкоторой свободой слова" Тютчевъ подразумѣваетъ уничтожен³е комитета 2 апрѣля 1848 года, потому что онъ-то ужъ никакъ не могъ говорить о чемъ-либо другомъ: онъ очень хорошо зналъ, что тогда не было ни одной серьезной мѣры къ расширен³ю этой свободы.}. Къ живому сознан³ю современной дѣйствительности и часто къ весьма замѣчательному таланту въ ея изображен³и, она присоединяла не менѣе искреннюю заботливость о всѣхъ положительныхъ нуждахъ, о всѣхъ интересахъ, о всѣхъ язвахъ русскаго общества. Въ смыслѣ предстоящихъ улучшен³й она, какъ и сама страна, озабочивалась только тѣми, которыя были возможны, практичны и ясно указаны, не позволяя себѣ увлекаться утоп³ей - этимъ недугомъ, столь присущимъ литературѣ. Если въ борьбѣ ею предпринятой противъ злоупотреблен³й, она иногда доходила до очевидныхъ преувеличен³й, то слѣдуетъ отнести къ ея чести, что въ пылу преслѣдован³я ихъ она въ своихъ мысляхъ никогда не отдѣляла интересовъ верховной власти отъ интересовъ страны, проникнутая твердымъ и честнымъ убѣжден³емъ, что вести воину противъ злоупотреблен³й значило вести ее въ то же время противъ личныхъ враговъ государя.
   "...Всѣ вообще убѣждены, что никто сильнѣе Его не страдаетъ отъ этихъ язвъ Росс³и и никто живѣе Его не желаетъ ихъ исцѣлен³я; но нигдѣ, быть можетъ, это убѣжден³е не существуетъ такъ живо, такъ цѣльно, какъ именно среди сослов³я писателей, и обязанность всякаго благороднаго человѣка состоитъ въ томъ, чтобы громко провозглашать, что въ настоящую минуту едва-ли въ обществѣ можно найти другой разрядъ людей, болѣе благоговѣйно преданныхъ особѣ государя! {Напомню, что вслѣдъ за подачей этой записки, въ ноябрѣ 1857 года, Герценъ начиналъ "Колоколъ" 1858 г., статьей "Освобожден³е крестьянъ!", гдѣ, между прочимъ, сказано: "мы начинаемъ 1858 годъ привѣтств³ями Александру II за начало освобожден³я крѣпостного состоян³я", "...мы счастливы, что можемъ этимъ начать новый годъ; да будетъ онъ дѣйствительно новой эрой для Росс³и"! (No 7, 1 января). A 15 февраля была уже напечатана извѣстная статья "Черезъ три года", начинавшаяся и кончавшаяся возгласомъ: "Ты побѣдилъ, Галилеянинъ!" гдѣ государь былъ названъ "мощнымъ дѣятелемъ, открывающимъ новую эру для Росс³и", гдѣ повторялось: "имя Алексадра II отнынѣ принадлежитъ истор³и", гдѣ съ полнымъ убѣжден³емъ провозглашалось: "Начало освобожден³я крестьянъ сдѣлано имъ, грядущ³я поколѣн³я этого не забудутъ" (No 9). Въ томъ же нумерѣ Огаревъ, "слишкомъ уважая государя за эти шаги, раскрылъ свой псевдонимъ (Р. Ч.). Такимъ образомъ и записка Тютчева и статьи "Колокола" были отвѣтомъ на извѣстные ноябрьск³е рескрипты.}.
   "Не скрываю отъ себя, что подобная оцѣнка, вѣроятно, можетъ встрѣтить недовѣр³е со стороны многихъ лицъ въ нѣкоторыхъ слояхъ нашего офиц³альнаго м³ра. Во всѣ времена существовало въ этихъ слояхъ какое-то предвзятое чувство сомнѣн³я и нерасположен³я и это весьма легко объясняется спец³альностью ихъ точки зрѣн³я. Есть люди, которые знаютъ литературу настолько, насколько полиц³я въ большихъ городахъ знаетъ народъ, ею охраняемый, т. е. лишь тѣ несообразности и тѣ безпорядки, которымъ иногда предается нашъ добрый народъ.
   "Нѣтъ, что бы ни говорили, но правительству не приходилось до сихъ поръ раскаяваться въ томъ, что оно смягчило въ пользу печати тотъ гнетъ, который тяготѣлъ надъ нею. Но въ этомъ вопросѣ о печати достаточно-ли того, что сдѣлано и, въ виду болѣе свободнаго умственнаго труда и по мѣрѣ того, какъ успѣхи литературы возрастали, - не ощущается-ли все сильнѣе ежедневная польза и необходимость высшаго руководства или направлен³я? Одна цензура, какъ бы она ни дѣйствовала, далеко не удовлетворяетъ требован³ямъ этого новаго порядка вещей. Цензура служитъ предѣломъ, но не руководствомъ. A y насъ въ литературѣ, какъ и во всемъ остальномъ, вопросъ не столько въ томъ, чтобы подавлять, сколько въ томъ, чтобы направлять. Направлен³е мощное, разумное, въ себѣ увѣренное направлен³е - вотъ чего требуетъ страна, вотъ въ чемъ заключается лозунгъ всего настоящаго положен³я нашего.
   "...Если справедливо то (что уже утверждалось такъ часто), что правительству не менѣе церкви ввѣрено попечен³е о душахъ, то нигдѣ эта истина столь не очевидна, какъ въ Росс³и, и нигдѣ также (нельзя въ этомъ не сознаться) подобное призван³е правительства не могло быть такъ легко выполняемо. И потому y насъ встрѣчено было бы съ единодушнымъ удовольств³емъ и одобрен³емъ намѣрен³е власти принять на себя, въ ея сношен³яхъ съ печатью, серьезно и честно сознанное управлен³е общественныхъ умовъ и сохранить за собою право руководить умами" {О какомъ "выраженномъ намѣрен³и" еще въ 1857 г. говоритъ Тютчевъ - къ сожалѣн³ю, неизвѣстно. Во всякомъ случаѣ можно сказать увѣренно, что здѣсь онъ сильно ошибается: так³я намѣрен³я никогда не могли встрѣчаться всей литературой единодушно...}.
   Въ этой части записки можно уже видѣть контуры будущаго комитета по дѣламъ книгопечатан³я. Горчаковъ еще тогда, повидимому, передалъ Тютчеву свою мысль, которую тотъ и вполнѣ одобрялъ.
   Дальнѣйшее содержан³е записки выясняетъ, какъ достичь этой цѣли, и тутъ уже довольно ясно указывается на необходимость правительственнаго органа печати. Стараясь выяснить, на какихъ услов³яхъ "правительство могло бы считать себя въ правѣ проявлять подобное вл³ян³е на умы", Тютчевъ пишетъ:
   "...Прежде всего слѣдуетъ взять страну, какъ она есть въ настоящую минуту; погруженную въ весьма тягостныя и законныя умственныя заботы, между своимъ прошлымъ (правда, изобилующимъ указан³ями, но и многими опытами, приводящими въ унын³е), и своимъ будущимъ, преисполненнымъ загадочности.
   "Затѣмъ слѣдовало-бы, по отношен³ю къ государству, пр³йти къ тому сознан³ю, къ которому обыкновенно приходятъ съ такимъ трудомъ родители относительно выростающихъ на ихъ глазахъ дѣтей, a именно: что настаетъ возрастъ, когда мысль тоже мужаетъ и желаетъ. чтобы ее признавали таковою. Такимъ образомъ, для того, чтобы пр³обрѣсти надъ умами, достигшими зрѣлости, то нравственное вл³ян³е, безъ котораго нельзя помышлять о возможности руководить ими, слѣдовало бы прежде всего вселить въ нихъ увѣренность, что по всѣмъ великимъ вопросамъ, которые озабочиваютъ и волнуютъ нынѣ страну, въ высшихъ слояхъ правительства существуютъ если и не совсѣмъ готовыя рѣшен³я, то по крайней мѣрѣ, строго-сознанныя убѣжден³я и сводъ правилъ, во всѣхъ своихъ частяхъ согласный и послѣдовательный.
   "Понятно, что не слѣдуетъ дозволять обществу вмѣшиваться въ обсужден³я государственнаго совѣта или опредѣлять, совмѣстно съ печатью, программу дѣйств³й правительства. Но было бы весьма существенно, если бы правительство было само настолько убѣждено въ своихъ идеяхъ, настолько проникнуто своими собственными убѣжден³ями, чтобы ощущать потребность проявить ихъ вл³ян³е и дать имъ проникнуть, какъ элементу возрожден³я, какъ новой жизни, въ самую глубь народнаго сознан³я. Было бы необходимо, въ виду такихъ затруднен³й насъ удручающихъ, чтобъ правительство сознало, что безъ этой искренней связи съ дѣйствительною душою страны, безъ полнаго и совершеннаго пробужден³я всѣхъ ея нравственныхъ и умственныхъ силъ, безъ ихъ добровольнаго и единодушнаго содѣйств³я при разрѣшен³и общей задачи, - правительство, предоставленное собственнымъ своимъ силамъ, не можетъ совершить ничего, столько же извнѣ, какъ и внутри, столько же для своего блага, какъ и для нашего.
   "Однимъ словомъ, слѣдовало бы всѣмъ, какъ обществу, такъ и правительству, постоянно говорить и повторять себѣ, что судьба Росс³и уподобляется кораблю, сѣвшему на мель, который никакими усил³ями экипажа не можетъ быть сдвинутъ съ мѣста, и лишь только одна приливающая волна народной жизни въ состоян³и поднять его и пустить въ ходъ.
   "Вотъ, по моему мнѣн³ю, во имя какого принципа и какого чувства правительство могло бы овладѣть умами и сердцами и, такъ сказать, принять ихъ въ свои руки и вести куда ему угодно. За этимъ знаменемъ они послѣдовали бы всюду.
   "Считаю излишнимъ говорить, что я вовсе не желаю для этого обратить правительство въ проповѣдника, возводить его на каѳедру и заставлять его произносить поучен³я передъ безмолвною толпою. Ему слѣдовало бы сообщитъ свой духъ, a не свое слово, той прямодушной пропагандѣ, которая творилась бы подъ его сѣнью. И такъ какъ, если желаешь убѣдить людей, первымъ услов³емъ успѣха служитъ умѣнье возбудить ихъ вниман³е къ вашимъ словамъ, то весьма понятно, что эта спасительная пропаганда для своего успѣха должна не только не стѣснять свободу прен³й, но, напротивъ, стремиться къ тому, чтобы свобода эта была настолько искренна и серьезна, насколько состоян³е страны можетъ это дозволить. Притомъ нужно-ли въ сотый разъ повторять слѣдующее столь очевидное положен³е: что въ наше время вездѣ, гдѣ свобода прен³й не существуетъ въ довольно обширныхъ размѣрахъ, ничто невозможно, рѣшительно ничто въ нравственномъ и умственномъ смыслѣ?"
   Казалось бы, послѣдн³я слова не оставляютъ сомнѣн³я въ стремлен³и Тютчева къ свободѣ слова, a между тѣмъ, дальше, видя необходимость точнѣе опредѣлить. что нужно подразумѣвать подъ "достаточною мѣрою свободы относительно прен³й", онъ вдругъ заявляетъ:
   "Я даже не питаю особенно враждебнаго чувства къ цензурѣ, хотя она въ эти послѣдн³е годы тяготѣла надъ Росс³ей, какъ истинное общественное бѣдств³е. Признавая ея своевременность и относительную пользу, я главнымъ образомъ обвиняю ее въ томъ, что она, по моему мнѣн³ю, вполнѣ неудовлетворительна для настоящей минуты, въ смыслѣ нашихъ дѣйствительныхъ нуждъ и дѣйствительныхъ интересовъ".
   Такихъ и еще большихъ противорѣч³й, какъ видитъ читатель, въ запискѣ не мало, но тѣмъ-то она и дорога, какъ документъ, тѣмъ-то и характерна, что вводитъ насъ въ курсъ понят³й далеко не заднихъ людей того времени, задѣтыхъ маховикомъ бюрократическаго гиганта. Дальше ихъ будетъ тоже достаточно:
   "...До тѣхъ поръ, покуда правительство y насъ не измѣнитъ совершенно, во всемъ складѣ своихъ мыслей, своего взгляда на отношен³я къ нему печати, покуда оно, такъ сказать, не отрѣшится отъ этого окончательно, до тѣхъ поръ ничто поистинѣ дѣйствительное не можетъ быть предпринято съ нѣкоторыми основан³ями успѣха, и надежда пр³обрѣсти вл³ян³е на умы съ помощью печати, такимъ образомъ направляемой, оставалась бы постояннымъ заблужден³емъ.
   "А между тѣмъ, слѣдовало бы принять на себя рѣшимость взглянуть на вопросъ, каковъ онъ есть, какимъ сдѣлали его обстоятельства. Нельзя предполагать, чтобы правительство не озабочивалось весьма искренно явлен³емъ, возникшимъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ и стремящимся къ такому развит³ю, котораго значен³е и послѣдств³я никто въ настоящую минуту предвидѣть не можетъ. Вы понимаете, что я разумѣю подъ этимъ основан³е русской печати за границей, внѣ всякаго контроля нашего правительства. Это явлен³е безспорно важное, и даже весьма важное, заслуживающее самаго глубокаго вниман³я. Было бы безполезно скрывать уже осуществивш³еся успѣхи этой литературной пропаганды. Намъ извѣстно, что въ настоящую минуту Росс³я наводнена этими издан³ями, что они переходятъ изъ рукъ въ руки съ величайшею быстротою въ обращен³и, что ихъ съ жадностью домогаются и что они уже проникли, если и не въ народныя массы, которыя не читаютъ, то? по крайней мѣрѣ, въ весьма низк³е слои общества. Съ другой стороны, нельзя не сознаться, что за исключен³емъ мѣръ положительно-стѣснительныхъ и тиранническихъ было-бы весьма трудно существеннымъ образомъ воспрепятствовать какъ привозу и распространен³ю этихъ издан³й, такъ равно и высылкѣ за границу рукописей, предназначенныхъ къ ихъ поддержкѣ. Итакъ, рѣшимся признать истинные размѣры, истинное назначен³е этого явлен³я: это просто отмѣна цензуры, но отмѣна ея во имя вреднаго и враждебнаго вл³ян³я и, чтобы лучше быть въ состоян³и бороться съ нимъ, постараемся уяснить себѣ, въ чемъ заключается его сила и чему оно обязано своими успѣхами. До сихъ поръ по поводу рѣчи о заграничной русской печати, разумѣются только издан³я Герцена. Какое значен³е имѣетъ Герценъ для Росс³и? Кто его читаетъ? Ужели его соц³альныя утоп³и и его революц³онные происки привлекаютъ къ нему ея вниман³е? Но среди читающихъ его людей съ нѣкоторымъ умственнымъ развит³емъ найдутся-ли двое на сто, которые бы относились серьезно къ его учен³ю и не считали оное болѣе или менѣе невольною мономан³ею, имъ овладѣвшею? На дняхъ меня даже увѣряли, что нѣкоторыя личности, заинтересованныя въ его успѣхѣ, очень искренно убѣждали его откинуть подальше эту революц³онную оболочку, чтобы не ослабить вл³ян³я, которое они желали бы упрочить за его издан³емъ. Не доказываетъ-ли это, что газета Герцена служитъ для Росс³и выражен³емъ чего-то совершенно иного, чѣмъ исповѣдуемыя ея издателемъ доктрины? Для чего же скрывать отъ себя, что именно ему даетъ значен³е и доставляетъ вл³ян³е именно то, что онъ служитъ для насъ представителемъ свободы сужден³я, правда, на предосудительныхъ основан³яхъ, исполненныхъ непр³язни и пристраст³я, но тѣмъ не менѣе настолько свободныхъ (отчего въ томъ не сознаться?), чтобы вызывать на состязан³е и друг³я мнѣн³я, болѣе разсудительныя, болѣе умѣренныя и нѣкоторыя изъ нихъ даже положительно разумныя. И теперь, какъ скоро мы убѣдились, въ чемъ заключается тайна его силы и вл³ян³я, намъ не трудно опредѣлить, какого свойства должно быть оруж³е, которое мы должны употребить для противодѣйств³я ему. Очевидно, что газета, готовая принять на себя подобную задачу, могла бы разсчитывать на извѣстную долю успѣха лишь при услов³яхъ своего существован³я, нѣсколько подходящихъ къ услов³ямъ своего противника. Вашему доброжелательному благоразум³ю предстоитъ рѣшить, возможны ли подобныя услов³я въ данномъ положен³и, вамъ лучше меня извѣстномъ, и въ какой именно мѣрѣ они осуществимы.
   "Безъ малѣйшаго сомнѣн³я, издатели не имѣли бы недостатка ни въ талантахъ, ни въ усерд³и, ни въ искреннихъ убѣжден³яхъ; но стекаясь на призывъ, къ нимъ обращенный, они пожелали бы прежде всего быть убѣжденными, что они призываются не къ полицейскому труду, a къ дѣлу, основанному на довѣр³и, и потому они сочли бы себя въ правѣ требовать для себя той доли свободы, которую предполагаетъ и вынуждаетъ всякое дѣйствительно серьезное и существенное прен³е.
   "Благоволите взвѣсить, въ какой мѣрѣ тѣ вл³ятельныя лица, которыя приняли бы на себя основан³е подобнаго издан³я и покровительство его успѣхамъ, согласились бы закрѣпить за нимъ извѣстную долю свободы ему необходимую; и не пришли-ли бы они быть можетъ къ убѣжден³ю, что изъ благодарности за оказанную поддержку и изъ особеннаго чувства уважен³я къ своему привиллегированному положен³ю, это издан³е, на которое они отчасти смотрѣли бы какъ на свое собственное, было бы обязано соблюдать еще большую сдержанность и умѣренность, чѣмъ всѣ друг³я издан³я въ государствѣ".
   Этого конца читатель меньше всего, конечно, ожидалъ отъ человѣка, самостоятельно проектировавшаго создан³е правительственнаго органа... Опять-таки, характерное противорѣч³е, какъ результатъ борьбы бюрократа съ человѣкомъ, знающимъ, что такое значитъ бить противника, не могущаго защищаться на глазахъ тѣхъ же зрителей...
   И тутъ же, сейчасъ же въ заключен³е своего письма Тютчевъ говоритъ: "приведен³е въ дѣйств³е того проекта, который вамъ угодно было сообщить мнѣ, казалось бы хотя и не легкимъ, но возможнымъ, если бы всѣ мнѣн³я, всѣ честныя и просвѣщенныя убѣжден³я имѣли право образовать изъ себя, открыто и свободно, умственную и преданную дружину на служен³е личнымъ вдохновен³ямъ государя!" {"Рус. Архивъ", 1873 г., I, 620-632.- Переводъ автора. Курсивъ мой.}.
   На Горчакова конецъ письма произвелъ, повидимому, впечатлѣн³е, потому что планъ объ издан³и правительственной газеты имъ былъ уже оставленъ. Зато начали хлопотать и думать друг³е. Напримѣръ, въ дневникѣ гр. П. А. Валуева подъ 25 января 1859 г. находимъ: "Былъ y кн. Горчакова для сообщен³я ему давно занимающей меня мысли объ издан³и журнала, который бы могъ противодѣйствовать нынѣшнимъ тенденц³ямъ всѣхъ нашихъ пер³одическихъ издан³й. Былъ съ тѣмъ, что дамъ ходъ этому предположен³ю, если застану кн. Горчакова, - и отложу дѣло, если не застану. Я его не видалъ: слѣдовательно, дѣло отложено" {"Рус. Старина", 1891 г., VIII, 269.}.
   Но въ то время, когда Валуевъ недостаточно энергически преслѣдовалъ свою мысль, просто, вѣроятно, потому, что, въ качествѣ директора департамента министерства государственныхъ имуществъ, онъ не чувствовалъ еще подъ собою сильно укрѣплепной почвы для активной роли въ этомъ органѣ, - Никитенко не дремалъ. Въ маѣ онъ снова имѣлъ случай представиться государю (благодаря награжден³ю лентой).
   "- Благодарю васъ, - сказалъ государь и мнѣ съ привѣтливою улыбкою. - Занимаетесь вы вашимъ трудомъ?
   - Занимаюсь, ваше величество, - отвѣчалъ я.
   - Какъ скоро вы надѣетесь кончить?
   - Я надѣюсь лѣтними мѣсяцами кончить планъ, a съ новаго года можно будетъ начать самое издан³е.
   "Онъ съ новою улыбкою поклонился и обратился къ другимъ" {"Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г. X, 169.}.
   A трудъ, дѣйствительно, былъ не изъ легкихъ. Создать большую газету вообще трудно, a такую, которая должна стать "либеральной", но исходить изъ бюрократическихъ кабинетовъ - и особенно.
   Прежде всего - кто будутъ сотрудники? Никитенко надъ этимъ думалъ не мало. "Главное затруднен³е - гдѣ достать людей и довольно талантливыхъ, и довольно благородныхъ (!!), и довольно благоразумныхъ, которые поняли бы, что среди современныхъ стремлен³й можно и должно, не клонясь ни въ ту, ни въ другую сторону, твердо стоять на почвѣ собственныхъ безкорыстныхъ убѣжден³й; что намъ еще рано думать о радикальныхъ переворотахъ, что много хорошаго еще возможно на постепенномъ пути къ нимъ, что наша безалаберность и политическая незрѣлость еще не въ состоян³и теперь же, сейчасъ, вынести полнаго разрыва съ сильною, сосредоточенною властью? A не найдя такихъ людей, можно-ли выполнить и мои планъ?" {Ibidem, 173.}.
   Въ поискахъ за такими сотрудниками Никитенко отправляется въ Москву, - но - "литераторовъ лѣтомъ въ Москвѣ мало, a тѣ, которыхъ я видѣлъ случайно, къ дѣлу не относятся" {Ibidem, 176.}... Послѣ такихъ неудачъ, послѣ возведен³я неизвѣстно для какихъ жильцовъ выстроеннаго. совершенно темнаго дома, онъ впадаетъ въ первые признаки отчаян³я - въ неувѣренность и малодуш³е: "главное, y меня нѣтъ помощниковъ. Такъ называемые, передовые умы наши до того враждебны правительству, что и на меня даже смотрятъ холодно; не потому, говорятъ они, чтобы сомнѣвались въ чистотѣ моихъ намѣрен³й, a потому, что я будто бы содѣйствую задержкѣ кризиса" {Ibidem, 178.}.
   Но такъ или иначе, планъ издан³я газеты, состоящей изъ нѣсколькихъ литераторовъ я другихъ "компетентныхъ лицъ" и личнаго состава комитета по дѣламъ книгопечатан³я, былъ внесенъ въ послѣдн³й для надлежащаго обсужден³я.
   19 ³юня положено было приступить къ чтен³ю проекта. Тимашевъ былъ въ отпуску.
   "Чтен³е дѣйствительно начато. И вотъ я опять наткнулся на замѣчан³я, которыхъ уже больше не ожидалъ; напримѣръ, что общественнаго мнѣн³я y насъ нѣтъ, да едва-ли оно и возможно; что толки, как³е мы ежедневно слышимъ и читаемъ въ журналахъ, не составляютъ его и т. д. Это говорилъ графъ Адлербергъ. Ему возражалъ Мухановъ и, надо сказать, довольно умно и удачно. Откуда набрался этихъ понят³й графъ - не понимаю... Мы прочитали немного, a все разсуждали и спорили, такъ что изъ этого засѣдан³я ничего путнаго не вышло. Для меня, однако, оно было очень важно. Я вижу, что мнѣ надо измѣнитъ мою тактику. Я думалъ дѣйствовать прямо, силою истины, но мы стоимъ не на одинаковой почвѣ и надо маневрировать. Мнѣ хотѣлось разъяснить имъ вещи, чтобы они пришли сами къ извѣстнымъ убѣжден³ямъ, - теперь надо, чтобы они приняли ихъ противъ воли. Они и примутъ ихъ, если не захотятъ опустить руки и предоставить все судьбѣ" {Ibidem, 171-175.}.
   И дѣйствительно, черезъ мѣсяцъ проектъ газеты комитетомъ былъ одобренъ, конечно, не безъ споровъ въ родѣ бывшихъ въ первое засѣдан³е. Помощью переговоровъ отдѣльно съ членами, обѣдовъ y гр. Адлерберга и т. п., Никитенку удалось провести свой планъ въ цѣлости. Къ сожалѣн³ю, мнѣ нигдѣ не удалось найти его въ деталяхъ и потому приходятся на этомъ и закончить.
  

Проектъ устава о цензурѣ Ковалевскаго и его судьба.

  
   Теперь, въ виду большей ясности послѣдующей дѣятельности комитета по дѣламъ книгопечатан³я, намъ нужно сдѣлать небольшое отступлен³е.
   Мы уже знаемъ, что государь приказалъ Ковалевскому заняться продолжен³емъ начатой еще при Норовѣ переработкой цензурнаго устава и что работа эта была поручена, еще въ мартѣ 1858 г., Никитенку. По окончан³и имъ она перешла въ министерство, и оттуда 8 мая 1859 г. проектъ устава былъ представленъ въ государственный совѣтъ. Оказалось, что въ томъ видѣ, въ какомъ проектъ былъ представленъ, онъ совершенно не являлся новостью, a почему Ковалевск³й здѣсь сильно уступилъ реакц³онной парт³и - и до сихъ поръ непонятно. Такой проектъ можно было представить давно и пропущенный имъ, ради политики, срокъ, совершенно былъ не нуженъ. Помощь Княжевича уже не требовалась. Въ проектѣ были всецѣло возстановлены общ³я начала устава 1828 года, частью воскресала и чугунная шишковщина.
   Для примѣра укажу на исключен³е выражен³й "явный" смыслъ рѣчи и толкован³е ея "въ дурную сторону" изъ статьи 6, обязывавшей цензора ч

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
Просмотров: 434 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа