Порецкий Александр Устинович - Наши домашние дела

приведены въ исполненiе 12-го и 21-го сентября.

   Наконецъ - въ "С. Петербургскихъ Вѣдомостяхъ", отъ 2-го октября, перепечатана изъ "Московскихъ Вѣдомостей" небольшая корреспонденцiя изъ Симбирска, въ которой авторъ, описавь какъ очевидецъ казнь рядового Семена Григорьева, оканчиваетъ свое письмо такъ: "Вотъ нѣкоторыя подробности лично о Семенѣ Григорьевѣ. Онъ былъ взятъ, сколько помню, утромъ 10-го числа, на базарной площади Симбирска, гдѣ всенародно заявлялъ, что пришоль мстить за польскую кровь, что русская земля и русская вѣрa прокляты поляками, и что пожары были ихъ справедливымъ мщенiемъ. На допросахъ военно-судной коммисiи, какъ говорятъ, онъ выказалъ упорный фанатизмъ, утверждая, что никакiя средства не заставятъ его ни измѣнить свой образъ мыслей, ни открыть своихъ подстрекателей, ни быть вѣрноподданнымъ Государя, такъ какъ Государь - не католикъ. Нужно-ли говорить, что это - жертва фанатическихъ ксендзовъ?"

   И такъ, полагаемъ, теперь уже не нужны стали ужимки и недомолвки гуманно-либерально-благовоспитанной половины нашихъ печатныхъ органовъ.

   Да! такъ вотъ кстати объ этой гуманной благовоспитанности... Съ чего-же-бы начать о ней?.. Всѣмъ я думаю извѣстенъ путь, которымъ всякая вновь прибылая идея вступаетъ въ мiръ и входить въ массы человѣчества. Зародившись зерномъ невидимо и неслышимо въ тѣхъ-же массахъ, она развивается и принимаетъ первоначальную, опредѣленную форму въ головѣ избранниковъ, людей какъ-бы особой породы, которые родятся чрезъ болѣе или менѣе долгiе промежутки времени и составляютъ въ человѣчествѣ, такъ сказать, высшiй кругъ, аристократiю ума. Отъ чего зависитъ нарожденiе такихъ людей, не участвуетъ-ли въ образованiи ихъ высшей породы процессъ физiологическiй - смѣшенie разноплеменной крови или что-нибудь подобное? - Это любопытно было-бы изслѣдовать, но - мы не беремся за такое изслѣдованiе. Дѣло только въ томъ, что эти избранники всегда являются oтмѣченныe высшими свойствами человѣческой организацiи, и они-то несутъ на своихъ могучихъ плечахъ всю тяжесть и всѣ муки рожденiя новой идеи. Эти муки выражаются въ томъ, что современные дюжинные мыслители бросаются на провозвѣстника новой идеи сначала съ насмѣшками, потомъ мало по малу проникаются негодованiемъ на то, что какой-то чудакъ хочетъ нарушить въ ихъ головахъ уже давно сложившiйся порядокъ. Проникнувшись негодованiемъ, они выдвигаютъ противъ врага всю запасную артиллерiю общепринятыхъ доводовъ и поднимаютъ такой трескъ, за которымъ одинокiй, хотя-бы и богатырскiй голосъ, дѣлается конечно неслышнымъ. И вотъ - рьяные воители, выпустивши всѣ свои заряды, идутъ домой въ полномъ убѣжденiи, что новая идея побита на смерть и что слѣдовательно можно опять спокойно сѣсть за книжки. Но идея осталась не побитою; она жива, она идетъ въ мiръ, неслышною струею льется въ людскiя сердца, - и мiръ вдругь озаряется новымъ свѣтомъ. Замѣтятъ его почтенные, сгорбившiеся надъ книжками люди, да ужь поздно: остается закрыть книжки, сложить руки и молча созерцать, что дѣлается на свѣтѣ. Но вотъ тутъ-то являются господа въ бѣлыхъ перчаткахъ, съ разбѣгу вцѣпляются въ недавно рожденную, но уже всюду получившую право гражданства идею, заучиваютъ наизусть, къ зубу, ея формулу и въ полной увѣренности, что дальше этой формулы за ихъ вѣкъ человѣчество не подвинется ни на шагъ, бойко и развязно становятся въ самую переднюю шеренгу и начинаютъ какъ барабанщики выбивать языками заученную формулу, безъ устали, безъ разбору, ни къ селу ни къ городу. Самодовольству этихъ барабанщиковъ мѣры нѣтъ, потому что они наивно причисляютъ себя къ одной породѣ съ тѣмъ избранникомъ, отцомъ идеи, формула которой такъ крѣпко засѣла у нихъ въ памяти; имъ конечно не понять разницы: у того - не формула, а самая идея, въ ея первобытной чистой сущности, выросла изъ глубины сердца, а въ ихъ сердцахъ она едва-ли имѣла и временное пребыванье. И выбиваютъ они эту формулу долго, не замѣчая, что она уже вся растрепалась, что девизъ герба ихъ давно стерся и полинялъ отъ частаго употребленiя, такъ что другому, свѣжему человѣку стыдно становится показаться въ немъ въ люди, - а имъ ничего: все-же гербъ, все-же значокъ, отличка! - Мы, говорятъ, не какiе-нибудь, мы благовоспитанные, аристократы ума, передовые, а всѣ другiе - дикари, азiяты... Мы служители лучшей идеи, представители послѣдняго фаза цивилизацiи! Гуманность! либерализмъ - вотъ нашъ девизъ! - Помилуйте! замѣчаютъ имъ, - какiе вы аристократы ума: вы совсѣмъ другой, простой, мелкой породы; вы только нарядились аристократами, прицѣпивши къ ceбѣ свой девизъ, эту формулу, - воображая, что въ ней все еще дышетъ живая идея, но ея ужъ тутъ нѣтъ, - осталась одна пустая, бездушная фраза, общее мѣсто... Вы - либералы заднимъ числомъ: очнитесь и разочаруйтесь!.. Но свойство благовоспитанности въ томъ и состоитъ, чтобы владѣть собой; выслушивая непрiятную правду большого значенiя ей не придавать, не краснѣть и не теряться, а ловко повернувшись на каблучкѣ, продолжать выбивать заучонную дробь съ невозмутимымъ самодовольствомъ.

   Но при всемъ самодовольствѣ, эти барабанщики, - которыхъ можно пожалуй уподобить еще повару, привыкшему валить одну и ту-же любимую приправу во всѣ возможныя яства, - попадаютъ иногда въ наижалчайшее положенiе и кажутъ мipy свою сердечную нищету во всей ея неприглядности. Положимъ возникаетъ практическiй вопросъ большого paзмѣpa... будь то хоть польскiй, недавно горячо кипѣвшiй и еще не ycпѣвшiй остынуть, или другой подобный, - наши повара хватаютъ его, вставляютъ въ формулу и тотчасъ-же дѣлаютъ выводъ. Анъ глядь: выводъ показываетъ совершенно не то, что говоритъ навстрѣчу идущiй наличный фактъ. Ну вотъ - повара и растерялись! Что дѣлать? Въ собственномъ сердцѣ ничего нѣтъ, а формула лжотъ. Они было: "во имя-дескать гуманности утверждаемъ!.." Да утверждать-то нельзя, потому что выходитъ практическая ложь. Бросить формулу или отвергнуть фактъ? Подломить собственноручно подъ собой единственную подпорку, или идти отрицать очевидность? - То и другое невозможно; остается заикнуться или совсѣмъ замолчать. Они, бѣдные, такъ я дѣлаютъ - всѣ эти отвлеченно-"самостоятельные" современники, "независимые" голоса и многiе иные С. Петербургскiе органы. Но вѣдь это имъ ужасно тяжело; оттого-то они и не любятъ этихъ грубыхъ фактовъ, мѣшающихъ ихъ отвлеченнымъ упражненiямъ въ формулѣ.

   А то есть еще въ Петербургѣ благовоспитанная газета "Вѣсть"... Слыхали-ли вы о ней, читатель? Не слыхали? Ну, и прекрасно! А на случай нечаянной встрѣчи, мы возьмемъ изъ нея для васъ двѣ-три черты, чтобы изобразить ими весь ея ликъ, да потомъ и забыть о его существованiи. Увлекаемая своими утонченно-благовоспитанными инстинктами, "Вѣсть" на-примѣръ однажды изъяснила, что она "образованнаго польскаго помѣщика предпочитаеть бѣлорусскому крестьянину-неучу." Московская газета "День" ужаснулась рѣшимости произнести эту мысль, говоря, что въ прошломъ году не достало-бы у "Вѣсти" на это отваги, и при этомъ предается слѣдующему интересному соображенiю относителыно газеты "Bѣсть." "Она, говоритъ "День," доставляетъ намъ случай, самъ по себѣ рѣдкiй, обличать мнѣнiя, которыя образуются и формулируются внѣ журнальной сферы, въ области недоступной литературному обличенiю... Она доставляетъ намъ возможность осязать одно изъ самыхъ больныхъ мѣстъ нашего общества. Въ этомъ, кажется, и заключается весь смыслъ существованiя этой газеты, потому что какъ газета, она едва-ли способна оказывать какое-нибудь влiянiе на общество, а партiя, ее издающая, способна оказывать свое недоброе дѣйствiе и безъ помощи "Вѣсти" - въ предѣлахъ нелитературныхъ... Какъ-же не радоваться намъ существованiю газеты "Вѣсть", - этому еженедѣльному случаю встрѣчаться лицомъ къ лицу съ партiей ее издающей - на журнальной сценѣ" ("День" No 39).

   И такъ - "День" возмущается заявленiемъ "Вѣсти" о ея предпочтенiяхъ. А мы, правду сказать вовсе не понимаемъ этого заявленiя. Какъ это она предпочитаетъ? Да кто ее спрашивалъ о ея личныхъ предпочтенiяхъ? Вѣдь это до общаго дѣла вовсе не касается. Когo предпочитаетъ, съ тѣмъ пожалуй и цѣлуйся; но если дѣло идетъ о томъ, чтобы извлечь забитаго неуча изъ-подъ гнета разныхь цивилизаторовъ и полонизаторовъ, о томъ чтобы цѣлому обезличенному краю возвратить его природную физiономiю, затушованную старанiями пропагандистовъ, о томъ чтобы дать тамъ ходъ издавна прiостановленному росту естественныхъ, народныхъ силъ, - то тутъ ужъ пускай она съ своими личными предпочтенiями подвинется въ сторону, потому что дѣло слишкомъ важное: тутъ историческiй судъ, а извѣстно, что такое судья, оказывающiй "предпочтенiе" своему брату образованному, потому что онъ свой братъ и нельзя же своего брата выдать передъ какимъ-нибудь неучемъ, хоть-бы этотъ братъ и посягалъ на нравственную жизнь неуча, хотя-бы и умерщвлялъ долгими годами его духъ, почти не признавая и правъ его на существованiе...

   Впрочемъ мы и забыли, что только чертимъ ликъ благовоспитанной газеты, а вовсе не объясняемся съ ней... Посмотрите-же, воть еще чорточка: газетка доселѣ дребежжитъ старческими устами, что намъ, дикарямъ и "азiятамъ", необходимо ѣздить всѣмъ за границу, не только для научнаго усовершенствованiя или цѣленiя недуговъ, а просто для того, чтобы нанюхаться цивилизацiи и благовоспитанности. Она прямо говоритъ, что не смотря на "экономическiй вредъ" этихъ путешествiй, изъ нихъ "извлекается и значительная польза"; потому что изъ числа путешественниковъ, "даже люди, ни мало не заботящiеся объ изученiи чего бы то ни было, все-таки возвращаются въ отечество съ нѣкоторымъ запасомъ свѣдѣнiй (объ отеляхъ, cafés-chantants, рулеткахъ и т. п.) и съ воззрѣнiями значительно очищенными отъ всякaгo азiатизма, славянофилизма и даже соцiализма." (См. "Bѣсть" No 38). Это теперь-то она говорить! Какъ-будто мы еще не насмотрѣлись на этихъ возвращающихся, "ни мало не заботящихся объ изученiи чего-бы то ни было"! Какъ будто мы еще не знаемъ, что ихъ воззрѣнiя дѣйствительно очищаются до того, что становятся подобны чистой ключевой водѣ - въ отношенiи безцвѣтности, - до того, что на языкѣ остается у нихъ одна формула гуманности, а въ сердцѣ - одно и единственное чувство благовоспитанности, а больше ничего!

   Еще одинъ штрихъ. Газета ратуеть за помѣщиковъ. Ну, въ добрый часъ! пусть ратуетъ, если есть противъ кого! Она говоритъ: "интересы помѣщичьяго класса суть интересы Россiи; помѣщики, а не волостные старшины и не шутники, наряжающiеся въ мужицкiя поддевки, суть истинные и прирожденные вожди русскаго народа".

   Вы знаете, читатель, что теперь уже всѣ, сколько нибудь мыслящiе люди взываютъ: господа помѣщики! прiобщитесь къ народу, помогите его политической неопытности, укажите ему дорогу къ существенной и разумной дѣятельности, научите наконецъ его исполнить желанiе правительства, зовущаго его къ этой дѣятельности... И никто не думаетъ оспаривать у нихъ роли народныхъ вождей, если они съумѣютъ взять ее на себя и войдти въ нее. Хотя, правду сказать, мы не знаемъ какими дорогами и куда именно эти вожди привели до сихъ поръ народъ, но впредь - дай имъ Богъ успѣха!.. Что-же это пережовываетъ "Вѣсть"? спросите у ней!

   Наконецъ - послѣдняя, заключительная черта, и ликъ готовъ. Въ "Вѣсти" напечатаны такiя слова:

   "Вы предлагаете намъ подойти ближе къ народу. Мы и сами желаемъ этого, но ваша "вольная дружина" съ ея "демократами-чиновниками" мѣшаетъ намъ; она старается поссорить насъ съ народомъ и въ то-же время ея усилiя направлены къ тому, чтобы выжить насъ изъ нашей деревни".. ("Вѣсть" No 37 стр. 3).

   Это что такое, спрашиваете вы. Кто это говоритъ? Неужели это отъ лица русскихъ помѣщиковъ? Кто-жъ мѣшаетъ имъ подходить къ народу, кто выживаетъ ихъ изъ деревень? Какiе это демократы-чиновники? Позвольте, это сейчасъ разъяснится: дѣлo не хитрое! Въ 38 No "Вѣсти" есть корреспонденцiя изъ Кiевской губернiи; тамъ между прочимъ говорится:

   "Мы много уже читали гимновъ въ честь новыхъ мировыхъ посредниковъ, и если въ числѣ ихъ находимъ людей, безспорно порядочныхъ и добросовѣстныхъ, за то къ сожалѣнiю встрѣчаемъ и неспособныхъ и не понимающихъ своей обязанности. Чтò-бы ни говорили намъ г.г. корреспонденты о патрiотическомъ направленiи этихъ новыхъ чиновниковъ, о пользѣ какая льется отъ нихъ для края, о ихъ неподкупности и несокрушимости убѣжденiй, - мы прямо и чистосердечно сказать должны, что отъ такой замѣны старыхъ чиновниковъ новыми крестьянское дѣло осталось въ убыткѣ. Какiя-бы ни были политическiя убѣжденiя прежнихъ мировыхь посредниковъ, но то не сомнѣнно, что всѣ они были люди честные, знали свое дѣло и занимались имъ съ толкомъ"...

   Ну, вотъ вамъ и разгадка о вождяхъ. До русскихъ помѣщиковъ, какъ видите, это вовсе не касается, какъ не касается и до чиновниковъ, служащихъ во внутреннихъ областяхъ Россiи. Затѣмъ и о благовоспитанной газетѣ больше не стóитъ говорить.

   О русскихъ помѣщикахъ, русскихъ въ собственномъ и полномъ смыслѣ - должна идти особая рѣчь, и мы дойдемъ до нея можетъ быть въ этой-же статьѣ; но теперь нѣкоторые важные предметы, о которыхъ умолчать невозможно, заставляютъ насъ еще остановиться на западныхъ предѣлахъ.

   30-го августа послѣдовалъ Высочайшiй рескриптъ на имя намѣстника Царства Польскаго, съ препровожденiемъ пяти Высочайшихъ указовъ: 1, О начальныхъ училищахъ въ Царствѣ Польскомъ; 2, О женскихъ гимназiяхъ и прогимназiяхъ въ Царствѣ; 3, О русской гимназiи въ Варшавѣ; 4, О нѣмецкомъ евангелическомъ училищѣ въ Bapшавѣ, и 5, Объ учрежденiи учебныхъ дирекцiй. Въ рескриптѣ выражена Высочайшая воля продолжать и развивать тѣ коренныя преобразованiя въ Царствѣ Польскомъ, начало которымъ положено указами 19-го февраля нынѣшняго года, и желанiе "полнаго обновленiя гражданскаго быта въ Царствѣ", безъ чего "невозможно обезпечить въ будущемъ правильное и точное развитiе края". Въ этихъ благихъ видахъ и изданы настоящiя постановленiя, имѣющiя предметомъ - улучшенiе системы народнаго образованiя въ Царствѣ Польскомъ.

   Независимо отъ содержанiя указовъ, въ самомъ рескриптѣ между прочимъ предписано намѣстнику: войдти въ соображенiе о скорѣйшемъ по возможности преобразованiи главной школы въ варшавскiй универcиmemъ, съ распространенiемъ на него, сообразно мѣстнымъ условiямъ, правъ и преимуществъ, дарованныхъ общимъ уставомъ русскихъ университетовъ. Низшiя-же земледѣльческiя училища велѣно преобразовать сообразно съ указами 19-го февраля 1864. Ближайшее попеченiе о распространенiи сельскихъ школъ и снабженiи ихъ нужными средствами - возлагается на вновь-созданныя (указами 19-го февраля) сельскiя общества.

   Чтобы вполнѣ уяснить духъ предстоящаго преобразованiя училищъ въ Польшѣ, приводимъ слѣдующiя слова рескрипта: "предоставляя польскому юношеству возможность обучаться на его природномъ языкѣ, надлежитъ вмѣстѣ съ тѣмъ принять во вниманiе, что населенiе Царства состоитъ изъ лицъ принадлежащихъ къ разнымъ племенамъ и вѣроисповѣданiямъ. Каждое изъ нихъ должно быть ограждено отъ всякаго насильственнаго посягательства, и въ этихъ видахъ необходимо между прочимъ озаботиться объ образованiи отдѣльныхъ для каждой народности училищъ, а въ школахъ общихъ, особенно-же низшихъ, ввести обученiе на природномъ языкѣ большинства населенiя, т. е. или на польскомъ, или на русскомъ, или на нѣмецкомъ, или-же на литовскомъ, смотря по мѣстности и происхожденiю жителей. Задача Россiи въ отношенiи къ Царству Польскому должна заключаться въ полномъ безпристрастiи ко всѣмъ составнымъ стихiямъ тамошняго населенiя".

   Эти слова привели въ раздумье московскую газету, отличающуюся осторожностью, направленною къ охраненiю интересовъ русской народности. Она замѣчаетъ, что въ Польшѣ почти нѣтъ такихъ мѣстностей, которыя были-бы сплошъ заняты русскимъ или нѣмецкимъ населенiемъ, а вездѣ они находятся къ сильной примѣси съ населенiемъ польскимъ. Поэтому для большинства общихъ училищъ господствующимъ языкомъ долженъ сдѣлаться польскiй; основывать-же особыя училища по народностямъ, меньшинству общества будетъ вѣроятно тяжело. Это обстоятельство внушаетъ московской газетѣ опасенiе, чтобы благая мысль о "полномъ безпристрастiи ко всѣмъ составнымъ стихiямъ населенiя" не осталась безъ осуществленiя. "Можно опасаться, говоритъ она, что теперь усилiя поляковъ будутъ направлены къ тому, чтобы отклонять сельскiя общества польскихъ крестьянъ отъ желанiя учиться чтенiю и письму по-русски, и напротивъ - чтобы понуждать русскихъ, литовцевъ и другихъ, учиться по польски". Въ отклоненiи этой польской пропаганды газета всю надежду возлагаетъ на дѣятельность русскихъ властей въ томъ краѣ, приглашая ихъ - не упускать изъ вида общаго духа указовъ 30-го августа.

   Если уже раздѣлять эти опасенiя, то намъ кажется недостаточно возлагать всю надежду исключительно на одни мѣстныя власти. Нельзя-же забывать, что призванiе мѣстныхъ властей - вникать во всѣ законныя потребности края и содѣйствовать удовлетворенiю этихъ потребностей въ той мѣрѣ, въ какой ожидаетъ того отъ нихъ мѣстное общество. Но мы увѣрены, что присущiй въ Польшѣ русскiй элементъ земства на столько одушевленъ воспоминанiемъ недавнихъ событiй и на столько внутренно-силенъ своей самобытностью, что ни какъ не допуститъ себя подчиниться польской пропагандѣ. И въ такомъ только случаѣ святою обязанностью мѣстныхъ властей будетъ содѣйствовать собственнымъ усилiямъ русскаго элемента въ его разумной борьбѣ; безъ этихъ-же усилiй со стороны общества, одни формальныя распоряженiя властей только ввели-бы насъ въ заблужденiе на счотъ ихъ дѣйствительныхъ результатовъ.

   Между тѣмъ мысль о польской пропагандѣ, о "польской интригѣ" мы не вправѣ обойти въ нашей лѣтописи, потому что она не принадлежитъ одному нашему, или какой-нибудь газеты личному настроенiю, а слышится со стороны, издали, съ мѣста дѣйствiя, гдѣ это явленiе непосредственно поражаетъ наблюдателя. Вѣроятенъ-ли сколько-нибудь ея успѣхъ, или несомнѣнно полное и конечное безсилiе ея попытокъ, - этого мы, сидящiе на берегахъ ингерманландскихъ, не можемъ рѣшить въ настоящее время. Но явленiе замѣчено, и несомнѣнно тò, что чѣмъ больше оно будетъ замѣчено, чѣмъ больше оно будетъ на виду, тѣмъ дѣйствiе его будетъ безвреднѣе, безопаснѣе. Поэтому нельзя не обратить вниманiя напримѣръ на статью г. М. Юзефовича, изъ Kieвa, напечатанную въ No 203 "Московскихъ вѣдомостей". Въ ней говорятся между прочимъ слѣдующiя серьозныя вещи:

   "Пользуясь переходнымъ состоянiемъ нашей жизни и естественными явленiями совершающагося въ ней преобразовательнаго процесса, измѣненiемъ всѣхъ почти прежнихъ отношенiй, колебанiемъ неустановившихся еще отношенiй новыхъ, и возбужденнымъ броженiемъ умовъ, - поляки имѣютъ въ виду затруднить правильный ходъ нашихъ преобразованiй, внести разладъ въ наши новыя учрежденiя, посѣять раздоръ между нашими общественными классами, поколебать прочность связей между правительствомъ и народомъ и наконецъ - разорвать наше народное единство. Главными элементами для этой интриги должны служить: крестьянское дѣло, экономическiя затрудненiя дворянства, нашъ недозрѣлый либерализмъ, презрѣнный гуманизмъ и племенное соперничество"...

   Далѣе г. Юзефовичь подробнѣе развиваетъ каждый изъ этихъ элементовъ. Такъ напримѣръ онъ говоритъ:

   "Кому извѣстно, какъ недоступно нашимъ бѣднымъ неграмотнымъ крестьянамъ отчотливое пониманiе писанныхъ уставовъ, тотъ знаетъ какъ легко самыми неуловимыми средствами сбивать ихъ съ толку, и извращая ихъ понятiя о дарованныхъ имъ льготахъ и правахъ, отклонять ихъ отъ исполненiя обязанностей, ссорить ихъ съ администрацiей, доводить послѣднюю до строгихъ мѣръ и разрушать такимъ образомъ добрыя отношенiя между народомъ и законною властью. Для сельской пропаганды у поляковъ готовы отличные миссiонеры въ ихъ домашней челяди, воспитанной въ польскомъ духѣ и поселяемой ими теперь въ сельскихъ обществахъ, въ ближайшемъ соприкосновенiи съ народомъ".

   Этотъ способъ интриги долженъ-бы кажется страшно пасть на головы самихъ "миссiонеровъ", если только администрацiя не дастъ съ своей стороны повода сельскому населенiю повѣрить въ справедливость ихъ ядовитаго шушуканья. Здѣсь можно было-бы возложить надежду на нынѣшнихъ представителей мѣстныхъ мировыхъ учрежденiй, еслибы они вели свое дѣло съ любовью, искренно и честно. Къ ихъ совѣсти слѣдуетъ взывать...

   Но вотъ еще одно указанiе г-на Юзефовича:

   "Отклонить вовсе или хоть замедлить Кiевско-Московскую желѣзную дорогу и скорѣе осуществить постройку Кiевско-Одесской - входитъ также въ планы польской програмы".

   Вѣроятно эти слова дали поводъ "Московскимъ вѣдомостямъ" (въ No 207) съ особеннымъ жаромъ вступиться за мысль о необходимости скораго сооруженiя желѣзнаго пути отъ Москвы до Кieвa, такъ чтобы это дѣло предупредило окончанiе дороги отъ Кieвa до Одессы (гдѣ, по словамъ г. Юзефовича, поляки предназначаютъ "операцiонный базисъ своей дѣятельности"). Что соединенiе желѣзной дорогой Москвы съ Кiевомъ отозвалось-бы для русской земли величайшимъ добромъ во многихъ oтношенiяхъ, - въ этомъ нѣтъ конечно никакого сомнѣнiя, и читая сильные доводы "Моск. Вѣдомостей", невольно чувствуешь только такое желанiе: чтò если-бы эта дорога устроилась по щучьему велѣнiю теперь-же, хоть-бы къ будущему лѣту!... Но вѣдь это невозможно!.. Да возможно-ли по крайней мѣрѣ надѣяться, что она осуществится въ естественный срокъ - въ шесть, семь или восемь лѣтъ? - Намъ всѣ говорятъ: средствъ нѣтъ. Но кажется, что кромѣ матерiальныхъ средствъ, у насъ недостаетъ еще одного: если-бы было у насъ много людей, спецiально и съ сильнымъ знанiемъ практическаго дѣлa думающихъ объ этомъ и выдумывающихъ наилучшiе и наивыгоднѣйшiе способы постройки желѣзныхъ дорогъ, то и денежныя средства нашлись-бы скореѣ...

   При этомъ намъ пришла на память одна статья, о которой мы и хотимъ сказать нѣсколько словъ. Это - статья г. Обручева о русскихъ желѣзныхъ дорогахъ, напечатанная въ одномъ изъ еженедѣльныхъ прибавленiй къ "Русскому Инвалиду." Много было говорено въ нашихъ газетахъ и журналахъ о желѣзныхъ дорогахъ въ Россiи, но нигдѣ намъ не случалось встрѣтить въ такомъ сжатомъ объемѣ такъ много сказаннаго и такъ хорошо доказаннаго. Всѣ интересующiеся будущими судьбами нашего отечества обязаны полною благодарностiю г-ну Обручеву за его статью. Въ нѣсколькихъ страницахъ тутъ можно найти и критическiй обзоръ дѣйствiй компанiй, строящихъ у насъ желѣзныя дороги, и сравненiе этихъ дорогъ съ иностранными, и наконецъ очеркъ смѣты для будущихъ дорогъ. Въ особенности поучителенъ примѣръ постройки желѣзныхъ дорогъ въ Швецiи, странѣ, которая находится въ положенiи гораздо менѣе выгодномъ для постройки желѣзныхъ дорогъ, чѣмъ наша Русь. Несмотря на то, желѣзныя дороги обошлись тамъ въ два пути по 28,000 рублей за версту, со включенiемъ всѣхъ построекъ и подвижного состава. У насъ-же самая дешовая дорога, Рижско-Динабургская, стоитъ 50,000 рублей за версту. Что касается до остальныхъ, то объ нихъ и говорить нечего.

   Г. Обручевъ въ своей статьѣ ссылается на брошюру инженера Ульгрена: Kакъ должно строить въ Pocciu будущiя желѣзныя дороги? и приводитъ выписки изъ этой брошюры. Мы съ своей стороны не будемъ дѣлать выписокъ ни изъ той, ни изъ другой, а попросимъ читателей самихъ прочесть обѣ эти замѣчательныя вещи. Смѣемъ ихъ увѣрить, что они найдутъ въ нихъ много поучительнаго.

   Въ своемъ очеркѣ смѣты г. Обручевъ полагаетъ, что наши желѣзныя дороги не должны намъ обходиться дороже 33.879 рублей на версту. Мы позволимъ ceбѣ замѣтить только, что земляныя работы у него положены слишкомъ дешево за кубическую сажень. Цѣна 1 руб. 25 к. за кубикъ выемки дѣйствительно существуетъ въ Pocciи, но только при такихъ работахъ, гдѣ выемки не глубоки и отвозка земли недалека. При такихъ-же выемкахъ, какiя производятся на желѣзныхъ дорогахъ, нѣтъ возможности найти рабочихъ за эту цѣну. Въ своихъ замѣчанiяхъ г. Обручевь возстаетъ также противъ исполненiя работъ системою подрядовъ. Конечно у насъ эта система доведена до безобразiя: мы это можемъ сказать по опыту, слышанному нами изъ первыхъ рукъ, непосредственно отъ человѣка, исполнявшаго нѣкоторые подряды по нижегородской дорогѣ уже изъ четвертыхъ рукъ и увѣрявшаго, что всѣ эти посредники между лицами исполнявшими работы и главнымъ обществомъ сами не производили никакихъ работъ, а раздавали ихъ также съ подряда мелкими частями. Только въ крайнихъ случаяхъ или по несостоятельности мелкихъ подрядчиковъ, эти посредники бывали въ необходимости сами заготовлять матерiалы или производить работы. Несмотря однакожъ  на этотъ примѣръ, едва-ли можно согласиться, что система подрядовъ должна быть оставлена. Необходимо только раздроблять работы на болѣе мелкiя части, чтобы допустить возможно-большую конкуренцiю, а не дѣйствовать такъ, какъ поступали наши общества, отдавая напримѣръ постройку дороги одному или двумъ подрядчикамъ, и за тѣмъ сидѣли сложивъ руки. Конечно при мелкихъ раздробительныхъ работахъ строителямъ будетъ больше дѣла, но вѣдь надо-же что-нибудь дѣлать, если общество платитъ деньги. Словомъ: подрядъ - очень хорошая система, но только не въ большихъ размѣрахъ. Распорядителямъ при постройкѣ желѣзной дороги нѣтъ возможности входить во всѣ мелкiе хозяйственные расчоты, да и надо припомнить русскую пословицу, что одинъ всего хлѣба не съѣшь и что если человѣкъ работаетъ для себя, то трудъ его всегда выйдетъ производительнѣе. При всемъ томъ мы не думаемъ утверждать, что смѣта г. Обручева низка. Земляныя работы, показанныя въ ней, составляютъ только съ небольшимъ 9%; еслибы они и увеличились даже на половину, то это не составитъ большой разницы. Принимая-же въ соображенiе, что мѣстность, по которой должна идти напримѣръ наша южная желѣзная дорога, недавно начатая, за исключенiемъ Тульской и части Орловской губернiи, совершенно ровная, вслѣдствiи чего количество выемокъ среднимъ числомъ по 2,500 р. на версту слишкомъ велика; что на этомъ пути нѣтъ никакихъ значительныхъ искусственныхъ сооруженiй, кромѣ моста черезъ Оку; что казенныя земли будутъ отведены даромъ; что въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ песокъ и камень будутъ на мѣстѣ, - принимая въ соображенiе всѣ эти обстоятельства, можно навѣрное сказать, что при умѣньи вести дѣло дорога эта должна стоить гораздо дешевле и ни какъ не дороже шведскихъ желѣзныхъ дорогъ.

   Сравнивая эти цыфры съ стоимостiю нашихъ желѣзныхъ дорогъ въ частныхъ компанiяхъ, невольно приходишь въ недоумѣнiе, какимъ образомъ эти компанiи доходятъ до двойныхъ и тройныхъ чиселъ? Неужели гг. акцiонерамъ не жалко собственныхъ денегъ, если они такъ равнодушно смотрятъ на растрату ихъ? Несмотря на все краснорѣчie цифръ стоимости шведскихъ и нашихъ дорогъ, ни одно еще собранiе акцiонеровъ не произнесло безусловнаго осужденiя дѣйствiй своихъ правленiй. Гдѣ-же причины такого равнодушiя?

   Эти причины по нашему мнѣнiю заключаются во первыхъ, - въ уставахъ обществъ. Наши акцiонерныя общества не могутъ образоваться иначе, какъ на основанiи устава, утвержденнаго правительствомъ. Стало быть эти уставы представляютъ собою не простой договоръ, нo законъ, измѣненiе котораго требуетъ не только согласiе договорившихся лицъ, но и coгласie правительства. Эти уставы составляются нѣсколькими лицами, принимающими на себя званiе учредителей. Гг. учредители въ большой части случаевъ дѣлаются и распорядителями первыхъ дѣйствiй общества, и въ такой надеждѣ составляютъ уставъ сообразно своимъ тенденцiямъ. Часто въ уставахъ проходятъ очень незамѣтныя для человѣка, неимѣющаго заднихъ мыслей, постановленiя, которыя на практикѣ совершенно стѣсняютъ свободу дѣйствiй акцiонеровъ и подчиняютъ ихъ безконтрольному произволу директоровъ. Къ числу такихъ постановленiй можно отнести акцiи на предъявителя, право на извѣстное число голосовъ, сообразно количеству акцiй, положенiе о представленiи каждаго вопроса въ собранiи на разсмотрѣнiе правленiя за недѣлю или за двѣ до собранiя и тому подобныя правила. При такомъ уставѣ директоры правленiй, принадлежащiе почти всегда къ самымъ крупнымъ акцiонерамъ, имѣютъ полную возможность во первыхъ, не допускать въ собранiи непрiятныхъ для нихъ вопросовъ, между тѣмъ какъ многie вопросы часто не могутъ возникнуть иначе какъ только въ собранiи, при сужденiяхъ о дѣлахъ общества; во вторыхъ, всегда могутъ раздачею акцiй постороннимъ лицамъ составить большинствo въ свою пользу. Между тѣмъ, повидимому право голоса по числу акцiй представляется совершенно справедливымъ. Конечно на это можно возразить, что для бѣднаго человѣка сто рублей важнѣе нежели миллiоны для того, у кого ихъ нѣсколько; но кто-же будетъ возражать, когда уставы составляются преимущественно людьми съ большими средствами?

   Другая причина неудовлетворительности дѣйствiй нашихъ акцiонерныхъ компанiй есть та, что учредители часто ищутъ протекцiи и покровительства и потому всегда вербуютъ въ число учредителей кого-либо изъ лицъ, имѣющихъ значенie въ администрацiи. Волки въ овечьей шкурѣ всегда добьются, чтобъ и въ правленiи было какое-нибудь лицо значительное. Это значительное лицо по своимъ служебнымъ обязанностямъ не можетъ слѣдить за ходомъ дѣлъ съ тѣмъ вниманiемъ, которое необходимо, но все-таки дѣлается отвѣтственнымъ лицомъ передъ акцiонерами и потому всѣмъ своимъ авторитетомъ старается поддерживать лицъ, вовсе того незаслуживающихъ.

   По нашему мнѣнiю слѣдовало бы постановить постояннымъ правиломъ, что лица, состоящiя въ государственной службѣ, ни въ какомъ случаѣ не могутъ брать на себя обязанностей быть директорами правленiй обществъ: это всегда ведетъ къ большимъ безпорядкамъ.

   Вотъ наши акцiонерные недуги, которые нельзя-же не причислить къ числу причинъ, замедляющихъ постройку желѣзныхъ дорогъ. Противъ нихъ трудно бороться лицамъ, которыя желали-бы что-нибудь сдѣлать хорошее и показать, какъ слѣдуетъ вести дѣло. Разъ сдѣлавши ошибку и подписавшись на акцiи, не разсмотрѣвъ съ должнымъ вниманiемъ устава, бѣдный человѣкъ долженъ или терпѣть до конца, или продать за безцѣнокъ свои акцiи. Послѣднее всего чаще случается; а новый прiобрѣтатель, купившiй акцiи дешево, довольствуется гарантiей правительства, если она есть, и ни о чемъ больше не хлопочетъ. Онъ получаетъ достаточные проценты на свой капиталъ.

   Нельзя не согласиться также и съ г. Ульгреномъ, что помимо всѣхъ этихъ обстоятельствъ, способъ постройки желѣзныхъ дорогъ имѣетъ важное значенiе въ ихъ дороговизнѣ. Вообще къ желѣзнымъ дорогамъ въ сильной степени примѣшиваются виды на спекуляцiю, которая бываетъ двухъ родовъ. Къ первому относится биржевая спекуляцiя на акцiи. Лица, занимающiяся этого рода спекуляцiей, нисколько не интересуются самымъ дѣломъ; имъ-бы только получить выгоду отъ распродажи акцiй, на которыя они подписались, или колебать курсъ ихъ для того, чтобъ имѣть возможность покупать по дешевой и продавать по дорогой цѣнѣ. Къ сожалѣнiю, между спекулянтами этой категорiи часто встрѣчаются и сами учредители. Иностранныя компанiи, учреждая общества, большею частiю расчитываютъ на эту спекуляцiю; самое-же дѣло ихъ нисколько не интересуетъ. Намъ-бы казалось полезнымъ въ договорахъ правительства съ заграничными спецiалистами включатъ слѣдующiя ycловiя:  1) лица, принимающiя на себя званiе учредителей, должны означать, на какое количество акцiй они подписываются coбственно для себя, и эти акцiи не должны быть отчуждаемы до окончательной постройки всей предпринятой линiи; 2) акцiи должны быть всегда имянныя, и 3) право голоса имѣетъ каждый акцiонеръ, если онъ владѣеть акцiями болѣе года. Эти три условiя уничтожили-бы совершенно спекуляцiю на акцiи и привлекли-бы только людей интересующихся самымъ дѣломъ. Намъ возразятъ, что эти правила могутъ ограничить кругъ покупателей на акцiи и тѣмъ повредить ихъ курсу. Но намъ кажется, что люди не интересующiеся дѣломъ, если и могутъ своими покупками иногда поддержать курсъ акцiй, за то въ большей части случаевъ они скорѣе всего могутъ и повредить курсу... Къ спекулянтамъ второго рода принадлежатъ распорядители, строители и подрядчики. Распорядители и строители спекулируютъ на полученiе хорошаго содержанiя отъ общества и на возможно меньшiй трудъ, а подрядчики на возможно высшую цѣну, тоже для того чтобъ менѣе трудиться и имѣть возможность передать подрядъ другимъ лицамъ, ограничиваясь веденiемъ счотовъ барыша, да передачею денегь изъ рукъ въ руки. Эти-то два рода спекуляцiй и возвышаютъ страшно цѣну нашихъ дорогъ. Первая категорiя спекулянтовъ нисколько не интересуется дѣломъ и готова поддерживать всякаго, кто стоитъ въ главѣ управленiя, въ надеждѣ что это моментально подниметъ курсъ акцiй и они успѣютъ сбыть ихъ съ рукъ; вторая-же хлопочетъ не о дешевизнѣ, а напротивъ - о дороговизнѣ дороги. Чѣмъ болѣе будетъ издержано денегъ, тѣмъ болѣе достанется и на ихъ долю.

   Хотя мы и не хотѣли дѣлать выписокъ изъ упомянутыхъ статьи и брошюры, но не можемъ удержаться, чтобъ не привести одного мѣста изъ брошюры г. Ульгрена: "Пока дороги, говоритъ онъ, предпринимаются какъ биржевыя спекуляцiи, - нѣтъ надежды на экономическую постройку. И если Швецiя добилась благихъ результатовъ, то потому, что стала вести свои дороги независимо отъ биржи, поставила ихъ подъ контроль комитета, назначеннаго государственнымъ сеймомъ и руководимаго общественнымъ мнѣнiемъ, и выбрала въ строители людей, пользующихся званiемъ инженеровъ не по одному только наименованiю. Вотъ система, которую мы совѣтуемъ принять и въ Pocciи." Все это такъ, все это совершенно справедливо, но увѣренъ-ли г. Ульгренъ въ томъ, что подобный порядокъ вещей возможенъ въ настоящее вpeмя и въ Россiи? Вѣдь иницiатива-то у русскаго человѣка еще такъ слаба, что пройдетъ можетъ быть много времени, пока необходимость дешовой постройки дорогъ сознается, усвоится и сдѣлается предметомъ сердечной заботы всѣхъ и каждаго. Неужели-жe откладывать постройку желѣзныхъ дорогъ до той поры? Нѣтъ, ужь нельзя-ли какъ-нибудь поскорѣе? Вѣдь безъ желѣзныхъ дорогъ, какъ говоритъ г. Обручевъ въ своей статьѣ, Россiи не выйти изъ ея нынѣшняго критическаго положенiя; - пускай oнѣ будутъ намъ стоить по 60 и 70 тысячъ за версту, да что-же дѣлать? - Если онѣ для насъ - воздухъ, то хоть воздухъ этотъ будетъ и очень дорогъ, все-же это лучше, нежели никакого воздуха.

   Увлекшись разъ желѣзными дорогами, мы ужь за одно заключимъ нашу рѣчь о нихъ однимъ курьозомъ, характеризующимъ способъ построенiя Нижегородской желѣзной дороги, и извлечоннымъ изъ разсказовъ того-же практическаго дѣятеля, который, какъ упоминали мы выше, имѣлъ на той дорогѣ подрядъ изъ четвертыхъ рукъ. "Лицо, разсказывалъ нашъ практикъ, - съ которымъ я заключилъ условiе на поставку шпалъ, былъ торговецъ панскими товарами, не имѣвшiй ни малѣйшаго понятiя о лѣсной торговлѣ. На какомъ основанiи онъ могъ взяться за это дѣло? Только на томъ, что предложенныя цѣны были очень высоки, даже громадны. Я получалъ за шпалу 41 коп., считая двойную подвозку шпалъ - къ апарату, гдѣ онѣ пропитывались растворомъ мѣднаго купороса, и потомъ на желѣзную дорогу. Рабочiе люди при пропитыванiи шпалъ стоили подрядчику 2¹/₂ коп. на шпалу, а расходы на устройство апаратовъ и самый купоросъ не могли превышать 6¹/₂ коп.; стало быть въ сложности шпалы стоили не дороже 50 коп. Если положить, что ближе къ Москвѣ онѣ стоили 70 коп., то въ общей сложности должны были обходиться по 60 к. за штуку; между тѣмъ я знаю, что главное общество платило за нихъ 1 руб. 25 коп. Впрочемъ оно было не мудрено, вслѣдствiе слѣдующихъ распоряженiй. По сдѣланнымъ нарядамъ шпалы были развезены зимою по всей линiи: вдругъ весною оказывается нѣдостатокъ шпалъ близъ Покрова и Пѣтушковъ. Лѣсу весною въ этихъ мѣстахъ достать невозможно и апараты для пропитыванiя купоросомъ сняты. Пришлось излишнiя шпалы приготовлять во Владимiрѣ и оттуда возить лѣтомъ, въ рабочую пору, такъ что одна перевозка стоила 50-60 коп. за штуку, не считая чтò заплатили лишняго за лѣсъ. Мой подрядъ на Нижегородской дорогѣ оконченъ былъ самымъ курьознымъ образомъ. По окончанiи дѣла мнѣ ocтавалось получить до 13,000 руб., но за всѣми просьбами я не могъ добиться этого. Тогда обратился я къ начальству съ просьбою или воспретить употребленiе товара мной поставленнаго, но не оплаченнаго главнымъ обществомъ, или обязать общество удержать деньги у кого слѣдуетъ и меня удовлетворить. Мнѣ отвѣчали, что по уставу общества матерiалы, заготовляемые  для желѣзной дороги, не подлежатъ аресту, и покончили дѣло. Я отнесся къ главному распорядителю, французскому инженеру, и получилъ слѣдующiй отвѣтъ: La grande societé ne peut rien pour vous, car vous avez un droit sur un individu tout à fait étranger à la grande societé. За тѣмъ г. инженеръ повернулся и ушолъ. Между тѣмъ мой должникъ предложилъ мнѣ вмѣсто 13-ти, 8 тысячь, съ тѣмъ чтобъ остальныхъ вовсе не требовать. Дѣлать было нечего, я подумалъ и согласился: это все-таки лучше, чѣмъ ничего... Получивши деньги, я задумался надъ вопросомъ: за чѣмъ этотъ господинъ заплатилъ мнѣ такую сумму? онъ могъ бы вовсе не отдавать ни копейки, или отдать только половину. Бывшiй мой должникъ замѣтилъ мое раздумье и спросилъ о причинѣ. Я откровенно объяснилъ ему мою мысль, и - онъ согласился съ нею".

   Курьозъ, какъ видите, обыденный, но... въ томъ-то и горе, что онъ обыденный.

   Когда-то случалось намъ не разъ слышать жалобы и нареканiя на нашу текущую литературу, журналистику, за ея излишнюю горячность и торопливость. Говорили бывало, что возбуждая множество вопросовъ, иногда рановременныхъ, иногда не нужныхъ, преувеличивая явленiя и придавая имъ бòльшее значенiе, чѣмъ они стóятъ, поднимая наконецъ шумъ и длинные толки пò-пусту, - она, журналистика, сбиваетъ съ толку читающiй людъ, забрасываетъ ихъ фразами и заставляетъ суетиться въ такихъ дѣлахъ, которымъ слѣдовало-бы зрѣть тихо, совершаться неторопливо и обдуманно, - однимъ словомъ, она способна нарушить естественный ходъ событiй и даже иногда испортить дѣло. Не знаю, было-ли когда-нибудь, въ предидущiе годы, такое время, когда подобныя нареканiя можно было признать основательными; но въ настоящую минуту кажется уже рѣшительно нельзя. Надо во-первыхъ то принять въ расчотъ, что литература, по самой роли своей, не можетъ не горячиться больше, чѣмъ вся въ совокупности взятая общественная масса; потому что задача ея, литературы, изображать выпукло разбросанныя въ массѣ тонкiя и чуть замѣтныя черты, собирать и отражать громко носящiеся въ этой массѣ неясные звуки, - однимъ словомъ, она все равно что пульсъ въ организмѣ, показывающiй присутствiе и силу жизненнаго процесса. Вотъ поэтому литература не можеть не брать тономъ выше, чѣмъ общественная масса. Но она и не должна держать себя иначе; потому что если-бы въ ея голосѣ оказался недостатокъ жизненныхъ, одушевленныхъ звуковъ, - это пахнуло-бы холодомъ на массу, и ея собственная жизненность упала-бы въ соразмѣрности съ охлажденiемъ литературныхъ голосовъ... Это вообще такъ, т. е. вообще нареканiя на горячность литературы не должно считать основательными. У насъ-же въ настоящее время, они кажется и вовсе не могутъ имѣть мѣста. Теперь, если прислушаться повнимательнѣе (не говоримъ - къ журнальнымъ перебранкамъ: это oсобая статья, и здѣсь нами въ расчотъ не принимается), то окажется, что по многимъ нашимъ общественнымъ дѣламъ журналы и газеты только-что yспѣваютъ вторить голосамъ, раздающимся съ разныхъ мѣстъ изъ среды массы. Конечно, это не голосà всей массы или большинства ея, а принадлежатъ немногимъ отдѣльнымъ личностямъ; но если они и не выражаютъ мысли большинства, то все-таки слагаются подъ общимъ съ этимъ большинствомъ впечатлѣнiемъ. Стало быть остается только ждать, чтобы это безсознательно воспринятое впечатлѣнiе, выраженное немногими, вошло чрезъ то въ общее сознанiе большинства, и - мы услышимъ общiй голосъ. Вамъ не вѣрится, милостивые государи? Такъ читайте-же пожалуйста областныя корреспонденцiи въ газетахъ, и вы увидите, что это очень питательное чтенiе; вы найдете тутъ столько теплыхъ, одушевленныхъ звуковъ, что всѣ возгласы собственно отъ лица самихъ газетъ и журналовъ вамъ нисколько не покажутся живѣе и горячѣе.

   О чомъ-же говорится больше всего въ этихъ корреспонденцiяхъ? Чтò больше всего занимаетъ и заботитъ этихъ мыслящихъ людей, разсѣянныхъ по лицу земли русской? Кажется всего больше занимаетъ ихъ мысль о выступающемъ на поприще нашемъ земствѣ и объ его составныхъ элементахъ; заботятъ ихъ - несложившiяся, но долженствующiя непремѣнно сложиться отношенiя между этими элементами, а въ особенности отношенiе такъ-называемыхъ "образованныхъ людей" къ такъ-называемой "меньшой братiи". И при этомъ съ наибольшимъ одушевленiемъ выставляются великiе грѣхи въ прошедшемъ и великiя обязанности вь будущемъ этихъ "образованныхъ людей" относительно этой "меньшой братiи". Говорится стало быть много и о томъ, какъ теперь живутъ-поживають "образованные", какъ живетъ-поживаетъ "меньшая братiя..."

   Вотъ напримѣръ впечатлѣнiя и размышленiя одного деревенскаго жителя, недавно прибывшаго въ давно-оставленную деревню и поселившагося въ ней. Описавъ эту деревню, представляющую "одну изъ благодатнѣйшихъ мѣстностей губернiи", онъ говоритъ:

   "Оглянешь все, что есть передъ глазами, и невольно вдохнешь всею грудью вольный, теплый, травяной воздухъ, и невольно повторишь ceбѣ въ сотый разъ: какъ здѣсь хорошо!... Да, и дѣйствительно хорошо: просторъ, приволье и "святая тишина!"...

   "Не сходя съ мѣста, глядя изъ окна или сидя на балконѣ можно пожалуй прослѣдить точка въ точку всю деревенскую, крестьянскую жизнь... Когда протянется часъ за часомъ нѣсколько однообразныхъ, тягуче-длинныхъ деревенскихъ дней, всякаго мѣстнаго наблюдателя поразитъ глубоко - почти непонятная недвижимость этой жизни. Тотъ-же самый видъ, тѣ же самыя фигуры, тѣ же самыя голоса и звуки, которые oнъ слышалъ и видѣлъ, которыми проникался и убаюкивался ребенкомъ, предстанутъ предъ нимь теперь и сожмутъ ему сердце воспоминанiемъ чего-то далекаго и забытаго... "Сколько лѣтъ прошло, подумаетъ онъ, какiя событiя совершились, - а что-же измѣнилось?"

   "Сколько ни живите вы въ деревнѣ, сколько не вдумывайтесь въ ея теперешнюю жизнь, ничего существеннаго въ ней не измѣнилось. Великое 19-е февраля 1861 года, возбудивъ лишь на время новую дѣятельность и новыя страсти, кануло словно въ вѣчность...

   "Въ тотъ многопамятный годъ, когда, по здѣшнему выраженiю, "мужики стали вольные", т. е. въ годъ, послѣдовавшiй за первымъ объявленiемъ свободы, - деревенская жизнь представляла нѣчто дѣйствительно новое и небывалое: всѣ какъ-будто разомъ поумнѣли! Заговорили о такихъ предметахъ высшаго порядка, о которыхъ прежде никто никогда и не задумывался. Неожиданнѣе и отраднѣе всего поражалъ и въ самихъ крестьянахъ ихъ всеобщiй порывъ къ грамотности, къ школамъ, къ просвѣщенiю. Образованное общество дружно отвѣтило на него самою пламенною готовностью сдѣлать все, что только оно можетъ!... Ктому-же жизнь преисполнилась всякихъ агитацiй: съ одной стороны возбуждены были громадныя надежды, cъ дpyгoй неcoразмѣрнѣйшiя опасенiя. Но съ тѣхъ поръ всѣ новые вопросы успѣли страшно надоѣсть, надежды значительно поблекнуть, опасенiя исчезнуть, a пopывъ къ ученiю до такой cтепени ослабѣть, что теперь онъ представляется намъ какимъ-то нервическимъ порывомъ. Школы, неподдерживаемыя волею начальства или искусственными мѣрами случайнаго энергическаго дѣятеля, либо совсѣмъ закрываются, либо съ каждымъ мѣсяцемъ теряютъ с