Островский Александр Николаевич - Статьи о театре. Записки. Речи - Книги

А. Н. Островский

Статьи о театре. Записки. Речи --------------------------------------

Полное собрание сочинений. Том XII. Статьи о театре. Записки.

Речи 1859-1886

ГИХЛ, М., 1952

Составитель тома Г. И. Владыкин

Подготовка текста и комментарии К. Д. Муратовой

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ {*}

{* Звездочкой отмечены тексты, впервые публикуемые или же появлявшиеся ранее только в сокращенном виде.}

Речь на обеде в честь артиста А. Е. Мартынова

Речь на прощальном обеде в честь А. Е. Мартынова и А. Н. Островского

Речь на обеде в честь артиста С. В. Васильева

Обстоятельства, препятствующие развитию драматического искусства в России

* Записка об Артистическом кружке

* [Об Артистическом кружке]

Докладная записка об Артистическом кружке

* Отчет о состоянии и положении Артистического кружка

Речь на собрании

* Речь в Артистическом кружка

Записка об авторских правах драматических писателей

* Проект законоположений о драматической собственности

* [О положении драматического писателя]

* Объяснительная записка к Уставу Русского драматического общества

* О положении 13 ноября 1827 года

Речь на юбилейном обеде, организованном Собранием драматических писателей

Речь на праздновании юбилея А. Н. Островского в Артистическом кружке

Ответная речь на приветствие группы провинциальных артистов

Речь на ужине, организованном артистами в честь А. Н. Островского

Письмо распорядителям празднества в честь А. Н. Островского в Собрании художников в Петербурге

От переводчика

* Речь в Обществе русских драматических писателей

Речь на обеде в честь Э. Росси

Клубные сцены, частные театры и любительские спектакли

Записка о положении драматического искусства в России в настоящее время

* [О Театрально-литературном комитете]

О причинах упадка драматического театра в Москве

О театральных школах

Дополнительная записка о театральных школах

К московскому обществу

Проект устава товарищества по созданию "Русского театра в Москве"

Речь на вечере, организованном в честь А. Н. Островского грузинской труппой в театре Арцруни в Тифлисе

Речь на ужине в честь А. Н. Островского в Тифлисском кружке

* Проект "Правил о премиях дирекции императорских театров за драматические произведения"

Записка по поводу проекта "Правил о премиях императорских театров за драматические произведения"

[Автобиографическая заметка]

Речь в Обществе русских драматических писателей и оперных композиторов

Ученические спектакли в императорском театре в Москве

* О наградных бенефисах

Соображения и выводы по поводу мейнингенской труппы Соображения по поводу устройства в Москве театра, не зависимого от петербургской дирекции, и самостоятельного управления

Обязанности заведующего репертуарной частью и училищем императорских московских театров

* Речь артистам

Докладная записка г-ну управляющему императорскими московскими театрами

Записка о театральном училище

* [Результаты испытаний, бывших на сцене Малого театра в марте 1886 г.] Протокол

Объяснительная записка. Оперная труппа

Приложения

* Дополнения к театральным запискам

* Отдельные записи

* Записка об авторских правах драматических писателей

* О положении драматического писателя

* О положении 13 ноября 1827 года

* По поводу проекта "Правил о премиях императорских театров за драматические произведения"

* Соображения по поводу устройства в Москве театра, не зависимого от петербургской дирекции, и самостоятельного управления

Комментарии

Указатель имен и наименований учреждений и обществ

Указатель пьес, упоминаемых А. Н. Островским

РЕЧЬ НА ОБЕДЕ В ЧЕСТЬ А. Е. МАРТЫНОВА

10 марта 1859 г.

Александр Евстафьевич! Публика вас ценит и любит; каждая новая роль ваша - для публики новое наслаждение, а для вас - новая слава; вы постоянно слышите громкие выражения восторга, вызванного вашим дарованием и тридцатилетним честным служением искусству; вы, наконец, накопили столько приятных ощущений в зрителях, что они сочли долгом выразить вам лично и торжественно свою благодарность за те минуты наслаждения, которых вы были виновником; но в огромном числе почитателей вашего таланта есть некоторые, и их у нас еще очень немного, - которым ваши успехи ближе к сердцу, которым ваша слава дороже, чем кому-нибудь: это - драматические писатели, от лица которых я и беру на себя приятную обязанность принести вам искреннюю благодарность.

Можно угодить публике, угождать ей постоянно, не удовлетворяя нисколько автора; примеры этому мы видим часто. Но ни один из русских драматических писателей не может упрекнуть вас в этом отношении; мало этого, каждый из нас, я думаю, должен признаться, что игра ваша всегда была одною из главных причин успеха наших пьес на здешней сцене. Вы не старались выиграть в публике насчет пьесы, напротив, успех ваш и успех пьесы были неразрывны. Вы не оскорбляли автора, вырывая из роли серьезное содержание и вставляя, как в рамку, свое, большею частию характера шутливого, чтоб не сказать резче. Ваша художественная душа всегда искала в роли правды и находила ее часто в одних намеках. Вы помогали автору, вы угадывали его намерения, иногда неясно и неполно выраженные; из нескольких черт, набросанных неопытной рукой, вы создавали оконченные типы, полные художественной правды. Вот чем вы и дороги авторам; вот отчего и немыслима постановка ни одной сколько-нибудь серьезной пьесы на петербургской сцене без вашего участия; вот отчего, даже при самом замысле сценического произведения, каждый писатель непременно помнит о вас и заранее готовит для вашего таланта место в своем произведении как верное ручательство за будущий успех.

Поблагодарим вас и за то, что вы избежали искушения, которому часто поддаются комики, искушения тем более опасного, что оно льстит скорым, без труда дающимся успехам. Вы никогда не прибегали к фарсу, чтобы вызвать у зрителя пустой и бесплодный смех, от которого ни тепло ни холодно. Вы знаете, что, кроме минутной веселости, фарс ничего не оставляет в душе, а продолженный и часто повторяемый, доставляет актеру в публике, вместо уважения, чувство противоположное.

Наконец самую большую благодарность должны принести вам мы, авторы нового направления в нашей литературе, за то, что вы помогаете нам отстаивать самостоятельность русской сцены. Наша сценическая литература еще бедна и молода - это правда; но с Гоголя она стала на твердой почве действительности и идет по прямой дороге. Если еще и мало у нас полных, художественно законченных произведений, - зато уж довольно живых, целиком взятых из жизни типов и положений чисто русских, только нам одним принадлежащих; мы имеем все задатки нашей самостоятельности. Отстаивая эту самостоятельность, работая вместе с нами для оригинальной комедии и драмы, вы заслуживаете от нас самого горячего сочувствия, самой искренней благодарности. Если бы новое направление, встретившее на сцене огромный переводный репертуар, не нашло сочувствия в артистах, - дело было бы сделано только наполовину. Ваше художественное чувство указало вам, что в этом направлении - правда, и вы горячо взялись за него. Приобретя известность репертуаром переводным, вы не смотрите с неудовольствием на новые произведения. Вы знаете, что переводы эфемерных французских произведений не обогатят нашей сцены, что они только удаляют артистов от действительной жизни и правды, что успех их в неразборчивой публике только вводит наших артистов в заблуждение насчет их способностей, и рано или поздно им придется разочароваться в этом заблуждении. Несмотря на все старания, на всю добросовестность исполнения переводных пьес, нашим артистам никогда не избежать смеси французского с нижегородским. Переводные пьесы нам нужны, без них нельзя обойтись; но не надо забывать также, что они для нас дело второстепенное, что они для нас - роскошь, а насущная потребность наша - в родном репертуаре.

Честь и слава вам, Александр Евстафьевич! Вы поняли отношение переводного репертуара к родному и пользуетесь и тем, и другим с одинаковым успехом. Вы едете запасаться здоровьем. Счастливого вам пути! Запасайтесь им как можно более. Для нас, драматических писателей, оно дороже, чем для кого-нибудь. Верьте, что между искренними желаниями вам долгих дней желания наши - самые искренние.

Господа, я предлагаю еще раз выпить здоровье Александра Евстафьевича!

РЕЧЬ НА ПРОЩАЛЬНОМ ОБЕДЕ В ЧЕСТЬ А. Е. МАРТЫНОВА

и А. Н. ОСТРОВСКОГО

2 июля 1860 г.

Благодарю вас, господа, за честь, которой вы меня удостаиваете. Я еще так мало сделал для литературы, что никак не могу отнести эту честь лично к себе. В слишком лестной для меня внимательности передовых людей одесской публики ко мне и к моим трудам я должен видеть горячее сочувствие вообще к родной литературе, а мне, благодаря случаю, который привел меня в Одессу, выпало на долю только принять от вас выражение этого сочувствия. Так я и принимаю эту честь и с своей стороны предлагаю тост за процветание русской литературы и за всех ее деятелей.

РЕЧЬ НА ОБЕДЕ В ЧЕСТЬ АРТИСТА С. В. ВАСИЛЬЕВА

11 февраля 1861 г.

Сергей Васильевич! Мы единодушно собрались здесь благодарить вас за те минуты чистого наслаждения, которыми вы дарили нас во все продолжение вашего, хотя кратковременного, но тем не менее славного служения искусству. Я, как человек наиболее близкий вам по сцене, мог бы сказать вам многое от себя лично. С первого появления моих пьес на сцене, или, лучше сказать, с первого вашего выхода в моей первой комедии, мы поняли, что нам суждено итти вместе одним путем, и мы шли, не разлучаясь до последнего времени. Каждая новая пьеса более и более убеждала меня, что я нашел в вас самого желанного исполнителя, одного из тех исполнителей, которые редко выпадают на долю драматических писателей и о которых они мечтают, как о счастии. Общий успех нашего общего дела еще более сближал нас. Но вследствие этой самой близости наших отношений я и не нахожу уместным распространяться здесь в излияниях моих личных чувств.

Своим разнообразным репертуаром, блестящим исполнением каждой роли вы не только приобрели любовь и уважение авторов и знатоков драматического искусства, но и заставили всю публику полюбить ваше дарование. От лица собравшегося здесь общества я приветствую вас как артиста, имя которого мы с гордостью будем произносить в ряду наших немногих сценических знаменитостей. Покидая сцену, вы можете утешиться тем, что деятельность ваша оценена. что из своих средств вы сделали все, что может сделать артист; продолжая служить, вы могли бы прибавить себе только разве новых ролей, но к вашей известности, которою вы так заслуженно пользуетесь, прибавить нечего.

В благодарность за удовольствия, доставленные вашим талантом, и в доказательство своего сочувствия собравшееся здесь общество просит вас принять этот подарок. При этом мы все искренне желаем вам в добром здоровье долго пользоваться плодами заслуженной вами славы. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ПРЕПЯТСТВУЮЩИЕ РАЗВИТИЮ ДРАМАТИЧЕСКОГО ИСКУССТВА В РОССИИ

Положение русской сцены незавидно; это обстоятельство давно уже серьезно беспокоит людей, интересующихся родным искусством. С одной стороны, в нашей, еще молодой, публике, вкус которой еще не испорчен и не пресыщен, естественная жажда дельных

народных

представлений

остается неудовлетворенною, а с другой стороны, несмотря на таланты известных наших артистов, несмотря на роскошь помещения и расходы, которыми может располагать театральная дирекция, сборы, доставляемые представлениями, не покрывают издержек. Кому не приходилось испытывать грустного чувства, видя красивые, даже роскошные залы наших театров далеко не полными во время русских спектаклей! Чем объяснить это обстоятельство? Неужели у нас нет публики? Или наша публика еще не развилась до потребности театра? Такое заключение будет несправедливо: на представлениях итальянской оперной труппы и Ольриджа бывает полон сверху донизу московский Большой театр, один из самых огромных во всей Европе. Отчего же смотрят и слушают итальянское и английское, а не смотрят русского? Должны быть причины холодности публики к родной сцене. Они действительно существуют, но искать их нужно не в зрителях: было бы что смотреть, а зрители будут. Первая причина, по моему мнению, есть бедность и пустота репертуара. Конечно, эта причина не единственная; есть много других причин, таящихся во внутренней организации театров, но о них я предоставляю себе поговорить в другое время. Обратимся к репертуару. Отчего наш репертуар беден? Или у нас драматических писателей мало? Или они мало пишут для сцены? Все это совершенно справедливо: и мало писателей для сцены, и мало пишут, да и то, что пишут, по большей части бесцветно и имеет мало живого интереса. Повидимому, вопрос разрешается просто: нет писателей-нет произведений; значит, нет в нас драматических и комических элементов, или, по крайней мере, очень мало. Но такое решение будет слишком скоро и едва ли справедливо. Как отказать народу в драматической и тем более в комической производительности, когда на каждом шагу мы видим опровержение этому и в сатирическом складе русского ума, и в богатом, метком языке; когда нет почти ни одного явления в народной жизни, которое не было бы схвачено народным сознанием и очерчено бойким, живым словом; сословия, местности, народные типы - все это ярко обозначено в языке и запечатлено навеки. Такой народ должен производить комиков, и писателей, и исполнителей. Смело можно сказать, что наша печатная изящная литература, принимая в уважение наше позднее историческое развитие, стоит довольно высоко и в ней нет пробелов ни по одной отрасли, тем менее по драматической. Нам могут возразить, что у нас мало вполне законченных художественных драматических произведений. А где же их много? Укажем только на возникающее у нас бытовое направление в драме, выражающееся в очерках, картинах и сценах из народного быта, направление свежее, совершенно лишенное рутины и ходульности и в высшей степени дельное. Значит, наша печатная драматическая литература не бедна, а бедна только сценическая. Сверх того, было бы не в порядке вещей предполагать, чтобы нация, способная производить гениальных исполнителей, лишена была способности производить писателей для них. Не для двух же или трех комедий развились такие таланты, как покойные Мартынов и Васильев и украшающие теперь нашу сцену Садовский, Щепкин, Самойлов, Шумский, Васильев (Павел).

Одним словом, нет основания считать причиною бедности репертуара нашу драматическую неспособность. Причины бедности репертуара, по моему мнению, не внутренние, а внешние, заключающиеся в условиях, стесняющих драматическую производительность. Таких причин, я полагаю, три: 1) отдельная, совершенно особая цензура для драматических произведений; 2) Театрально-литературный комитет и 3) недостаточность вознаграждения авторам и необеспеченность авторских прав. Будем говорить о каждом предмете отдельно.

ТЕАТРАЛЬНАЯ ЦЕНЗУРА

a) Театральная цензура, по самому учреждению, по самой своей отдельности и изолированности от общей цензуры, естественно, строже и подозрительнее других цензур. В продолжение своего существования эта цензура несколько раз находила вредное и опасное там, где нет ничего ни вредного, ни опасного. Доказательством тому служит то обстоятельство, что пьесы, запрещенные и потом опять пропущенные, не производили никакого заметного влияния на массу зрителей. Все наши лучшие пьесы ("Ябеда", "Горе от ума", "Ревизор") прошли на сцену только благодаря особым счастливым обстоятельствам. А сколько еще и теперь замечательных вещей, которые могли бы оживить нашу сцену, вследствие излишней, по моему мнению, строгости похоронено в архиве театральной цензуры. Вот одна из причин бедности репертуара.

b) Театральная цензура, сносясь с авторами через театральные конторы, недоступна для прямых сношений, а через это много авторского труда пропадает даром. Цензура или возвращает одобренную пьесу в контору или уведомляет, не возвращая пьесы и не излагая причин, что пьеса к представлению не одобрена. Автор, при свободных сношениях с цензурой, мог бы исправить заподозренное место, совсем выкинуть, сгладить резкости, и пьеса его игралась бы на сцене и доставляла ему выгоды. При настоящем же порядке автор теряет труд и драгоценное время.

c) Наконец самым вредным, самым гибельным следствием настоящей драматической цензуры для репертуара я считаю страх запрещения пьесы. Автор, в особенности начинающий, у которого запрещены одна или две пьесы без объяснения ему причин, поневоле должен всего бояться, чтобы не потерять и вперед своего труда. Пришла ему широкая мысль - он ее укорачивает; удался сильный характер - он его ослабляет; пришли в голову бойкие и веские фразы - он их сглаживает, потому что во всем этом он видит причины к запрещению, по незнанию действительной причины. Такое постоянное укорачивание, урезывание себя вредно действует на производительные способности, долго потом отзывается во всей деятельности; я говорю это по собственному опыту. Чтобы только иметь надежду видеть свои произведения на сцене, волей-неволей гонишь из головы серьезные, жизненные идеи, выбираешь задачи пообщее, сюжеты помельче, характеры побледнее. Можно сказать с полною уверенностию, что страх запрещения должно считать главной причиной бесцветности нашего репертуара.

Сколько мне известно, принцип особой театральной цензуры тот, что слово, сказанное со сцены, гораздо сильнее действует, чем прочтенное в книге дома. Я с этим не спорю; но мне кажется, что принцип нисколько не изменится, если, подчинив театральную цензуру общей, издать для пьес, назначаемых к представлению, особые узаконения и обнародовать их. Таким образом, цензура ничего не потеряет в своей строгости, но показанные мною неудобства и вред, происходящий от них для сцены, устранятся.

ТЕАТРАЛЬНО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОМИТЕТ

Театрально-литературный комитет учрежден был с целью очистить сцену от пошлых французских переводов и тем, давая простор хорошим, оригинальным произведениям, способствовать развитию вкуса в зрителях. Цель очень благородная, но достижение ее оказалось нелегко. Многие из лучших наших литераторов, принявшие сначала деятельное участие в комитете, впоследствии, убедившись в бесплодности своих занятий и в напрасной трате времени, мало-помалу вышли из него. Один за другим оставили комитет: Писемский, Майков, Дружинин и Никитенко, остались только люди или неизвестные в литературе, или не имеющие никакого авторитета. С таким изменением в составе комитет потерпел изменение и в принципе, и сделался не только не полезен, но и положительно вреден для сцены, особенно для московской. В подтверждение своей мысли я привожу следующие доказательства:

а) Во всяком суде первое дело - компетентность судей. Театральный комитет, за выходом из него наших известных литераторов, потерял это необходимое качество. В нем остались фельетонисты да артисты, большею частию далеко не первостепенные. Теперь авторы принуждены выслушивать и признавать суд таких судей, на мнения которых, будь они не в комитете, не только авторы, да и никто не обратил бы никакого внимания.

b) Комитет, в измененном его составе, принял на себя роль безапелляционного судьи не только над переводами или пьесами начинающих авторов, но и над пьесами авторов, пользующихся известностию и любовью публики. Можно еще допустить, что такой образ действий был бы небесполезен в богатой литературе, где наплыв пьес наводняет сцену и где, естественно, из этого наплыва следует выбирать лучшее. Есть ли у нас что-нибудь похожее на это? У нас не наплыв оригинальных пьес, а бедность! Да и во Франции, где драматическая литература так богата, комитеты имеют совершенно другой смысл, и отнюдь не критический и не запретительный характер. Артисты, составляющие корпорацию и участвующие в выгодах театра, читают пьесу и принимают ее или отказывают в принятии, соображая, как хозяева театра, только свои выгоды, т. е. сборы, а нисколько не судя о литературном достоинстве пьесы. Да и притом же автор, которому отказано в одном театре, имеет перед собою десятки других. У нас не то. У нас комитет просто не находит пьесу достойной постановки на сцену, иногда даже не объясняя причин, и автор уже не увидит своего произведения ни на одной сцене во всей России. Такой образ действий комитета тем более тяжел для авторов, что основания, какими руководствуется комитет при суждении, совершенно неизвестны и необъяснимы. Часто пропускаются вещи совершенно пошлые, и, напротив, запрещаются пьесы, помещенные в лучших журналах и уже признанные образованным большинством хорошими {См. приложения 1-й и 2-й, пьесы, означенные литерою а). (Примечания к статье принадлежат А. Н. Островскому.)}. Что же остается делать автору? Или совсем отказаться от постановки своих пьес на сцену, или каждый раз ожидать, что произведение, которого ждут с нетерпением и артисты, и публика, будет возвращено из комитета как негодное. Подобный случай был со мной. После 14 пьес, поставленных мною на сцену, которые, все без исключения, нравились и некоторые имели огромный успех, я представляю: "За чем пойдешь, то и найдешь", вещь, которая уже успела понравиться в печати. Комитет ее не пропускает. Что мне было делать? Я уже успел сродниться с театром; в продолжение десяти лет мои пьесы не сходили со сцены: тяжело мне было покидать это поприще, но я решился лучше расстаться с театром, чем получать совершенно незаслуженные оскорбления.

c) Точно так же неизвестны и необъяснимы основания, по которым комитет судит о переводах. Это обстоятельство охлаждает к делу самых лучших переводчиков и тем, без сомнения, вредит репертуару. Проходят самые пошлые водевили, и не проходят умные и дельные пьесы, переведенные писателями с авторитетом и людьми, известными своей образованностью {См. приложение 1-й, пьесы под литерою b.}

d) Петербургская сцена имеет своих представителей в комитете, а московская нет; это обстоятельство чрезвычайно стеснительно для московской сцены и развивает антагонизм между труппами. Есть авторы, которые пишут прямо на лица актеров; при участии артистов в комитете пьесы, писанные для Петербурга, выигрывают перед пьесами, писанными для Москвы. Сверх того, петербургские артисты, участвующие в комитете, при самом чтении могут отстаивать те пьесы, в которых заметят, по их средствам, видные и эффектные роли. Московские артисты лишены этого преимущества. Мало того, пьесы, писанные из московской жизни, которая московским артистам знакома, не находят сочувствия в комитете. В доказательство приведем князя Кугушева: после его комедии "Приемыш", которая имела огромный успех в Москве, уже ни одна его пьеса не пропускается комитетом {См. приложение 1-й.}.

e) Комитет действует очень стеснительно для московских артистов, получающих бенефисы. Пьесы, предназначенные к бенефису, большею частию не поспевают к сроку, и артисты принуждены бывают набирать бенефисы из старого. До сих пор не возвращены комитетом пьесы, посланные еще в прошлом году (7-го июня - 29-го сентября) {См. приложение 3-й.}.

f) Если взглянем на последствия существования комитета, то увидим, что первоначальный принцип основания его совершенно изменился и получил противоположный смысл; пошлые французские переводы попрежнему играются, а хорошим оригинальным пьесам, к явному вреду репертуара, закрыта дорога на сцену.

Из сказанного мною выше я вывожу следующее заключение: если Театрально-литературный комитет необходим, то, в видах справедливости, должен быть преобразован в составе, т. е. иметь вполне компетентных членов, вкус и знание которых признаны всеми, и иметь отделение в Москве, для избежания тех несправедливостей и стеснений, которым теперь подвергается московская сцена. Мое же мнение то, что комитет, при настоящем положении драматической литературы, никакой видимой пользы не приносит. Он вреден уже тем, что, составляя лишнюю инстанцию, представляет лишнюю задержку в постановке. Оригинальные вещи надобно предоставить суду публики (совершенной пошлости сами артисты не станут играть), а переводы отдать в распоряжение инспекторов репертуара, которые должны знать: нужна ли такая-то переводная пьеса для поддержки репертуара и сколько их нужно, чтобы репертуар не ослабевал.

III

ОБ АВТОРСКИХ ПРАВАХ

a) Существующее теперь положение о вознаграждении драматических авторов утверждено еще 13-го ноября 1827 г.; с тех пор плата за литературный труд много возросла. И театр непременно должен возвысить плату; иначе, при хорошей плате, получаемой от редакторов и издателей, авторы будут ограничиваться только печатанием пьес, не гонясь за той малостию, которую может доставить сцена. Это отчасти происходит и теперь.

b) Чтобы найти сумму, которую нужно будет прибавить авторам, театр может убавить плату переводчикам и от этого ничего не потеряет, а еще, пожалуй, выиграет. За обыкновенные прозаические переводы (хотя бы пятиактных драм и комедий) плата должна быть единовременная и не более той, которая платится в журналах полистно. Излишние выгоды, доставляемые переводами, чрезмерно увеличивают их количество в ущерб качеству: всякий едва знающий французский язык берется переводить для сцены... Мера, предлагаемая мною, сократила бы число переводчиков и дурных переводов; тогда остались бы только люди опытные, специально занимающиеся этим делом. Только за переводы художественные, имеющие литературные достоинства, за переводы в стихах и за хорошие переделки следует давать поспектакльную плату, но все-таки гораздо меньшую, чем за оригинальные произведения.

c) В видах поощрения нужно предоставить драматическим авторам некоторые особые права, подобно тому, как это делается во Франции, т. е. премии, даровые места и проч.

d) Необходимо пополнить в нашем законодательстве, в статьях о литературной собственности, очень важный пропуск. До сих пор ни один провинциальный театр не платит авторам за пьесы ни копейки. Мало того, подвергают пьесы всевозможным искажениям, переменяют названия, разделяют на картины, и автор ничем не огражден от такого искажения его собственности. Антрепренеры почти никогда не дают себе труда поставить пьесу хорошенько и пользуются без всякой затраты только именем автора. Пьеса ставится кое-как, и антрепренер, взяв один или два полные сбора за имя автора, бросает пьесу. Говорят, что провинциальные театры очень бедны и для поддержки их нужно отдавать им пьесы даром. Если это так, то зачем же авторов лишать возможности сделать доброе дело, т. е. подарить свою собственность, кому они сами захотят и найдут нужным. Даровое пользование чужим трудом не может быть допущено в благоустроенном обществе, и авторы должны иметь огражденное законом право входить в свободные сделки и соглашения с антрепренерами, точно так же, как теперь входят в сделки с журналистами и издателями.

1-й

Список пьесам,

которые не одобрены Литературно-театральным

комитетом, а между тем заслуживающим одобрения

b) Эгмонт, тр. Гете, пер.

Знаменитая трагедия Гете,

Немчинова.

переведена кандидатом импера-

торского Московского университета.

b) Мария Тюдор, др. в 3 д.,

Пьеса знаменитого писателя,

соч. Гюго, пер. Мамонтова.

b) Дядя Том, др. в 5 д., пер.

Хорошая пьеса, перевод од-

Орыднского.

ного из известных наших писа-

телей.

b) Гений и общество, др. в

Имела огромный успех в Гер-

5. д. соч. Шмидта, пер. с не-

мании, весьма одобрена многи-

мецкого Майкова.

ми русскими журналами, пере-

ведена профессором русской

словесности при императорском

Московском университете.

b) Генрих III и его двор, др.

Лучшая пьеса Дюма, переве-

в 5 д., соч. Дюма.

дена тем же профессором.

а) Дикобраз, сцены, соч. Ива-

Произведение одного из на-

ших известных писателей.

а) Жена не взятка, ком. в

Все три пьесы сочинения

3 акт., в стихах.

князя Г. В. Кугушева, все пьесы

а) Сам виноват, др. в 3 д.

которого имели огромный успех

a) В глуши и в свете, ком.

на сцене.

в 5 д.

b) Мария Стюарт, тр. в 5 д.,

Возвращена нерассмотренною

соч. Шиллера, пер. Умген-

несмотря на знаменитость сво-

штока.

его автора.

b) Магдалина, др. в 3 д., пер.

Пользуется в Германии боль-

с немецкого Плещеева и Ко-

шою знаменитостью; переведе-

стомарова.

на двумя известными русскими

литераторами.

a) За чем пойдешь, то и найдешь,

сцены, соч. Островского.

b) Мать, др. в 5 д., пер.

Имела огромный успех в Па-

Майкова,

риже, переведена профессором

Московского университета,

а) Откупщик, ком. в 4 д., соч.

Пьесы Цветкова имели боль-

Цветкова.

шой успех на сцене.

2-й

Список пьесам,

которые не одобрены первоначально Комитетом,

а потом одобрены без всякого исправления

а) Новейший оракул, ком. в 5 д., соч. Потехина.

а) Мишура, ком. в 4 д., соч. его же.

Мать и дочь, др. в 3 д., соч. Обера.

Кто кого проведет, вод. в 1 д., пер. Баташева.

ДАешево, да гнило, дорого, да мило, вод. в 1 д., пер. Доброклонского.

3-й

Список пьесам,

посланным в Литературно-театральный комитет

и до сих пор не возвращенным

Название пьес

Время отправления

1861 года

Война с женщиной, ком. Корженевского,

пер. Сергеевой

7-го июня, 1,037.

Жиды, ком. в 4 д., соч. Корженевского 29-го сент., 1,527.

1852 года

Ложный взгляд, ком. в 3 д.,

соч. Шапошникова

16-го февр., 4,460.

Маменька, ком. в 5 д.

22-го февр., 4,577.

Нельзя ж подумать обо всем,

ком. в 1 акте, соч. Альфреда

де Мюссе, пер. Новицкого, и

Страсть к знатности, ком. в

5 д., пер. с испанского Костарева

13-го мая, 991.

Старый муж, ком. в 4 д.,

соч. Корженевского

7-го августа, 41.

Голая правда, ком.

16-го августа, 43.

Темный уголок, ком. в стихах,

соч. Божанова

23-го сент., 54.

Друзья-приятели, ком. в 4 д.,

князя Кугушева

26-го сент., 2,485.

Мачеха, ком. в 3 д.,

соч. Жорж-Занда, пер. Плещеева

4-го окт., 2,589.

[1862]

ЗАПИСКА ОБ АРТИСТИЧЕСКОМ КРУЖКЕ

Московский Артистический кружок в видах доставления публике большого и разнообразного эстетического удовольствия и для поддержания средств своего существования предположил в своем Уставе ст. ["85"] давать в продолжение года три публичных спектакля и столько же концертов. Устав Артистического кружка получил " " апреля 1865 г. утверждение от господина министра внутренних дел; но так как разрешение спектаклей и вообще публичных зрелищ зависит от господина министра двора е. и. в., то старшины Артистического кружка, желая исполнить возложенные на них Уставом обязанности относительно поддержания средств Кружка и не находя других способов для упрочения своего существования, ходатайствуют перед его сиятельством господином министром двора о дозволении им привести в исполнение означенную статью своего Устава.

Вместе с тем старшины Артистического кружка, желая доставить своим членам, людям общества, удовольствия чисто художественные, но до сих пор недоступные для них, удовольствия под руководством способных чтецов и артистов упражняться в чтении и представлении драматических сцен и отрывков, ходатайствуют о дозволении им на их семейных музыкально-литературных вечерах представления отдельных сцен, отрывков и одноактных пьесок. Такие вечера, имея чисто семейный характер, развивая эстетический вкус и любовь к сцене в любителях, могли б подготовлять полезных артистов и восполнять в Москве недостаток драматической школы. Вечера эти, как и все прочие семейные вечера Артистического кружка, должны быть без печатания подробных программ и без продажи билетов. Артистический кружок в таких случаях, как это происходило и доселе, ограничивается только общим извещением, что "такого-то числа будет в Артистическом

кружке

семейный

музыкально-литературный

или музыкально-драматический вечер". Старшины Артистического кружка, вполне полагаясь на просвещенное сочувствие его сиятельства министра императорского двора ко всему полезному и изящному, берут смелость обращаться к его сиятельству как к источнику и руководителю изящных, цивилизующих и облагораживающих душу удовольствий и повергнуть милостивому вниманию его сиятельства свою просьбу, от разрешения которой зависит все существование Артистического кружка в Москве.

[1866]