Шевырев Степан Петрович - Лекции о русской литературе, Страница 5 - Книги

всѣ злоупотреблен³я произвола власти, облеченной силою.

А сколько горькой сатиры заключается въ сказкѣ, напечатанной въ Сборникѣ Аѳѳанасьева: о правдѣ и кривдѣ, гдѣ рѣшается вопросъ о томъ, какъ лучше жить на бѣломъ свѣтѣ, правдой али кривдой? Барск³й мужичекъ говоритъ: "Нѣтъ, братцы! правдой вѣкъ прожить не сможешь, кривдой жить вольготнѣе". Купецъ прибавляетъ: "Насъ обманываютъ, и мы, слышь, обманываемъ". Прикащикъ: "Какая нонче правда? За правду, слышь, въ Сибирь угодишь, скажутъ: кляузникъ"... Не смотря однако на всѣ эти мнѣн³я, содержан³е сказки таково, что правдивый становится царскимъ сыномъ, а криводушнаго растерзали черти.

Весьма замѣчательна смѣлымъ смысломъ народной правды сказка о горшечникѣ. Царь загадываетъ загадку своимъ боярамъ: кто на свѣтѣ лютѣй и злоѣдливѣй всѣхъ? Какъ ни думали бояре, отгадать не могли. Загадка разошлась по народу - и отгадалъ ее одинъ горшечникъ, но отгадку свою хотѣлъ сказать самъ царю: "Ваше царское величество! сказалъ онъ. Лютей и злоѣдливѣй всего на свѣтѣ казна. Она оченно всѣмъ завидлива: изъ за вся пуще всего всѣ, слышь, бранятся, дерутся, убиваютъ до смерти другъ дружку: хоть съ голоду околѣвай - у нищаго суму отымутъ... Да что и говорить, ваше царское величество! изъ-за нея и вамъ, слышь, лихости въ волю достается"... Царь призналъ отгадку, и желая наградить горшечника, спросилъ его: какой онъ желаетъ награды? Забавно, что горшечникъ потребовалъ монопол³и на горшки.

Отъ внутренняго, глубокаго житейскаго смысла нашихъ сказокъ перейдемъ къ поэтическимъ ихъ красотамъ. При художественной ихъ оцѣнкѣ лучшими руководителями могутъ быть для насъ русск³е поэты-художники, которые пользовались ими для своихъ создан³й. Жуковск³й извлекъ изъ нихъ много чудныхъ пластическихъ образовъ. Приведемъ хотя одинъ изъ нихъ, прелестью своею много напоминающ³й Овид³евы Метаиорфозы.

Уточки плаваютъ, плещутся въ струйкахъ, играютъ, ныряютъ...

Вотъ наконецъ, поигравъ, понырявъ, поплескавшись, подплыли

Къ берегу; двадцать девять изъ нихъ, побѣжавъ съ перевалкой

Къ бѣлымъ сорочкамъ, о земь ударились, всѣ обратились

Въ красныхъ дѣвицъ, нарядились, порхнули и разомъ исчезли.

Только тридцатая уточка, на берегъ выдти не смѣя,

Взадъ и впередъ одна одинешенька съ жалобнымъ крикомъ

Около берега бьется; съ робостью вытянувъ шейку,

Смотритъ туда и сюда,то вспорхнетъ, то снова присядетъ...

Отъ сказки Пушкина вѣетъ совершенно русскимъ духомъ: "Здѣсь русск³й духъ, здѣсь Русью пахнетъ!" и вся прелесть и роскошь художественной фантаз³и блещетъ въ его сказкѣ о царѣ Салтанѣ и сынѣ его, богатырѣ-князѣ Гвидонѣ. Прочтемъ изъ нея нѣсколько отрывковъ:

A дитя волну торопитъ:

Ты волна моя, волна,

Ты гульлива и вольна!

Плещешь ты, куда захочешь,

Ты морск³е камни точишь.

Топишь берегъ ты земли,

Поднимаешь корабли.

---

Что-жъ? подъ елочкой высокой,

Видитъ, бѣлочка при всѣхъ

Золотой грызетъ орѣхъ.

Изумрудецъ вынимаетъ,

A скорлупку собираетъ,

Кучки ровныя кладетъ

И съ присвисточкой поетъ

При честномъ при всемъ народѣ:

Во саду ли въ огородѣ.

---

Море вздуется бурливо,

Закипитъ, подыметъ вой,

Хлынетъ на берегъ пустой,

Разольется въ шумномъ бѣгѣ

И очутятся на брегѣ

Въ чешуѣ, какъ жаръ горя,

Тридцать три богатыря.

Всѣ красавцы удалые,

Великаны молодые,

Всѣ равны какъ на подборъ,

Съ ними дядька Черноморъ.

---

Говорятъ, царевна есть,

Что не можно глазъ отвесть.

Днемъ свѣтъ Бож³й затмеваетъ,

Ночью землю освѣщаетъ -

Мѣсяцъ подъ косой блеститъ,

A во лбу звѣзда горитъ.

A сама-то величава,

Выступаетъ будто пава;

Сладку рѣчь-то говоритъ,

Будто рѣченка журчитъ.

Въ заключен³е о сказкахъ приведу Ангела изъ народныхъ легендъ, изданныхъ Аѳанасьевымъ. Родила баба двойни. Богъ посылаетъ на землю Ангела вынуть изъ вся душу. Сжалился Ангелъ надъ младенцами и не исполнилъ Бож³я приказан³я. Богъ ударилъ жезломъ по камню и разсѣкъ его на двое. "Видишь, сказалъ онъ Ангелу, показавъ на разсѣлину камня, этихъ двухъ червяковъ? Тотъ, кто питаетъ ихъ, воскормилъ бы и сиротъ младенцевъ". Въ наказан³е Онъ сослалъ Ангела на землю. Ангелъ нанялся въ батраки у попа. Скоро онъ сталъ удивлять всѣхъ прихожанъ своими странными поступками. Пойдетъ мимо церкви, на церковь каменья швыряетъ; пройдетъ мимо кабака, на кабакъ молится; встрѣтитъ нищаго, ругаетъ его попрошайкой. Прихожане стали жаловаться попу на такой соблазнъ. Попъ передалъ ихъ жалобы батраку, который такъ ему оправдался въ своемъ поведен³я: "Не на церковь я швырялъ каменья, не на кабакъ Богу молился. Иду мимо церкви, вижу нечистая сила за грѣхи наши такъ и лѣпится у ней надъ крестомъ, я и давай швырять въ нее каменья. A идучи мимо кабака, я молился о душахъ тѣхъ, которые въ немъ пьютъ да гуляютъ, чтобы Богъ не допустилъ ихъ до смертной погибели. A попрошайкой я назвалъ не нищаго, а богатаго, который ходитъ по м³ру, да у прямыхъ нищихъ милостыню отнимаетъ". Выжилъ батракъ у попа три года. Кончился срокъ его наказан³ю. Попъ даетъ ему деньги, но онъ не беретъ ихъ, а проситъ проводить его. Пошли они въ поле, шли долго. Богъ возвратилъ крылья Ангелу, и когда онъ, распустивъ ихъ, полетѣлъ на небо, тогда только священникъ узналъ, кто служилъ у него въ батракахъ три года".

Въ русскихъ пѣсняхъ, сказалъ я, выражается чувство народа. Пѣсня - быль, говоритъ пословица. Что прожито чувствомъ народа, то истинно печатлѣется неизгладимо въ его пѣснѣ. Чувствомъ объемлетъ онъ все - и природу свою, и истор³ю, и всѣ значительныя мгновен³я жизни.

Высота ли высота поднебесная,

Глубота ли глубота океанъ-море,

Широко раздолье по всей земли,

Глубоки омуты Днѣпровск³е.

Такъ въ этой прелюд³и къ своимъ историческимъ пѣснямъ Русск³й народъ обнимаетъ небо, море, землю и останавливается на Днѣпрѣ, какъ духовной колыбели своего возрожден³я, откуда пошла его жизнь и стала его земля.

Творецъ русскихъ пѣсенъ - самъ народъ Русск³й. Личности творцовъ таятся въ немъ невидимо. Когда, услыхавъ какую-нибудь новую пѣсню, которая гуляетъ по всей Росс³и, вы спрашиваете у народа: кто сложилъ ее? вамъ отвѣчаютъ всегда: "другъ дружкѣ сказали". Неизвѣстно откуда, но конечно изъ глубины народнаго духа, вылетаетъ русская пѣсня съ своимъ музыкальнымъ мотивомъ и проносится по всѣмъ концамъ Русской земли. То же можно сказать относительно времени, что и относительно пространства Росс³и. Историческая пѣсня, какъ самая древняя у насъ, обнимаетъ чувствомъ всѣ важнѣйш³я эпохи исторической жизни Русскаго народа, отъ Владим³ра до Петра.

Было время, когда русская пѣсня шла объ руку съ жизн³ю самого народа и служила отголоскомъ его сердца на каждое важное событ³е его жизни. Есть и теперь одно славянское племя, въ которомъ такое явлен³е безпрерывно повторяется, и пѣсня звучитъ отвѣтно его боевой жизни: это - Сербы. Въ нашихъ древнихъ лѣтописяхъ сохранились очевидные слѣды этого непрерывнаго союза между русскою жизн³ю и русскою пѣснею. Но открыт³е, сдѣланное нашимъ академикомъ Гамелемъ въ Оксфордѣ, возвело это предположен³е на степень несомнѣнной истины. Въ 1619 году пр³ѣзжалъ въ Росс³ю вмѣстѣ съ англ³йскимъ посольствомъ ученый священникъ Ричардъ Джемсъ и записалъ современныя историческ³я пѣсни, которыя пѣлись тогда въ нашемъ народѣ. Онѣ имѣли прямое отношен³е къ событ³ямъ того времени: ко въѣзду патр³арха Филарета въ Москву и къ свидан³ю его съ царемъ Михаиломъ Ѳеодоровичемъ, къ скоропостижной смерти князя Михаила Скопина-Шуйскаго и къ несчастной участи царевны Ксен³и Борисовны Годуновой. Такъ было въ древн³я времена, когда еще не послѣдовало сильнаго разрыва между народомъ и государственною жизн³ю въ Росс³и. Такъ объясняется для насъ, почему въ историческихъ пѣсняхъ, до насъ дошедшихъ, слышны отголоски всѣхъ важнѣйшихъ историческихъ эпохъ нашей жизни. Таковы эпохи Владим³ра краснаго солнышка, татарскаго владычества, ²оанна Грознаго, покорителя трехъ царствъ, самозванцевъ, наконецъ эпохи Петра. Мы не будемъ описывать отдѣльно всякую, но для примѣра скажемъ о первыхъ двухъ. До сихъ поръ благодарный Русск³й народъ съ чувствомъ любви воспоминаетъ о свѣтлыхъ пирахъ ласковаго князя Владим³ра, представляя его въ свѣтломъ образѣ:

Въ стольномъ городѣ во К³евѣ,

У славнаго князя Владим³ра

Было пированье, почестный пиръ,

Было столованье, почестный столъ

На многи князи, бояра,

И на русск³е могуч³е богатыри

И гости богатые.

Будетъ день, въ половину дня,

Будетъ пиръ во полу пирѣ,

Владим³ръ князь распотѣшился,

По свѣтлой гриднѣ похаживаетъ,

Черны кудри расчесываетъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Повары были догадливы,

Носили яства сахарныя

И питья медвяныя.-

A и тутъ пили, ѣли, прохлаждалися...

Картины этого гостепр³имства Владим³ра отзываются разсказу лѣтописи о тѣхъ же самыхъ пирахъ и передаютъ съ точностью то, что сохранила она въ своихъ вѣрныхъ предан³яхъ.

Не таковъ отголосокъ народа временамъ татарскаго владычества. Мрачно и тяжело то чувство, которымъ онъ на нихъ отзывается:

Зачѣмъ мать сыра земля не погнется?

Зачѣмъ не разступится?

A отъ пару было отъ коннаго

A и мѣсяцъ, солнце померкнуло,

Не видитъ луча свѣта бѣлаго,

A отъ духу татарскаго

Не можно крещенымъ намъ живымъ быть.

Въ историческихъ пѣсняхъ являются ваши славные витязи. Они вышли изъ всѣхъ сослов³й народа и слетѣлись со всѣхъ концовъ земли Русской. Въ нихъ пѣсня олицетворила тѣ народныя силы, которыми мы сражались противъ варварскихъ ордъ, напиравшихъ на насъ съ Востока, и всего болѣе противъ Taтаръ. Съ особенною любовью и подробн³е чѣмъ друг³е витязи обозначенъ въ историческихъ пѣсняхъ Илья Муромецъ, вышедш³й изъ крестьянскаго сослов³я. Замѣчательно въ пѣсняхъ сказан³е о томъ, отчего перевелись витязи на Святой Руси.

Дѣло происходитъ на Сафатъ-рѣкѣ, служащей границею Русскаго м³ра съ ордами. аз³атскими. Семь удалыхъ витязей, и въ ихъ числѣ Добрыня Никитичъ, Алеша Поповичъ и Илья Муромецъ, одолѣваютъ и истребляютъ въ конецъ Татарскую силу. Совершивъ этотъ подвитъ, витязи загордились и сказали: "Подавай намъ силу небесную, мы и съ тою силою справимся!". Слетѣло съ неба два небесныхъ воителя и предлагаютъ витязямъ съ ними бой держать, хоть ихъ двое, а витязей семеро. Налетѣлъ первый Алеша Поповичъ на небесныхъ воителей, и разрубилъ ихъ пополамъ со всего плеча. Стало четверо - и живы всѣ! Налетѣлъ на нихъ Добрыня, разрубилъ ихъ пополамъ со всего плеча - стало восьмеро, и живы всѣ! Налетѣлъ на нихъ Илья Муромецъ, разрубилъ ихъ пополамъ со всего плеча - стало вдвое болѣе, и живы всѣ. Бросились на силу всѣ витязи, стали ее колоть-рубять; а сила все растетъ да растетъ, все на витязей съ боемъ идетъ. Не столько витязи рубятъ, сколько добрые кони ихъ топчутъ, а сила все растетъ да растетъ, все на витязей съ боемъ идетъ. Билися витязи три дня, три часа, три минуточки; намахалися ихъ плечи могутныя, уходилися кони ихъ добрые, иступились мечи ихъ булатные; а сила все растетъ да растетъ, все на витязей съ боемъ идетъ. Испугались могуч³е витязи, побѣжали въ каменныя горы, въ темныя пещеры, и окаменѣли. Такъ, по мысли народной, перевелись витязи на Святой Руси.

Это поэтическое видѣн³е не ясно ли представляетъ мысль Русскаго народа, что духовная сила должна побѣдить силу тѣлесную? Это совершилось отчасти въ прошедшемъ, и должно совершиться еще въ будущемъ.

За историческими пѣснями слѣдуютъ бытовыя пѣсни. Русск³й человѣкъ имѣетъ въ обычаѣ сопровождать всякое занят³е свое пѣснею. Это напоминаеть намъ обычай древнихъ Грековъ, которыхъ обычай, весь во всѣхъ своихъ мгновен³яхъ, также обнимала пѣсня. Бытовыя пѣсни дѣлятся на общественныя, семейныя и личныя.

Прежде чѣмъ говорить о каждомъ видѣ пѣсенъ отдѣльно, укажемъ на общую черту ихъ всѣхъ - на чувство природы со всѣми ея красотами. Приведемъ нѣсколько картинъ, въ которыхъ оживаетъ для насъ наша природа. Вотъ картина рѣки:

Ахъ, подъ лѣсомъ, лѣсомъ, подъ зеленой дубравой,

Сама протекала матка быстрая рѣка,

Урываючи круты, красны бережки,

Осыпаючи желты пески, сыпучи....

Вотъ еще другая картина, въ такомъ же родѣ:

Протекала, пролегала мать Камышенка рѣка,

Какъ съ собой она вела круты красны берега.

Круты красны берега - и зеленые луга.

Вотъ картинка одной изъ тѣхъ быстрыхъ рѣчекъ, которыхъ такъ много течетъ по Русской землѣ:

Изъ-за бору, бору,

Изъ-за зеленаго,

Протекала свѣтъ

Быстрая рѣчка,

Стучала, гремѣла

По кремнямъ острымъ,

Обростала быстра рѣчка

Калиной, малиной.

Какъ живо напоминаетъ намъ слѣдующая пѣсня красоту березы, этого дерева сѣверной природы:

Промежду двумя высокими горами

Выростала тонка бѣлая береза,

Что тонка береза, кудревата,

Гдѣ не грѣетъ ее солнышко, ни мѣсяцъ,

И не частыя звѣзды усыпаютъ,

Только крупными дождями уливаютъ,

Еще буйными вѣтрами подуваютъ.

Отъ растительной природы перейдемъ къ животной. Вотъ какъ рисуется бѣгъ коня:

Изъ-за лѣсу, лѣсу,

Лѣсика темнаго,

Изъ-за лѣсу конь бѣжитъ,

Подъ конемъ земля дрожитъ,

На конѣ узда гремитъ,

За конемъ стрѣла летитъ,

За стрѣлой молодецъ бѣжитъ.

Что можетъ быть милѣе этого образа голубки, въ которомъ тутъ же олицетворяется красная дѣвица?

На калиновомъ листочкѣ

Сидѣла голубка,

Ноженьки мыла,

Перемывала,

Свое сизо перышко

Перебирала,

Свою буйну голову

Чесала,

Перебравши сизо перье,

Перечесавши буйну голову,

Сама взворковала.

Отъ природы перейдемъ къ красотѣ человѣка. Вотъ какъ величаются кудри на головѣ русскаго красавца:

Какъ у мѣсяца золотые рога,

Какъ у солнышка лучи ясные,

Ай люли, люли,

Лучи ясные!

Лучи ясные, распрекрасные,

Какъ на молодцѣ кудри русыя,

Кудри русыя, самородныя,

Ай люли, люли,

Самородныя!

Самородныя, не наемныя,

По плечамъ лежатъ,

Словно жаръ горятъ,

Жениться велятъ!

A вотъ какъ красавица сознаетъ свою красоту дѣвичью:

Красота ль моя, красота дѣвичья,

Ты кому-то красота достанешься?

Какъ досталась красота моя мужу старому!

Я могу ли красота тебя убавити,

Да что краснаго золота увѣсити,

Да что крупнаго жемчугу разсыпати? -

Природа сама отдаетъ справедливость красотѣ женской, какъ видно изъ слѣдующей пѣсни:

Не въ лѣсу ли заблудилась?

Не въ травѣ ли заплелась?

Вѣю, вѣю, вѣю, вѣю,

Не въ травѣ ли заплелась?

Какъ бы въ лѣсѣ заблудилась,

То бы лѣсы приклонились;

Во травѣ бы заплелась,

Трава бъ шелкомъ повилась.

Одинъ изъ любимыхъ поэтическихъ образовъ, безпрерывно употребляемый русскою пѣснью, есть параллелизмъ природы и жизни. Онѣ ставятся другъ передъ другомъ, и прекрасный образъ, взятый изъ природы, соотвѣтствуетъ значительному образу изъ дѣйствительной жизни. Много такихъ образовъ. Мы приведемъ одинъ изъ нихъ.

Ты дуброва моя, дубровушка,

Ты дуброва моя, зеленая!

Ты къ чему рано зашумѣла,

Приклонила свои вѣточки?

Изъ тебя ли, изъ дубровушки,

Мелки пташечки вонъ вылетали,

Одна пташечка оставалася,

Горемычная кукушечка.

Что кукуетъ она день и ночь,

Ни на малый часъ перемолку нѣтъ,

Жалобу творитъ кукушечка

На залетнаго ясна сокола:

Разорилъ онъ ея тепло гнѣздышко,

Разогналъ ея малыхъ дѣтушекъ,

Малыхъ дѣтушекъ, кукунятушекъ,

Что по ельничку, по березничку,

По часту лѣску, по орѣшничку.

* * *

Что во теремѣ сидитъ дѣвица,

Что въ высокомъ сидитъ красная,

Подъ косящатымъ подъ окошечкомъ;

Она плачетъ, какъ рѣка льется,

Возрыдаетъ, что ключи кипятъ,

Жалобу творитъ красна дѣвица

На заѣзжаго добра молодца:

Что сманилъ онъ красну дѣвицу,

Что отъ батюшки и отъ матушки,

И завезъ онъ красну дѣвицу

На чужу дальню сторону,

На чужу дальню, незнакомую,

Что завезши, хочетъ покинути!

Къ общественнымъ пѣснямъ принадлежатъ хороводныя. Хороводъ есть общественное увеселен³е Русскаго народа. Онъ весьма древняго происхожден³я, какъ и его пѣсни, и указываетъ на наше родство съ древнимъ греческимъ племенемъ. Слово хоръ есть и у Грековъ. Содержан³е хороводныхъ пѣсенъ чрезвычайно разнообразно. Я приведу одну изъ нихъ, весьма древнюю, извѣстную по красотѣ образовъ и музыкальнаго мотива:

Ахъ, и по морю! Ахъ, и по морю!

Ахъ, и морю, морю синему!

Плыла лебедь, плыла лебедь.

Лебедь бѣлая, со лебедушками,

Со малыми, со дитятами,

Ни тряхнется, ни ворохнется;

Плывши лебедь, встрепенулася,

Подъ ней вода всколыхнулася.

Плывши лебедь, вышла на берегъ.

Гдѣ ни взялся, гдѣ ни взялся,

Гдѣ ни взялся надъ лесомъ соколъ;

Убилъ, ушибъ, убилъ, ушибъ,

Убилъ, ушибъ лебедь бѣлую;

Онъ кровь пустилъ по синю морю;

Онъ пухъ пустилъ, онъ пухъ пустилъ,

Онъ пухъ пустилъ по поднебесью;

Сорилъ перья, сорилъ перья,

Сорилъ перья по чисту полю.

Гдѣ ни взялась, гдѣ ни взялась

Красна дѣвица душа;

Брала перья, брала перья,

Брала перья лебединыя,

Клала въ шапку, клала въ шапку,

Клала въ шапку соболиную,

Милу дружку, милу дружку,

Милу дружку на подушечку,

Родну батюшкѣ, родну батюшкѣ,

Родну батюшкѣ на перинушку.

Вся роскошь русской фантаз³и и вся прелесть нѣжнаго, сердечнаго чувства соединяются въ образахъ этой пѣсни. Сначала разстилается передъ вами синее море; на немъ плыветъ бѣлая лебедь съ своими лебедятами; волна морская чуть колышется подъ всю. Кровожадный соколъ съ неба напоминаетъ древн³я соколиныя охоты нашихъ удѣльныхъ князей. Грустная картина лебеди, имъ убитой, смягчается другою прелестною картиною дѣвицы, которая собираетъ пухъ ея для своего отца или для друга.

Нельзя не пожалѣть, что вашъ хороводъ остается исключительнымъ увеселен³емъ простаго народа. Подъ опасен³емъ прослыть за оригинала и подвергнуться публичному осужден³ю, я осмѣлился бы предложить это увеселен³е нашему избранному обществу. Но я увѣренъ, что когда мы возвратимся къ сознан³ю нашихъ народныхъ силъ, то мое желан³е исполнится, потому что въ хороводѣ покоится зародышъ изящныхъ, художественныхъ произведен³й, связанныхъ съ общественною жизн³ю. Черезъ хороводъ всѣ искусства могли бы на нее благотворно подѣйствовать и дать благородный смыслъ ея увеселен³ямъ. Здѣсь поприще для поэта, музыканта и хореографа. Здѣсь члены общества обоихъ половъ могли-бы развивать свои художественныя дарован³я, и наша общественная жизнь получила бы отъ нихъ жизнь и значен³е и перестала бы отзываться тою пустотою, которая мертвитъ ее.

Отъ общественныхъ пѣсенъ перейдемъ къ семейнымъ. Главное событ³е въ семейной жизни русскаго народа есть свадьба, въ которой семейство зарождается. Нѣтъ радости выше этой для русскаго семьянина, какъ поютъ объ этомъ двѣ пѣсни:

Ужъ какъ на небѣ двѣ радуги,

Слава!

A у богатаго мужика двѣ радости,

Слава!

Что первая-то радость - сына женитъ,

Слава!

Что другая-то радость - дочь замужъ отдаетъ,

Слава!

Ужъ какъ за сыномъ корабли бѣгутъ,

Слава !

A за дочерью сундуки везутъ,

Слава!

---

Рождество было Богородицы:

Трижды въ колколы ударили

У (имрекъ) отца и матери

Трижды сердае взрадовалося;

Въ первой сердце взрадовалось

Что сыночка мать породила,

Въ другорядь сердце взрадовалося

Что сыночка мать повыростила,

Въ трет³й сердце взрадовалось

Что сыночка мать женить стала.

Таинство брака сроднилось съ жизн³ю человѣка и запечатлѣло ее крѣпкимъ единствомъ семьи. Чувство этого единства нигдѣ такъ сильно не выражается, какъ въ слѣдующей прекрасной пѣснѣ:

Какъ на дубчику два голубчика

Цѣловалися, миловалися,

Сизы крыльями обнималися.

Отколь ни взялся младъ ясенъ соколъ,

Онъ ушибъ, убилъ сизаго голубя,

Сизаго голубя, мохноногахо;

Онъ кровь пустилъ по сыру дубу,

Онъ кидалъ перья по чисту полю,

Онъ и пухъ пустилъ по поднебесью,

Какъ растужится, разворкуется

Сизая голубушка по голубѣ,

О голубчикѣ мохноногонькомъ;

Какъ возговоритъ младъ ясенъ соколъ:

"Ты не плачь, не плачь, сиза голубушка,

Сиза голубушка по своемъ голубчикѣ!

Полечу ли я на сине море,

Пригоню ли тебѣ голубей стадо,

Выбирай себѣ сизаго голубя,

Сизаго голубя, мохноногаго".

Какъ возговоритъ сиза голубушка:

"Не лети, соколъ, на сине море,

Не гони ко мнѣ голубей стадо:

Вѣдь то мнѣ будетъ ужъ другой вѣнецъ,

Малымъ голубятушкамъ не родной отецъ"...

Всѣ мгновен³я брака, начиная отъ сговора до послѣдняго свадебнаго пира, сопровождаются прекрасными пѣснями, которыхъ главная героиня - невѣста. На ней, какъ на жертвѣ перехода изъ одной семьи въ другую, сосредоточиваются все вниман³е и все чувство пѣсни. Все, что есть прекраснаго и милаго въ природѣ животной и растительной, въ небесахъ и на землѣ: заря, радуга, лебедь, голубь, ласточка - все даетъ предметы для сравнен³я съ невѣстою. Нерѣдко въ селѣ только и видимъ золото, что на крестѣ сельской церкви да на иконахъ; но пѣсня свадебная всевозможными драгоцѣнными камнями убираетъ прекрасный образъ невѣсты, величая всегда ее княгинею, а жениха княземъ {Величан³е жениха княземъ, а невѣсты княгинею происходить отъ того, что церковь въ таинствѣ брака полагаетъ на ихъ головы вѣнцы свои. Отсюда видна связь русской пѣсни съ религ³ю.}. Прилагаемъ три разныя изображен³я невѣсты.

Ужъ на моей ли княгинѣ,

Ужъ на моей ли молодой

Красенъ вѣнчикъ с³яетъ,

Сарафанъ на ней камчатный,

Убрусецъ весь жемчужный,

Алы бархатны башмачки,

Два яхонта въ серьгахъ,

Два алмаза во глазахъ,

Со походкой лебединой

Со поступью орлиной.

---

У насъ нынѣ рано на зарѣ

Щекотала ласточка на дворѣ,

Плавала лебедушка по водѣ,

Сидѣла свѣтъ Машенька на камнѣ,

Сидѣла Ивановна на бѣломъ,

На бѣломъ на камушкѣ сидючи,

Своя бѣлыя ручки схватючи.

На крутой на бережокъ глядючи,

По бережку цвѣтики разцвѣли.

По цвѣтикамъ батюшка гуляетъ.

Ты, заря-ль моя зорюшка,

Ты, душа-ль моя Прасковьюшка,

Ты, душа-ль моя Андреевна.

Городомъ прошла зарею,

Ко двору пришла тучею,

Вдарила въ ворота бурею,

Пустила по двору сильный дождь,

Сама поплыла уткою,

На крыльцо взошла павою,

Во новы сѣни лебедемъ,

Во высокъ теремъ соколомъ,

Садилась за столъ съ молодцемъ,

Махнула платкомъ во теремъ.

Вы раздайтеся, бояре.

Разступитеся, дворяне!

Мы сказали, что все главное дѣйств³е брака сосредоточивается въ переходѣ невѣсты изъ одной семьи въ другую. Въ этомъ - драма свадьбы. Здѣсь приносится жертва невѣстою для зачат³я новой семьи, и вотъ почему она главная героиня всѣхъ пѣсенъ, предметъ горестныхъ думъ, чувствъ и заботъ. Приведемъ нѣсколько пѣсенъ, въ которыхъ воспѣвается этотъ тяжелый переходъ, по большей части представляемый въ мрачномъ видѣ, съ полнымъ участ³емъ и сострадан³емъ къ невѣстѣ.

Какъ изъ гнѣздышка пташечка,

Изъ гнѣздышка теплаго,

Изъ вѣточки яблонной

Выпорхала, вылетала

На чисто поле, на зеленое,

Что на тѣ луга муравистые,

Рвала травушку съ корешка,

Бросала травушку на сторонушку;

Рвала, вырывала пташечка,

Вырывала маковъ цвѣтъ,

Вырвавши имъ любовалася.

Въ этой пѣснѣ выходъ невѣсты изъ семьи представляется въ свѣтломъ образѣ. Но вотъ другая пѣсня, гдѣ тѣни гораздо мрачнѣе; здѣсь представлена разлука дочери съ матерью:

Разлилась, разлелѣялась

По лугамъ вода вешняя:.

Унесло, улелѣяло

Чадо милое, дочь отъ матери.

Оставалася матушка

На крутомъ, красномъ бережку ;

Закричитъ она громкимъ голосомъ:

"Воротись, мое дитятко,

Воротись, мое милое!

Позабыла трои ключи,

Трои ключи золоты,

Со кольцомъ со серебрянымъ,