Шевырев Степан Петрович - Лекции о русской литературе, Страница 9 - Книги

Вѣнчанну взводитъ къ высотѣ,

Какъ кедръ межъ низкими древами,

Пречудна въ древней красотѣ.

Новую столицу Ломоносовъ славитъ особенно за ея прекрасную Неву.

Державные двигатели историческихъ судебъ Росс³и нерѣдко являются въ одахъ Ломоносова: Дмитр³й Донской, ²оаннъ III, ²оаннъ IV, Михаилъ, Алексѣй, и особенно Петръ, какъ его любимый герой, какъ насадитель науки въ Росс³и. Эти явлен³я можно сравнить съ тѣнями воинственныхъ героевъ въ поэмахъ Осс³ановыхъ, которыя проносятся въ облакахъ. Иногда отверзутся небеса, и герои вступаютъ въ бесѣду между собою: такъ, напримѣръ, ²оаннъ Грозный съ Петромъ въ самой первой одѣ. Иногда раздается изъ облаковъ громозвучный голосъ Петра. За Петромъ слѣдуетъ Елисавета, любимая его дочь. Она родилась въ годъ Полтавской битвы. Петръ получилъ извѣст³е о ея рожден³и, когда праздновалъ въ Москвѣ свою славную побѣду.

Тогда отъ радостной Полтавы

Побѣды русской звукъ гремѣлъ,

Тогда не ногъ Петровой славы

Вмѣстить вселенныя предѣлъ;

Тогда Вандалы побѣжденны

Главы имѣли прекловенны

Еще при пеленахъ твоихъ....

Елисавета была русская красавица на русскомъ престолѣ. Ломоносовъ такъ воспѣлъ ея голубые глаза:

Въ тебѣ прекрасный домъ создали

Души великой небеса,

Свое блистанье изл³яли

Въ твои пресвѣтлы очеса....

Она была мастерица ѣздить верхомъ. Въ одной изъ одъ встрѣчаемъ изображен³е императрицы на рѣзвомъ скакунѣ:

Коню бѣжать не воспрещаютъ

Ни рвы, ни частыхъ вѣтвей связь:

Крутитъ главой, звучитъ браздами,

И топчетъ бурными ногами,

Прекрасной всадницей гордясь!

Но особенно славитъ поэтъ въ царицѣ кротк³й духъ, побудивш³й ее къ уничтожен³ю смертной казни, и влагаетъ ей въ уста так³я слова:

Моей державы кротка мочь

Отвергнетъ смертной казни ночь:

Владѣть хочу зефира тише;

Мои всѣ мысли и залогъ

И воля данная мнѣ свыше

Въ уста прощенье, въ сердце Богъ!

Славитъ лирикъ неизмѣримыя физическ³я силы Росс³и, славитъ и ея воинск³е подвиги. Въ одахъ его встрѣчаемъ Донскую битву, завоеван³е Казани и Астрахани, взят³е Азова, Полтавскую побѣду, взят³е Хотина, Семилѣтнюю войну и сдачу намъ Берлина. Но выше всѣхъ военныхъ дѣлъ Ломоносовъ полагаетъ мирное призван³е Росс³и водворять повсюду тишину, и среди ея распространять науки и просвѣщен³е:

И выше какъ военный звукъ

Поставить красоту наукъ.

---

Отъ той Европа ожидаетъ

Чтобъ въ ней возставленъ былъ покой.

---

Росс³йска тишина предѣлы превосходитъ,

И льетъ избытокъ свой въ окрестныя страны:

Воюетъ воинство твое противъ войны,

Оруж³е твое Европѣ миръ приводитъ.

Государство, наслаждающееся тишиною и спокойно развивающее свои внутренн³я силы,- любимая мечта поэта. Вотъ двѣ так³я строфы изъ одъ 8-й и 9-й:

Царей и царствъ земныхъ отрада,

Возлюбленная тишина,

Блаженство селъ, градовъ ограда,

Коль ты полезна и красна!

Вокругъ тебя цвѣты пестрѣютъ

И класы на поляхъ желтѣютъ;

Сокровищъ полны корабли

Дерзаютъ въ море за тобою,

Ты сыплешь щедрою рукою

Свое богатство по земли.

---

Да движутся свѣтила стройно

Въ предписанныхъ себѣ кругахъ,

И рѣки да текутъ спокойно

Въ тебѣ послушныхъ берегахъ;

Вражда и злость да истребится,

И огнь и мечь да удалится

Отъ странъ Твоихъ и всяк³й вредъ;

Весна да разсмѣется нѣжно,

И ратай въ нивахъ безмятежно

Сторичный плодъ да соберетъ.

Это богатое патр³отическое содержан³е государственной лирики Ломоносова, подобно какъ Пиндарово, усѣяно множествомъ отдѣльныхъ мыслей, которыя связываютъ его въ одно органическое цѣлое. Эти мысли являются иногда въ видѣ поэтическихъ образовъ, взятыхъ изъ природы: то рѣки, несущей воды къ морю, то Этны, извергающей лаву, то роя пчелъ, вылетающихъ въ луга, усыпанные цвѣтами. Иногда же онѣ являются въ видѣ глубокихъ размышлен³й: такова мысль о необходимости войны, которая назначена къ тому, чтобы оживлять народы къ дѣятельности противъ вреднаго для нихъ застоя.

Необходимая судьба

Во всѣхъ народахъ положила,

Дабы военная труба

Унылыхъ къ бодрости будила,

Чтобъ въ нѣдрахъ мягкой тишины

Не зацвѣли водамъ равны,

Что вкругъ защищены горами,

Дубровой, неподвижны спятъ,

И подъ лѣнивыми листами

Презрѣнныхъ производятъ гадъ.

Лирикъ преимущественно почерпаетъ так³я сочувственныя размышлен³я изъ главной мысли своей жизни - науки, Онъ указываетъ на общее назначен³е паукъ въ жизни человѣческой словами Цицерона:

Науки юношей питаютъ,

Отраду старымъ подаютъ,

Въ счастливой жизни украшаютъ,

Въ несчастной случай берегутъ;

Въ домашнихъ трудностяхъ успѣха,

И въ дальнихъ странствахъ не помѣха.

Науки пользуютъ вездѣ:

Среди народовъ и въ пустынѣ,

Въ градскомъ шуму на единѣ;

Въ покоѣ сладки и въ трудѣ.

Эпоха преобразован³й Петра имѣетъ для Ломоносова особенное значен³е потому, я-то съ нея началось введен³е наукъ въ Росс³и:

Тогда божественны науки

Чрезъ горы, рѣки и моря,

Въ Росс³ю простирали руки

Къ сему монарху, говоря:

"Мы съ крайнимъ тщан³емъ готовы

Подать въ Росс³йскомъ родѣ новы

Чистѣйшаго ума плоды".

Монархъ къ себѣ ихъ призываетъ,

Уже Росс³я ожидаетъ

Полезны видѣть ихъ труды.

Похвалы Елисаветѣ сосредоточены преимущественно въ томъ, что она назначена

Златой наукамъ вѣкъ возставить.

При вступлен³и на престолъ Екатерины II, Ломоносовъ восклицаетъ:

Науки, нынѣ торжествуйте!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Скажите, что для просвѣщенья

Повсюду утвердитъ ученья,

Создавъ прекрасны храмы вамъ.

Онъ предсказываетъ, что она превзойдетъ Петра тѣми дѣлами,

Въ чемъ власть господствуетъ ума:

По ясныхъ зван³я восходахъ,

Въ повѣренныхъ тебѣ народахъ

Невѣжества исчезнетъ тьма.

Онъ ненавидитъ односторонность Китая, окруженнаго толстыми стѣнами и вмѣвяющаго въ ничто остальной свѣтъ,

Не зная, что обширны силы

Безъ храбраго искусства гнилы,

Какимъ Европы край цвѣтетъ.

Вотъ почему, съ восторгомъ любви къ просвѣщен³ю, онъ призываетъ науки природы въ отечество для изслѣдован³я тѣхъ богатствъ, которыми она его подарила:

О вы, счастливыя науки

Прилежны простирайте руки

И взоръ до самыхъ дальнихъ мѣстъ.

* * *

Пройдите землю и пучину,

И степи и глубок³й лѣсъ,

И нутръ Рифейск³й и вершину,

И саму высоту небесъ.

Каждой наукѣ поэтъ задаетъ особенную задачу въ Росс³и, и между прочимъ вотъ какой урокъ данъ механикѣ:

Наполни воды кораблями,

Моря соедини рѣками,

И рвами блата изсуши,

Военны облегчи громады,

Петромъ основанные грады

Подъ скиптромъ Дщери соверши.

Но Ломоносовъ занимался науками не съ эгоизмомъ тѣхъ современныхъ ученыхъ, которые довольствуются или кабинетнымъ знан³емъ наукъ, удовлетворяющимъ ихъ собственной личной жаждѣ знан³я, или унижаютъ науку, по выражен³ю Шиллера, до той коровы, которая кормитъ ихъ своимъ масломъ. Нѣтъ, Ломоносовъ любилъ науку не для себя только, а для своего народа и отечества. Онъ желалъ, чтобы она сдѣлалась собственностью всѣхъ даровитыхъ согражданъ, и так³я рѣчи обращалъ къ молодымъ ученымъ своего времени:

О, вы, которыхъ ожидаетъ

Отечество отъ недръ своихъ,

И видѣть таковыхъ желаетъ,

Какихъ зоветъ отъ странъ чужихъ,

О, ваши дни благословенны!

Дерзайте нынѣ ободренны

Раченьемъ вашимъ показать,

Что можетъ собственныхъ Платоновъ

И быстрыхъ разумомъ Невтоновъ

Росс³йская земля рождать.

Въ этихъ словахъ ученый и поэтъ сливаются въ одно съ гражданиномъ. Да, это былъ ученый цѣльный, а не половинный. Идея науки пронизала его насквозь, но не отрѣшала ни отъ вѣры, ни отъ жизни, ни отъ поэз³и, ни отъ отечества, ни отъ народа. Чувство гражданина, то самое чувство, которое въ древн³я времена одушевляло у насъ Пожарскихъ и Мининыхъ, внушило Ломоносову слѣдующ³я вдохновенныя строфы къ иноземцамъ, когда они, передъ восшеств³емъ на престолъ Екатерины II, вздумали посягнуть на коренныя основы жизни русскаго народа:

A вы, которымъ здѣсь Росс³я

Даетъ уже отъ древнихъ лѣтъ

Довольства вольности златыя,

Какой въ другихъ державахъ нѣтъ,

Храня къ своимъ сосѣдямъ дружбу

Позволила по вѣрѣ службу

Безпреткновенно приносить:

На толь склонились къ вамъ монархи

И согласились ³ерархи,

Чтобъ древн³й нашъ законъ вредить?

* * *

И вмѣсто, чтобъ вамъ быть межъ нами

Въ предѣлахъ должности своей,

Считать насъ вашими рабами

Въ противность истины вещей?

Искусство нынѣшне доводомъ,

Что было надъ Росс³йскимъ родомъ

Умышленно отъ вашихъ главъ

Къ попранью нашего закона,

Росс³йскаго къ паденью трона,

Къ рушен³ю народныхъ правъ.

* * *

Обширность нашихъ странъ измѣрьте,

Прочтите книги славныхъ дѣлъ,

И чувствамъ собственнымъ повѣрьте:

Не вамъ подвергнуть нашъ предѣлъ.

Исчислите тьму сильныхъ боевъ,

Исчислите у насъ героевъ

Отъ земледѣльца до царя,

Въ судѣ, въ полкахъ, въ моряхъ и въ селахъ,

Въ своихъ и на чужихъ предѣлахъ,

И у святаго алтаря.

Гражданинъ, сказавш³й так³я строфы, имѣлъ полное право подавать высок³я назидан³я правителямъ судебъ народныхъ, и вотъ что они слышали изъ устъ Ломоносова:

Услышьте, суд³и земные,

И всѣ державные главы:

Законы нарушать святые

Отъ буйности блюдитесь вы,

И подданныхъ не презирайте,

Но ихъ пороки исправляйте

Ученьемъ, милостью, трудомъ.

Вмѣстите съ правдою щедроту,

Народну наблюдайте льготу,

То Богъ благословитъ вашъ домъ.

Въ этой строфѣ мы встрѣчаемъ одну изъ любимыхъ мыслей Ломоносова,- о народной льготѣ. Онъ вынесъ ее изъ крестьянскаго быта, и остался ей вѣренъ до конца жизни.

Мысль и чувство составляютъ два существенныхъ элемента лирической поэз³и, какъ болѣе субъективной. Изъ этихъ элементамъ то въ въ лирикѣ Ломоносова господствуетъ первый - мысль. Такое явлен³е согласно было съ его особеннымъ призван³емъ къ наукѣ. Лирику Ломоносова можно справедливо назвать размышляющею, философскою. Этотъ элементъ находимъ во всѣхъ его произведен³яхъ, къ какому бы роду они мы относились.

Изъ художественныхъ элементовъ поэз³и, какъ искусства слова, господствуетъ въ Ломоносовѣ элементъ пластическ³й, ваятельный. Его слово можно сравнить съ рѣзцомъ художника. Въ его одахъ, надписяхъ, поэмахъ, трагед³яхъ, послан³и, вездѣ разсѣяны эти образы, какъ бы изваянные изъ русскаго слова рѣзцомъ искуснаго мастера. Такое преобладан³е пластическаго элемента первоначальной поэз³и русской, ея художественнаго пер³ода - явлен³е вполнѣ правильное, законное, а потому весьма осязаемое. Изъ элементовъ изящнаго, развиваемыхъ Ломоносовымъ, преобладаетъ элементъ высокаго. Вспомнимъ-ли звѣздное небо,или Росс³ю,опершуюся локтемъ на Кавказъ, или переложен³е изъ ²ова,- вездѣ видимъ тому подтвержден³е. И это опять-таки явлен³е правильное: поэз³я, какъ и природа, начинаетъ высокими создан³ями; свѣтило въ небѣ, океанъ и горы на землѣ, предшествуютъ растен³ямъ и цвѣтамъ.

Росс³я, въ лицѣ Императора Николая Павловича, почтила Ломоносова памятникомъ, воздвигнутымъ въ г. Архангельскѣ. Но Русск³й народъ давно уже почтилъ его памятникомъ особаго рода, увѣковѣченнымъ въ пословицѣ: уменъ какъ Ломоносовъ.

ЛЕКЦ²Я 8

Въ поэз³и Ломоносова одно обстоятельство особенно замѣчательно: это - отсутств³е сатирическаго элемента. Незначительное исключен³е составляютъ лишь немног³я эпиграммы и рукописная ода на бороду. Послѣдняя послужила источникомъ многихъ непр³ятностей для автора. Тредьяковск³й за нее упрекалъ Ломоносова даже въ безбож³и.

Дѣятельность творца русской науки была весьма многостороння. Онъ извѣстенъ, между прочимъ, введен³емъ у насъ мозаики. Мозаиковая икона Спасителя, произведен³е Ломоносова, украшаетъ торжественную залу Московскаго университета. Первый проектъ университета начертанъ, по желан³ю Шувалова, Ломоносовымъ. Мысль его при этомъ согласовалась съ огромными размѣрами нашего отечества: онъ желалъ колоссальнаго здан³я науки въ сердцѣ Росс³и; но мысли этой суждено осуществиться развѣ еще въ будущемъ. Въ Московскомъ университетѣ могла исполниться лишь одна любимая мысль его: вручить науку въ руки людей русскихъ, что и началось тогда же: Поповск³й и Барсовъ, первые русск³е профессоры въ Москвѣ, были учениками Ломоносова.

Современникомъ Ломоносова въ русской литературѣ былъ Александръ Петровичъ Сумароковъ (1718-1777). Еще до Петра Великаго укоряли Русскихъ въ подражательности иностранцамъ и такъ называемомъ чужебѣс³и. Когда же Петръ распахнулъ настежь двери всему иностранному, эта страсть къ чужому дошла до какого-то кумиропоклонен³я. Хотя ей противодѣйствовали въ словесности всѣ тѣ, на челѣ которыхъ с³яла печать оригинальнаго ген³я, но за то тѣ, которые были слабѣе и бездарнѣе, увлекались этою страст³ю до послѣдней крайности. Въ нихъ исчезало и народное, и личное достоинство. Примѣромъ-тому служитъ Сумароковъ. Онъ хотѣлъ быть и Расиномъ, и Лафонтеномъ, и Ж.Б. Руссо, но всего болѣе господиномъ Вольтеромъ, какъ его тогда называли. Вольтеръ для Сумарокова былъ какимъ-то идоломъ. Онъ обожалъ его, преклонялся предъ нимъ и коверкалъ его на свой ладъ.

Сумароковъ писалъ во всѣхъ родахъ и видахъ поэз³и, отъ крупныхъ до самыхъ мелкихъ, и ни въ одномъ почти изъ нихъ не вышелъ изъ границъ посредственности. Но за нимъ осталось въ памяти Русскихъ почетное имя основателя русскаго театра. Воспитанникъ сухопутнаго шляхетскаго кадетскаго корпуса, основаннаго при Аннѣ ²оанновнѣ, онъ сочинялъ трагед³и первоначально для своихъ младшихъ товарищей, которые были и первыми ихъ актерами. Кадетск³й корпусъ послужилъ у насъ колыбелью классической французской трагед³и. Княжнинъ, зять Сумарокова, и Озеровъ, ученикъ Княжнина, получили образован³е также въ кадетскомъ корпусѣ.

Трагед³я Сумарокова по внѣшней формѣ была жалкимъ подражан³емъ трагед³ямъ Корнеля, Расина и Вольтера. Имена героевъ ихъ большею част³ю заимствованы изъ первоначальной русской истор³и, но одни только имена. Было внутреннее содержан³е въ трагед³яхъ, изображавшее благородныя личныя чувства западнаго рыцарства. Такъ, трагед³я Хоревъ вся дышала чувствомъ любви къ отечеству, въ Синавѣ и Труворѣ изображается долгъ меньшаго брата; въ Семирѣ, обязаной успѣхомъ таланту актрисы Троепольской - долгъ сестры. Этимъ олицетворен³емъ чувствъ славы, чести, любви трагед³я Сумарокова принесла въ свое время не малую пользу воинамъ питомцамъ кадетскаго корпуса, между которыми считались: князь Репнинъ, князь Прозоровск³й, графъ Панивъ, графъ Каменск³й, графъ Румянцовъ-Задунайск³й и друг. Суворовъ хотя не воспитывался въ корпусѣ, но часто посѣщалъ его и участвовалъ трудами въ засѣдан³яхъ литературнаго общества, которое основали кадеты. Изъ корпуса-же вышли: Херасковъ, Елагинъ, Свистуновъ, Мелиссино.

Но созданный кадетами театръ не сдѣлался достоян³емъ русскаго общества и народа, ограничившись стѣнами корпуса. Истинная колыбель народнаго русскаго театра - въ Ярославлѣ, на берегахъ Волги. Въ то время, какъ Сумароковъ писалъ свои трагед³и для корпуса, актеры ихъ готовились въ Ярославлѣ, гдѣ собственно былъ основавъ русск³й театръ купцомъ Ѳедоромъ Григорьевичемъ Волковымъ, первымъ даровитымъ русскимъ творцомъ-актеромъ. Но къ чести питомцевъ корпуса должно сказать, что игра ихъ, и особенно кадета Бекетова, имѣла значительное вл³ян³е на Волкова. Около него образовались Дмитревск³й и Шумск³й, первый изъ которыхъ былъ также ученикомъ извѣстныхъ въ то время трагиковъ Гаррика и Лекена. Первою актрисою, которая рѣшилась пренебречь тогдашнимъ общественнымъ предразсудкомъ и выбрала сцену, была Мусина-Пушкина. О талантѣ Троепольской, вызывавшей слезы современниковъ, долго хранились предан³я. Русск³й театръ, какъ государственное учрежден³е, начался въ 1756 г. Первымъ директоромъ его въ Москвѣ былъ Сумароковъ, но недолго; казенные директоры, въ видахъ успѣха театра, должны были вскорѣ уступить мѣсто частнымъ лицамъ.

Сумароковъ пережилъ почти всѣ свои трагед³и, за исключен³емъ одной, которая и по смерти его еще долго оставалась на сценѣ. Трагед³я эта - Лжедимитр³й. Въ содержан³и и искусствѣ слабѣе другихъ, успѣхомъ своимъ она обязана была обил³ю либеральныхъ пѣсенъ въ ней. Прочтемъ отрывки.

Димитр³й.

Все Божье и мое!

Георг³й.

Себѣ я свой-ли самъ?

Димитр³й.

И ты принадлежишь Царю и Небесамъ,

A будучи моимъ, своимъ себя не числи.

Георг³й.

Моя-ль во мнѣ душа, кровь, сердце, умъ и мысль?

Димитр³й.

То все не для тебя въ тебѣ сотворено,

Но Богу то и мнѣ совсѣмъ покорено.

Георг³й.

Но Богъ свободу далъ своей послѣдней твари;

Такъ могутъ-ли то взять законно государи?

Въ другомъ мѣстѣ Лжедимитр³й, изображающ³я гнуснаго тирана, говоритъ:

Не для народовъ я, народы для меня!

и еще въ другомъ мѣстѣ:

Росс³йск³й я народъ съ престола презираю.

Сумарокову суждено было видѣть паден³е его трагед³и Синавъ и Труворъ; это совершилось въ Москвѣ, въ 1770 году. Москва всегда проявляла особенное стремлен³е къ простотѣ я естественности въ искусствѣ сценическомъ. Не мудрено, что московскому обществу скоро опротивѣли тѣ западныя ходули, на которыхъ стояли трагед³и Сумарокова. Тогдашняя молодежь перевела слезную драму Бомарше Евген³ю, которую дали на театрѣ и публика приняла съ восторгомъ. Сумароковъ взбѣсился на безвкус³е публики и жаловался въ письмѣ къ Вольтеру. Переводчика назвалъ онъ гдѣ-то безграмотнымъ подьячимъ. Поднялась литературная буря на Сумарокова; составился заговоръ: положили освистать Синава и Трувора. Въ заговорѣ участвовалъ содержатель театра, итальянецъ Бельмонти: онъ увѣрялъ московскаго главнокомандующаго, графа Салтыкова, что публика желаетъ непремѣнно видѣть на сценѣ Синава и Трувора. Сумароковъ, узнавъ о заговорѣ, противился представлен³ю; но враждебная парт³я побѣдила: трагед³я была дана и - освистана. Сумароковъ жаловался письменно императрицѣ Екатеринѣ, не щадя и Салтыкова, говоря, что ему поручена Москва, а не музы, что Сумароковъ - подданный императрицы, а не его, хотя онъ и кричить: "я такъ хочу и такъ приказываю!". Императрица отвѣчала Сумарокову: "Мнѣ всегда пр³ятнѣе будетъ видѣть представлен³е страстей въ вашихъ драмахъ, нежели читать ихъ въ письмахъ". Съ тѣхъ поръ жизнь Сумарокова была однимъ продолжительнымъ паден³емъ. Онъ дошелъ до такого унижен³я своихъ трагед³й, что вздумалъ составить изъ ихъ стиховъ любовную гадательную книжку и пустилъ ихъ на конфектные билетцы.

Сумароковъ былъ и лирикомъ во всѣхъ родахъ. Не смотря на преданность Вольтеру, онъ неутомимо перелагалъ въ стихи псалмы, церковныя стихиры и молитвы. Но въ его торжественныхъ одахъ наиболѣе замѣчательны тѣ, которыя онъ называлъ вздорными и въ которыхъ пародировалъ оды Ломоносова, выставляя въ смѣшномъ видѣ ихъ высокопарность. Замѣчательно, что Сумароковъ былъ родоначальникомъ оды-сатиры, впослѣдств³и такъ широко развитой Державинымъ. Сюда относится его остроумная ода отъ лица лжи, смѣло обличавшая современный во рокъ. Вотъ стихи изъ нея:

Падите, смертны, предо мною;

Великая богиня я....

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я ложь: вы скажете безспорно,

Колико стало мнѣ покорно

Мущинъ, ребятъ, дѣвицъ и бабъ:

Они мнѣ почести сугубятъ:

Одни меня скоты не любятъ,

A въ людяхъ рѣдкой мнѣ не рабъ.

Сумароковъ вообще имѣлъ большое призван³е къ сатирическому роду поэз³и. Отъ природы одаренный остроум³емъ, которое было еще воспитано вл³ян³емъ французской литературы, онъ принялся, однако, за сатиры уже поздно, послѣ своихъ неудачъ драматическихъ. Оттого сатира его ѣдка я исполнена личной желчи. Въ ней преслѣдовалъ онъ дворянскую спесь и чванство, лихоимство, плохое риѳмоплетство, плутовство всякаго рода и слѣпую страсть нашу къ французскому языку. Сатиры его служили отвѣтомъ его врагамъ на брань ихъ, и онъ съ гордост³ю говорилъ имъ:

Невѣжи какъ хотятъ пускай бранятъ меня,

Ихъ тѣсто никогда въ сатиру не закиснетъ;

A брань вы у кого на вороту не виснетъ.

Въ сатирахъ Сумарокова встрѣчаются иногда стихи очень мѣтк³е. Вотъ отрывокъ изъ сатиры на предразсудки рода:

Ты честью хвалишься, котора не твоя:

Будь пращуръ мой Катонъ, но то Катонъ - не я.

На что о прадѣдахъ такъ много ты хлопочешь,

И спесью дуешься! будь правнукъ чей ты хочешь:

Родитель твой былъ Пирръ и Ахиллесъ твой дѣдъ;

Но если ихъ кровей въ тебѣ и знака нѣтъ,

Какого ты осла почтить себя заставишь?

Твердя о нихъ, себя ты пуще обезславишь:

Такой-ли, скажутъ, плодъ являетъ намъ та кровь!

Посѣянъ ананасъ, родилася морковь.

Притчи или басни Сумарокова долго оставались въ памяти его современниковъ. Только образцы Хемницера, Дмитр³ева и Крылова могли ослабить ихъ славу. Басня Фебъ и Борей жила долго и послѣ Сумарокова. Приведемъ небольшую притчу, чтобы дать понят³е о его остроум³и:

Ученый и богачъ.

Разбило судно,

Спасаться трудно;

Жесток³й вѣтръ, жесточе какъ палачъ;

Спаслись однако тутъ ученый и богачъ.

Ученый разжился, богатый въ горѣ:

Наука въ головѣ, богатство въ морѣ. .

Комед³и Сумарокова грѣшатъ наиболѣе недостаткомъ комическаго языка, котораго у насъ еще не существовало. Для создан³я его нуженъ былъ талантъ выше Сумароковскаго,- талантъ Фонвизина. Но Сумароковъ двумя стихами выразилъ очень вѣрную мысль о комед³и:

Одно-ли дурно то на свѣтѣ, что грѣшно?

И то не хорошо, что глупостью смѣшно.

Въ комед³яхъ Сумароковъ облячалъ лицемѣр³е и ханжество русскихъ святошъ, грабительства опекуновъ и лихоимцевъ, сочинителей пасквилей и модныхъ петиметровъ съ французскимъ языкомъ. Онъ не умѣлъ еще схватывать жизнь нравовъ русскаго общества, не имѣлъ комическаго стиля, во должно отдать ему справедливость, что онъ далъ мног³е намеки для будущихъ комиковъ. Комед³я его осталась не безъ предан³й и для самаго Фонвизина. Въ ней встрѣчаемъ иногда благородные намеки на современныя явлен³я общества. Такъ, напримѣръ, онъ обратилъ вниман³е на дочерей славнаго вашего академика Крашенинникова, описателя Камчатки: онѣ жили въ горькой нищетѣ и ходили въ крашенинѣ, по выражен³ю Сумарокова.

Сумароковъ былъ, можно сказать, и первымъ русскимъ публицистомъ. Въ статьяхъ своихъ онъ обсуждалъ мног³е вопросы высокой общественной важности. Таковы его предложен³я: о необходимости привести русск³е законы къ единству, гдѣ въ первый разъ подана мысль о Сводѣ законовъ; объ учрежден³и хлѣбныхъ магазиновъ; о государственномъ совѣтѣ; объ обществѣ къ сохранен³ю силы и чистоты росс³йскаго слова, и проч. Кромѣ того въ его сочинен³яхъ разсѣяно множество благородныхъ мыслей о наукахъ, правосуд³и, воспитан³и.

Много вредило таланту Сумарокова его непомѣрное самолюб³е и высокомѣр³е. Онъ воображалъ себя такимъ полнымъ и единственнымъ властелиномъ русской литературы, что писалъ императрицѣ Екатеринѣ: "Авторъ въ Росс³и не только по театру, но и по всей поэз³и я одинъ, ибо я сихъ риѳмотворцевъ, которые своими сочинен³ями давятъ Парнассъ, п³итами не почитаю". Въ томъ-же письмѣ онъ говоритъ: "Кромѣ моихъ драмъ, ни трагед³й, ни комед³й во сто лѣтъ еще въ Росс³и не будетъ". Такое самолюб³е не мѣшало ему, однако, отъ трагед³й и комед³й переходить къ конфектнымъ билетцамъ, которыми онъ также угощалъ русскую публику.

Въ русской лирикѣ средину между Ломоносовымъ и Державинымъ занималъ Васил³й Петровичъ Петровъ (1736-1800).

Уроженецъ Москвы, сынъ священника, онъ былъ питомцемъ Заиконоспасской академ³и. Графъ Г. Г. Орловъ представилъ его императрицѣ Екатеринѣ. Потемкинъ любилъ въ немъ умнаго собесѣдника. Довольно долго Петровъ жилъ въ Англ³и. При Екатеринѣ онъ былъ ея секретаремъ, чтецомъ и библ³отекаремъ. Послѣдн³е годы жизни провелъ онъ въ сельскомъ уединен³и.

Древн³е поэты, особенно латинск³е, а также и англ³йск³е, воспитали музу Петрова. Онъ перевелъ александр³йскимъ стихомъ Энеиду Вергил³я, довольно тяжело, но проложилъ тѣмъ путь для переводовъ Кострова и Мерзлякова. Въ прозѣ перевелъ онъ Мильтоновъ Потерянный рай; эта книга и до сихъ поръ одно изъ любимыхъ чтен³й нашего простаго народа.

Ода Петрова имѣла характеръ государственный, и отзывалась на мног³я образовательныя учрежден³я Екатерины. Но особенно прославилась его ода на Чесменскую побѣду. Своею формою она отступаетъ отъ оды Ломоносова и имѣетъ въ себѣ что-то болѣе пиндарическое. Пластическая стих³я также выступаетъ въ одахъ Петрова, какъ и у Ломоносова, но не всегда удачно. Такъ, въ одѣ на взят³е Очакова, всѣ рѣки Росс³и приходятъ къ Днѣпру и онъ ведетъ ихъ на свой лиманъ, чтобы показать имъ торжество Русскихъ. Петровъ очень изобилуетъ мыслями, но съ нимъ можно согласиться, когда онъ самъ такъ выражается объ этихъ мысляхъ:

Онѣ въ моей главѣ, какъ въ царствѣ мертвыхъ тѣни,

Тѣснятся, давятся, копошатся, кишатъ,

И сами выскочить изъ тьмы на свѣтъ хотятъ,

Да тутъ какая-то лѣпить ихъ есть уловка:

Вотъ это только мнѣ велика остановка! -

Много повредила языку Петрова славяно-церковная стих³я. Онъ не умѣетъ отдѣлять ее отъ русской и слишкомъ употребляетъ во зло. Конечно, это было вл³ян³е духовной академ³и, гдѣ онъ былъ исключительно воспитавъ.

Правъ былъ Гоголь, когда въ своемъ письмѣ о русскихъ поэтахъ сказалъ, что наши лирики были одарены духомъ пророчества. Это подтверждается многими доказательствами. Въ одахъ Ломоносова находимъ предсказан³е объ Амурѣ, которое исполнилось лишь за нашихъ глазахъ:

Мы даръ твой до небесъ прославимъ,

И знакъ щедротъ твоихъ поставимъ,

Гдѣ солнца всходъ и гдѣ Амуръ

Въ зеленыхъ берегахъ крутится,

Желая паки возвратиться

Въ твою державу отъ Манжуръ.

Петровъ, воспѣвая рожден³е императора Александра, говорилъ:

Ему поклонятся языки,

Его почтутъ земны владыки.

У него же есть предсказан³е о томъ, какъ Росс³я должна когда-нибудь стать во главѣ всего славянскаго племени и какое мѣсто должны занять въ этомъ хорѣ славянскихъ народовъ Поляки. Это сказано въ одѣ его на присоединен³е Польскихъ областей къ Росс³и (1793). Въ ней видно, какъ смотрѣли мыслящ³е умы наши на соединен³е Польши съ Росс³ею. Въ этомъ событ³и они видѣли зародышъ полнаго союза славянскихъ племенъ, въ главѣ котораго должна, по своему историческому призван³ю, стоять Росс³я. Прочтемъ этотъ отрывокъ:

Пр³идетъ нѣкогда то время,

Днѣпръ если можетъ что проречь,

Въ которо все Славянско племя

Въ честь Норда препояшетъ мечъ.

Россъ будетъ тѣлеси главою,

Тронувъ свой родъ побѣдъ молвою.

Онъ каждый въ расточеньи членъ

Собравъ въедино совокупитъ,

И твердъ родствами гордо ступитъ

Межъ всѣхъ въ подсолнечной колѣнъ.

* * *

Но вамъ, наперсники Росс³и,