Амфитеатров Александр Валентинович - Женское нестроение

имъ какъ будто возражаете. Наслажден³е сѣчен³емъ ребенка, которое вы ставите въ примѣръ, - тѣмъ паче по половымъ побужден³ямъ, - сравнительно такая рѣдкость въ области человѣческихъ страстей, что, если бы случаи ревности сползли на этотъ уровень, то европейское общество могло бы считать себя отъ нея освобожденнымъ. "Чудовище съ зелеными глазами - зло животное, одно изъ наслѣд³й издыхающаго въ человѣкѣ звѣря". A вы увѣрены, что вѣчный звѣрь этотъ издыхаетъ? Клянусь "Звѣремъ изъ Бездны", велик³й вы оптимистъ! Зло животное, a не экономическое. Да какое же зло не животное?! И почему животное противополагается экономическому? Всякое зло, истекающее изъ физ³ологическаго запроса, начивая съ обязанности ѣсть и пить, есть животное зло, и всякое удовлетворен³е физическаго инстинкта есть экономическая потребность, разлагающаяся на начала спроса и предложен³я и ихъ колебан³емъ свершающая свою культурную эволюц³ю. Вѣчная дрессировка "звѣря"; по предписан³ямъ культурной эволюц³и, управляемой экономическими запросами, и слагаетъ истор³ю нашей цивилизац³и. "Звѣрь" укрощается ростомъ общественнаго инстинкта и сознательнымъ отношен³емъ трудящихся массъ къ услов³ямъ своего быта, a совсѣмъ не аристократическимъ самосовершенствован³емъ и самовоспитан³емъ избранныхъ единицъ. Послѣдн³я - только симптомы и сигнальные огни массоваго процесса, который безсознательно кипитъ въ глубинахъ народовъ. И, какъ вы ни совершенствуйте и ни воспитывайте себя, a вѣкъ вашъ далеко отъ себя васъ не выпуститъ этически, хотя вы можете очень на много опередить его мыслью. Взять хоть бы и половой вопросъ: мы съ вами далеко не Платоны и не Сократы, однако - предстань предъ нами вживѣ с³и маститые мужи, со всею откровенностью страстишекъ своихъ, - намъ пришлось бы заявить имъ: "Господа! что вы!? Въ наши дни так³я срамныя шутки показываютъ только въ захолустьяхъ Парижа и Неаполя, да и то подъ большимъ секретомъ отъ полиц³и и за хорош³я деньги!"

   Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣн³я, что и въ русскомъ крѣпостномъ правѣ, и въ американскомъ рабовладѣльчествѣ, да и во всякой странѣ съ институтомъ невольничества очень значительное количество господъ были не людоѣды и не аспиды-василиски, a люди - какъ люди, мног³е же и очень хорош³е природно люди при томъ въ высшей степени склонные къ самосовершенствован³ю и самовоспитан³ю и проявлявш³е, какъ умѣли и хотѣли, свои добрыя качества въ своемъ частномъ рабовладѣн³и. Однако, с³и одинок³я ласточки безсильны были сдѣлать освободительную весну, пока экономическ³й ростъ ихъ государствъ не подрывалъ въ принципѣ сперва систему, потомъ право рабовладѣн³я. A тогда быстро гибло и самое рабовладѣн³е, и дурные наросты, отъ его корня на общественный организмъ наслоенные. То же и съ вопросомъ полового раскрѣпощен³я женщины. Экономическ³й ростъ общества настаиваетъ на его необходимости. A разъ оно совершится, част³ю погаснутъ, част³ю вылиняютъ пороки, изъ него истекавш³е, - въ томъ числѣ и половая ревность. Окутанная тысячами льстивыхъ предразсудковъ, она, съ красивою мрачностью, выстаиваетъ противъ доводовъ разсудка, одинъ на одинъ съ самыми дѣльными и благожелательными умами, потому что еще не сломано покуда основное право и услов³е ревности: общественное мужевласт³е, гражданская и экономическая приниженность "женскаго сослов³я". Со дня, когда право это рухнетъ, какъ рухнули рабск³я цѣпи русскаго крестьянства и черной расы, ревность пойдетъ, конечно, на убыль, дѣлаясь достоян³емъ людей пережитка и нервно больныхъ... Здоровые же выучатся ея стыдиться и, даже подвергаясь ея набѣгамъ, справляться съ нею наединѣ, какъ съ своего рода нравственнымъ геморроемъ или другимъ недугомъ, не принятымъ къ огласкѣ въ обществѣ.

  

  

   Поѣздъ мчался. Въ тѣсномъ задверномъ углу третьекласснаго вагона, съ промерзлымъ добѣла окномъ, было холодно, тускло, слѣпо. Фонарь безпокойно мигалъ оплывшею стеариновою свѣчею, въ вентиляторѣ пѣла вьюга. Я лежалъ на жесткой скамьѣ, вытянувшись навзничь, руки за голову, въ дорожномъ отупѣн³и очень далеко и по скучному дѣлу ѣдущаго человѣка, безъ мыслей, безъ вниман³я. Бываетъ такое милое состоян³е души и тѣла, когда не ты управляешь своими пятью чувствами, a они управляютъ тобою, и глядишь, и видишь ты передъ собою не потому, что есть воля и охота смотрѣть, a только потому, что глаза во лбу есть, зрительный аппаратъ работаетъ; слышишь не то, что интересъ велитъ слушать, но что само въ уши лѣзетъ.

   Въ вагонѣ было очень пусто. Купецъ въ лисьей шубѣ, который, когда ввалился къ намъ на глухой, промежуточной станц³и плюхнулся на скамью, всю ее покрывъ полами, и остолбенѣлъ, какъ сидяч³й идолъ: спалъ ли онъ или просто застылъ въ торжественномъ сознан³и своего капиталистическаго велич³я, - кто его знаетъ? Приказчикъ при купцѣ, - тощ³й, задерганный малый, не спускавш³й съ своего владыки безсонныхъ, собачьихъ глазъ. Захолустный протопопъ, возвращавш³йся восвояси изъ дѣловой столичной побывки: онъ отъ самаго Петербурга какъ залегь, гора-горой, подъ мѣховую рясу, такъ и храпѣлъ теперь вотъ ужъ двѣсти восемьдесятъ вторую версту. И, наконецъ, два жандарма, по даровымъ билетамъ, въ служебной командировкѣ изъ Питера въ Москву, съ казенными пакетами за обшлагами шинелей. Оба были бравые, здоровые молодцы, съ ярко-свѣтлыми пуговицами, при шашкахъ, съ револьверами на поясномъ ремнѣ. Они занимали ближайшее ко мнѣ отдѣлен³е, и, изъ-за высокой деревянной спинки скамьи, внятно гудѣли ихъ густые голоса - теноровый баритонъ и бассо-профундо. Рѣчь шла о какомъ-то вахмистрѣ, какъ онъ "сталъ черезъ то въ своей жизни несчастенъ, что дочь въ гимназ³ю отдалъ".

   - Отдать отдалъ, a довести по конецъ свершен³я курса - тю-тю, пороху не хватило.

   - A наши сказывали: съ состоян³емъ онъ, будто, вахмистръ вашъ?

   - Не въ деньгахъ сила. Не деньгами - карахтеромъ не выдержалъ.

   - Забоялся?

   - Духомъ упалъ.

   - Видите ли!

   - Да. Учена, говоритъ, больно стала. Еще подучится - пожелаетъ ли меня, солдата, за родителя почитать?

   - Это онъ, ежели хотите знать, довольно резонно.

   - Никакого резона не предвижу, потому что дѣвка шла первою изъ класса въ классъ, такъ что ее даже представляли знатнымъ посѣтителямъ, въ качествѣ какъ бы гордость учебнаго заведен³я.

   - Если знатнымъ посѣтителямъ, то, конечное дѣло, напрасно.

   - До пятаго класса вахмистръ душою падалъ и сомнѣн³емъ изнывалъ. Ну, а, какъ поступила она за успѣхи свои въ пятый классъ и начала происходить науку-истор³ю, совсѣмъ забоялся вахмистръ: шабашъ! взялъ дѣвку, дома къ печи присадилъ, - помогай матери!

   - Ревѣла, чай?

   - Не безъ того. А главное: ошибся вахмистръ въ своемъ вѣрномъ разсчетѣ, и теперича y нихъ въ семействѣ самый язвительный адъ.

   - Не обыкаетъ къ дому?

   - Ни пава, ни ворона. Ни къ дѣвушкамъ, ни къ барышнямъ.

   - Замужъ - одно средство!

   - Замужъ, съ ейнымъ о себѣ воображен³емъ, - легко ли дѣло? Жениха ей искать, - какой женихъ нуженъ? За шинельную душу хотя бы за нашего брата, унтеръ-офицера; развѣ пойдетъ?

   - Да и не къ масти.

   - Опять же вѣрное ваше разсужден³е, что не къ масти. Истор³ю-науку произойдя, какая она, съ подобною фантаз³ей въ головѣ, можетъ быть своему дому хозяйка? Скажемъ къ примѣру, - васъ взять. Вы бы женились?

   - Оборони Богъ!

   - То-то и есть. И всѣ такъ. Худы ли, хороши ли, тоже свою амбиц³ю блюдемъ. Никому не лестно предъ женою въ дуракахъ стоять, да глазами на ея образованность хлопать.

   - Коли вахмистръ на приданое не скупъ, то можетъ польститься какой изъ господъ. Бываютъ - которые немудря³ц³е и своего достатка не имѣютъ.

   - Врядъ ли. Потому что изъ господъ этакъ - очертя голову, ополомь - великодушно женятся и зван³емъ своимъ не брегутъ одни студенты. A студенту вахмистрова дочь не съ руки.

   - Не возьметъ студентъ.

   - Еще кабы она была доученая. A то пятый классъ. Это для нашего брата, который науку въ казармѣ мѣдными деньгами покупалъ, да и то трехъ пятаковъ не хватило, - образован³е ея, точно, великое. A настоящему господину, ежели студентъ изъ универститета или тамъ института что ли путей сообщен³я, съ ней окажется довольно даже скучно. Потому что - онъ-то дошелъ, a она не доскочила. Потому что, прикинемъ къ примѣру, - науку-истор³ю она знаетъ, a до тригометрики али астреляб³и не дошла.

   - Не вровень, значитъ.

   - Отъ нашихъ отстали - къ вашимъ не пристали.

   Послѣдовало краткое молчан³е.

   - Лѣтъ-то много? - спросилъ басъ.

   - Семнадцатый.

   - Изъ себя хороша?

   - Картина.

   - Фю-ю-ю!

   И опять замолкли.

   - Свихнется дѣвка, - съ убѣжден³емъ произнесъ басъ.

   - Какъ не свихнуться? На ту лин³ю идетъ.

   - Соняшу Перфильеву помните?

   - Аккуратъ одна модель.

   - Намедни Каратайченко встрѣтилъ подъ вечеръ: по Вознесенскому катитъ, на лихачѣ, въ ротондѣ, перо на шляпѣ, морда крашеная. У моста лошадь что ли закинулась, заминка вышла, - городовой подходитъ, замѣчан³е сказалъ. Такъ Сонька-то городовому на слово - десять, да во всю родительскую!

   - Господи! какая была скромненькая!

   - Такъ и сыпетъ, такъ и бубнитъ. Голосъ хрипк³й. Ужъ Каратайченко заступился, a то городовой грозился въ участокъ свести.

   - Экого родителя дочь!

   - Всеё семью разсыропила; совсѣмъ нынѣ не люди стали! - а, бывало, жили, - сосѣди шапки снимали.

   - Пьетъ, поди, Перфильевъ-то?

   - Нельзя ему пить: y него четыре медали. A только, что, конечно, - сердцемъ прискорбенъ и даже какъ бы рѣшившисъ ума. Даже зарѣзатъся хотѣлъ.

   - Подите жъ!

   - Бритву жена изъ рукъ отняла. Потомъ къ генералу былъ требованъ.

   - Врете?

   - Вѣрное слово. Для утѣшен³я. Генералъ y насъ добёръ.

   - Входитъ!

   - Перфильевъ! - говоритъ: что ты вздумалъ, дуракъ? Грѣхъ! присягѣ поруха! Тутъ старика, отъ добраго слова, сердцемъ растопило и въ слезу ударило. - Ваше, сказываетъ, превосходительство! сколько лѣтъ служа, завсегда радъ былъ начальству стараться: графы, князья Перфильева въ лицо узнавать удостаивали. A теперича единая моя дочь - и та въ развратъ пошла. Возможно ли мнѣ при всемъ томъ жизн³ю жить? какъ смотрѣть на бѣлый свѣтъ и въ глаза добрымъ людямъ?.. Ажно и генералъ, слушая, вмѣстѣ съ нимъ заплакалъ.

   - Дѣло слезное!

   Пауза.

   - Мерзавецъ-то ейный, который сбивш³й, - гдѣ теперь?

   - Въ Ярославлѣ, сказываютъ. При купчихѣ какой-то богатой: лѣсными дачами управляетъ.

   Басъ протяжно и сладко зѣвнулъ:

   - О-о-охъ-охъо-хъ!

   - Вотъ - сказалъ баритонъ вдумчивымъ голосомъ человѣка, глубоко размышляющаго и отвѣчающаго вслухъ на собственныя мысли, - давалъ мнѣ писарь намедни книжку. Некоего графа, Льва Толстого сочинен³е.

   - Энтого-то? - заинтересовался басъ.

   - Того самаго. И вотъ говоритъ тамъ одинъ на счетъ бабъ: самая вы безпастушная скотина...

   - И правда ужъ, что безпастушная. Такъ оно и есть.

   - Востро сказано.

   - Писатель вострый.

   - Лю-ютой старикъ!

   - A сказывали; будто онъ - антихристъ?

   - Да, вѣдь это - ежели по божественному.

   Пауза.

   - A, что на счетъ безпастушныхъ, - возвышаетъ голосъ баритонъ, - я такъ полагаю: объѣхать хоть всю Росс³ю, безпастушнѣе этихъ питерскихъ нашихъ подвальныхъ барышень - не найтить.

   Басъ, плюнулъ и какъ-то свирѣпо даже прогремѣлъ:

   - Одно слово: добыча.

   - Добыча и есть. Именно, что ни пава, ни ворона. Корсетъ носитъ, волосы на лобъ завихрила, лицо руки моетъ благородными мылами, - барышня. Газету читаетъ, въ театръ лазитъ. Я, папаша, въ Михайловск³й манежъ, я, мамаша, въ Фигнеръ - маскарадъ. А въ заправской-то жизни въ подвалѣ казенномъ - на пятнадцать серебра родительскаго жалованья. Тутъ те не Фигнеръ - маскарадъ, a было бы на что въ баню сходить. А между прочимъ юбку крутитъ, одеколонъ прыскаетъ, шелкъ, бархатъ въ гардеропѣ имѣетъ. На как³я сверхсмѣтныя суммы - отпущен³я, дозвольте спросить?

   - Натурально, что проистекаетъ вспомогательство отъ кавалеровъ.

   - Тоже, братецъ мой, вспомогать-то даромъ нонѣ никто тебѣ неохочъ. Вспомогательства эти Соняшекъ Перфильевыхъ въ обиходъ и спускаютъ.

   Басъ вздохнулъ.

   - Омута подвалы эти, прямо, омута. Дѣвка въ нихъ - что плотица серебряная. А мужчинье кругомъ такъ щуками и плаваетъ. И свой братъ служащ³й, и господа, и вольная приходящая публика. Тому сосѣдка - Машенька, этому - чьихъ будете, барышня? Да - "какой Рабонъ - конфетъ предпочитаете кушать?" Да - "позвольте угостить васъ въ Маломъ Ярославцѣ отбивнымъ котлетомъ"...

   - Тѣмъ и пропадаютъ.

   - Съ дѣтскихъ лѣтъ въ соблазнѣ. Хоть и не въ углахъ живемъ, a не за каменными стѣнами. Бываетъ, что семья отъ семьи ситцевыми занавѣсками отторожена. Ничего отъ дѣтишекъ не скроешь. Все плотское отъ материнскихъ сосцевъ познаютъ. Каковъ это къ жизни примѣръ? Дѣвчонка въ форму юности возрости не успѣла, - по одиннадцатому, двѣнадцатому году, - a уже всѣми мальчишками въ корпусѣ оцѣлована. Чего она не узнаетъ? Чѣмъ ты ее удивишь?

   - Сказывалъ мнѣ агентъ одинъ полицейск³й: которыя теперича живутъ гулящ³я, стало быть, зовутся проститутки, такъ на добрую треть ихъ изъ подвальныхъ выбирается.

   - И весьма можетъ быть.

   - Которая изъ себя красива, такъ за тою ходебщицы имѣютъ свое наблюден³е чуть не съ ангельскаго возраста. Лѣтъ по пяти стерегутъ, увиваются коршуньемъ, ждутъ своего термину.

   - Вотъ бы кого вѣшалъ-то - не жалѣлъ!

   - Ходебщицъ? Самая постыдная нац³я.

   Послѣдн³я слова басъ пробормоталъ уже сквозь сонъ и заключилъ храпомъ... Басъ похрапывалъ, поѣздъ глухо грохоталъ по мерзлому полотну, a я лежалъ и думалъ о разговорѣ, которой только-что слышалъ.

   Термннолог³я его, быть можетъ, незнакомая читателямъ, чуждымъ петербургскаго быта. "Подвальныя барышни" - это женское населен³е подземел³й, простирающихся подъ колоссальными казенными домами разныхъ вѣдомствъ и учрежден³й: дочери, сестры, племянницы швейцаровъ, курьеровъ, департаментскихъ сторожей и тому подобной служилой мелочи. Женская ³ерарх³я служилаго Петербурга (а неслужилый Петербургъ такъ малъ числомъ своимъ, чго, рядомъ съ служилымъ, его почти, что нѣту вовсе) дѣлится, какъ давно извѣстно, на три нисходящ³я категор³и.

   Категор³я первая: "наши министерск³я дамы" - кончая супругою начальника отдѣлен³я включительно. Категор³я вторая: "наши чиновницы, и третья - "жены старшихъ служащихъ" своего рода каста пар³евъ, но, все-таки, какая ни есть, каста. Что же касается "подвальной барышни", она развивается уже внѣ этой ³ерарх³и, ниже ея, во внѣкастной безднѣ. Она даже не "прислуга вѣдомства"; она - нѣчто семейно приписанное и числящееся при прислугѣ вѣдомства.

   Служба мужчинъ, ютящихся, подобно гномамъ, въ казенныхъ подвалахъ, - хорошая, довольно легкая и обязательно чистая. Она спокойно протекаетъ въ холодныхъ, просторныхъ, свѣтлыхъ залахъ министерствъ, въ сѣро-голубыхъ департаментскихъ корридорахъ, на величественныхъ парадныхъ лѣстницахъ и подъѣздахъ. Отъ людей, къ ней допускаемыхъ, требуется, прежде всего, нѣкоторая декоративность: внушительная, бравая наружность, опрятность, щеголеватость, - дабы человѣкъ видомъ своимъ начальство отъ себя не отвращалъ, a на публику не наводилъ унын³я. Поэтому смѣло можно сказать, что населен³е подземнаго Петербурга, по крайней мѣрѣ, мужское, - изъ красивѣйшихъ физически во всей столицѣ и, конечно, производитъ таковую же породу - потомство: не даромъ же, въ самомъ дѣлѣ, подвалы поставляютъ веселящемуся городу столько жрицъ демимонда и красивыхъ балетныхъ фей. Декоративная служба создаетъ и декоративный семейный бытъ. Недавн³й мужикъ или отставной солдатъ, подвальный обитатель перестаетъ быть мужикомъ или отставнымъ солдатомъ, какъ скоро удостоился швейцарской ливреи или курьерскаго мундира съ галуномъ вѣдомства. Онъ - уже, такъ сказать, избранный и превозвышенный изъ всѣхъ мужиковъ и отставныхъ солдатъ, самъ себя въ такомъ великолѣп³и видитъ и мыслитъ, самъ о себѣ такъ понимаетъ. И того же высокаго мнѣн³я о немъ семья, имъ кормимая: Авдѣй Трифоновичъ - не простой человѣкъ, не "вольный", онъ казенный. У него мундиръ, y него жалованье отъ казны, y него, хоть уголъ, да казенная фатера. Ничего этого y простыхъ и вольныхъ не бываетъ, - стало быть, не простые и мы. Мы выше. Не господа, но почти, какъ господа. A захотимъ натужиться, выжать изъ сундука деньгу, - такъ будемъ и совсѣмъ, какъ есть на господскую стать. И тужатся.

   Дочери Евы одинаковы на всѣхъ ступеняхъ общества, во всякомъ рангѣ и состоян³и. Мода и подражан³е - законы, управляющ³е женскимъ м³ромъ равно въ шалашномъ станѣ папуасовъ и въ раззолоченныхъ дворцахъ европейскихъ столицъ. Министерск³я дамы копируютъ женъ и дочерей министровъ, наши чиновницы - министерскихъ дамъ, жены служащихъ - нашихъ чиновницъ и такъ далѣе, со ступеньки на ступеньку. Этотъ законъ послѣдовательности въ подражан³и, дойдя до подвальной барышни, создаетъ и для нея искушен³е, повелительное до необходимости - "подходить подъ помощникъ-экзекуторову дочь". И, такъ какъ помощникъ-экзекуторова дочь - хоть и плохенькая, - бѣдненькая, a все же "барышня", училась въ гимназ³и, играетъ на фортеп³ано бываетъ въ театрахъ и имѣетъ вечеринки на недѣлѣ, въ родѣ журфиксовъ, "по причинѣ жениховъ", - то и подвалъ тянется изъ послѣднихъ своихъ силъ и средствъ, чтобы доставить своимъ барышнямъ хоть как³е-нибудь суррогаты помощникъ-экзекуторскихъ радостей. Двухголосный вой жены и дочери: ужли пропадать въ необразован³и? - весьма скоро заставляетъ самаго неподатливаго вахтера или швейцара рас³супорить завѣтную и небогатую кубышку, - да, сколько я замѣчалъ, подвальные отцы и сами любятъ баловать свою молодежь и вести ее на господскую ногу.

   Любопытно, что эти слуги казенныхъ учрежден³й не любятъ и презираютъ слугъ частнаго найма, избѣгаютъ якшаться съ "лакусами" и считаютъ себя несравненио выше ихъ, какъ "людей продажныхъ". Ставъ слугою казеннаго учрежден³я, сторожъ или швейдаръ вполнѣ увѣренъ, что онъ "въ люди вышелъ", a дѣтямъ его иадо выходить ужъ въ "господа". Въ Петербургѣ множество воспитательныхъ пр³ютовъ, а изъ городскихъ училищъ нѣкоторыя поставлены такъ хорошо, что въ послѣдн³е годы имъ стали довѣрять подготовительное догимназическое образован³е дѣтей своихъ даже мног³я зажиточныя и вполнѣ интеллигентныя семьи. Казалось бы страннымъ: какъ, наряду съ этими обстоятельными и хорошими учрежден³ями, могутъ еще существовать, - при томъ, не прозябая, но процвѣтая, - разные шарлатанск³е и относительно даже недешевые "панс³оны съ музыкой"? Кому они нужны? Кто въ нихъ учится? Однажды я съ рѣзкостью предложилъ этотъ вопросъ содержательницѣ одного изъ такихъ панс³оновъ - дамѣ необычайнаго ума и столь же необычайной безсовѣстности.

   - Мы нужны тѣмъ, - холодно и спокойно возразила мнѣ она - кому надо намѣнять на грошъ пятаковъ.

   - То есть?

   - Невѣждамъ, которыя хотятъ купить сиособность казаться образованными въ течен³е пятиминутнаго разговора, "хамкамъ", которыя желаютъ, чтобы ихъ хоть на пять минутъ принимали за женщинъ интеллигентнаго общества.

   Какъ убѣдился я въ дальнѣйшемъ разговорѣ, "подвальная барышня" - постоянная кормилица этихъ обманныхъ педагогичекъ. Подите въ какой-нибудъ петербургск³й публичный маскарадъ, - средней руки, изъ приличныхъ. Если къ вамъ подойдетъ маска съ довольно складною рѣчью, распространяющаяся о чувствахъ по переводному Бурже, ввертывающая въ разговоръ заучеиныя французск³я словечки съ русскимъ, но не совершенно отчаяннымъ произношен³емъ, охотница до стишка между громкихъ фразъ, съ обязательнымъ примѣчан³емъ въ скобкахъ: "какъ сказалъ Лермонтовъ", "какъ, помните, y Надсона", - можете пари держать, что васъ интригуетъ подвальная барышня, только-что покинувшая панс³онъ съ музыкой и не успѣвшая позабыть его недолгой и нехитрой дрессировки. И - увы, ни одна изъ нихъ не можетъ выдержать долгаго инкогнито, потому что, въ концѣ концовъ, непремѣнно ошибется какимъ-нибудь фатальнымъ "тротуваромъ", "ропертуаромъ", "велисапедомъ" или даже просто ужаснымъ любимцемъ петербургской прислуги - "фрыштикомъ"...

   Журфиксы помощникъ-экзекуторовой дочки замѣняются для подвальной барышни Лѣтнимъ садомъ, Таврическииъ, гуляньями Михайловскаго манежа, Народнаго дома. Подвальная барышня, какъ голь, на выдумки хитра: знакомится и дружится съ хористками, статистками, швеями на театръ, горничными актрисъ; y нея всегда найдется въ карманѣ театральная контромарка; она, что называется, легла и встала на галеркѣ; она торчитъ за кулисами, вхожа въ плохеньк³е клубы, капельдинеры контрабандно пропускаютъ ее ва свободныя мѣста.

   - Только для васъ-съ, потому какъ знаю ваше упоен³е къ театру-съ.

   Она слышала Фигнера, обожаетъ Сѣверскаго, надъ ея кроватью пришпилена фотографическая карточка госпожи Бяльцевой. На вечеринкахъ y подругъ она пляшетъ "миньонъ" и "на-де-катръ" и слѣдитъ по "Петербургскому Листку", не вышло ли въ свѣтъ новыхъ модныхъ танцевъ, a также - кто названъ "о азаръ" изъ гостей на балу y нидерландскаго посланника и въ какихъ озарныя красавицы были туалетахъ.

   Фигнеръ отзвучалъ, "миньонъ" оттанцовано... домой! Короткая, волшебная сказка жизни кончена: ждетъ дѣйствительность. Подвальную барышню подвозятъ къ громадному корпусу "вѣдомства". И - быть можетъ, даже на рысакѣ... Она вышла изъ саней на углу, добѣжала до воротъ, нырнула въ нихъ, - и вотъ онъ вновь, родимый подвалъ! О, какъ онъ душенъ, грязенъ, тѣсенъ! какъ противно храпятъ за перегородками сосѣди! какъ тошны отголоски интимной семейности, наполняющ³е эти промозглые вѣковые своды!.. Лежитъ подвальная барышня на своей жесткой и не слишкомъ-то опрятной постели, лежитъ безсонная, нервная, возбужденная, смотритъ въ темноту лихорадочными глазами, думаеть:

   - Да развѣ это жизнь?

   - Хр-р... хр-р... хр-р...

   - Марья... хр-р... Марья, супруга... Машенька...

   - Хр-р... хр-р... хр-р...

   - Жизнь-то тамъ, откуда я сейчасъ пришла, a это - чортъ знаетъ, что! Не люди - свиньи... Какъ "онъ" бишь пѣлъ-то? Да!

  

             Въ блаженствѣ потонули...

             Въ блаженствѣ потонули...

  

   - Опять подлецы грязнымъ бѣльемъ весь коридоръ завалили? Продохнуть нечѣмъ...

   - Хр-р... хр-р... хр-р...

   - Супруга... Машенька...

   - Господи! Да неужели же на всю жизнь здѣсь? Нѣтъ, довольно! Нѣтъ больше никакой моей возможности! Уйду я отъ васъ, свиней, уйду, уйду, уйду...

   Куда? Да не все ли равно? Лишь бы туда, гдѣ нѣтъ храпящихъ, бормочущихъ, цѣлующихся съ женами сосѣдей, не ревутъ благимъ ночнымъ матомъ золотушныя ребятишки, не пахнетъ мокрыми дѣтскими пеленками и устоявшимися щами... Туда, гдѣ с³яетъ электричество, гремитъ оркестръ, ходятъ нарядныя дамы и стриженые бобрикомъ мужчины... Туда, гдѣ, если не самъ Фигнеръ, то, по крайней мѣрѣ, граммофонъ, напѣтый Фигнеромъ, побѣдоносно воп³етъ о двухъ счастливцахъ, для которыхъ - звѣзды, море и весь м³ръ

  

             Въ блаженствѣ потонули,

             Въ блаженствѣ пот-тону-у-у-у-ул-ли...

  

  

  

  

  

   Актриса (входитъ). Простите...

   Фельетонистъ. Чѣмъ могу служить?

   Актриса. Простите... я безпокою васъ, помѣшала... вы заняты... эти бумаги...

   Фелъетонистъ. Съ кѣмъ имѣю удовольств³е говоритъ?

   Актриса. Мое имя? но... не все ли вамъ равно?

   Фельетонистъ. Однако?

   Aктриса. Мое имя не скажетъ вамъ ровно ничего. Софья Ивановна, Ольга Петровна, Надежда Андреевна - вѣдь это же песчинки въ степи, капли въ морѣ, похож³я песчинка на песчинку, капля на каплю, какъ родныя сестры. Вы видите ихъ сотни, тысячи. Развѣ можно запомнить каждую песчинку и одну каплю отличить отъ другой?

   Фельетонистъ. Все это прекрасно и даже въ нѣкоторомъ родѣ глубокомысленно, но надо же мнѣ звать васъ какъ-нибудь, моя таинственная гостья... Безразличное "вы" - мѣстоимен³е гибкое, но и его примѣнен³ю конецъ бываетъ, и оно подвержено усталости и истощен³ю.

   Актриса. Хорошо... Въ такомъ случаѣ... зовите меня... Анна Дэмби.

   Фельетонистъ. Какъ?

   Актриса. Миссъ Анна Дэмби.

   Фельетонистъ. Ага! это изъ "Кина"... Значитъ, вы актриса? Очень радъ; по вашимъ мечтательнымъ глазамъ я принялъ было васъ за поэтессу, a этой публики я боюсь, какъ огня... Что же вамъ угодно, миссъ Анна Дэмби?

   Актриса. Я пришла къ вамъ за тѣмъ же, зачѣмъ настоящая Анна Дэмби приходила къ Кину: посовѣтоваться, стоитъ ли мнѣ быть актрисою, оставаться на сценѣ... Предупреждаю васъ: для меня этотъ вопросъ - почти вопросъ жизни и смерти... не физической, такъ нравственной... a что изъ двухъ хуже, - не знаю... сами рѣшайте!

  

  

   Фельетонистъ. И вы возлагаете на меня - незнакомаго вамъ человѣка - страшную отвѣтственность рѣшить такой серьезный и сложный вопросъ?

   Актриса. Да.

   Фельетонистъ. За что же мнѣ с³е? Почему?

   Актриса. Потому что, читая васъ, я убѣдилась, что вы любите искусство, желаете добра ему и намъ, его бѣднымъ слугамъ, потому что - я слышала - вы сами были актеромъ... потому что... ну, я сама не знаю, почему... потому что я вамъ вѣрю, a почему вѣрю, - опять-таки не знаю... потому что я женщина, a y женщинъ есть инстинктъ, гдѣ имъ искать откровеннаго и необиднаго слова...

   Фельетонистъ. Послѣдняя причина настолько уважительна, что вы могли бы ограничиться ею одною, не утруждая себя двумя первыми. Хорошо-съ, будемъ бесѣдовать. Давно вы на сценѣ?

   Актриса. Первый годъ.

   Фельетонистъ. Имѣли успѣхъ?

   Актриса. Какъ вамъ сказать... когда мнѣ попадалась на долю хорошая, содержательная роль, кажется, имѣла... но выбиться такъ трудно, такъ трудно!

   Фельетонистъ. Вы любите сцену?

   Актриса. Страстно.

   Фельетонистъ. Именно любовь къ сценѣ и сдѣлала васъ актрисою?

   Актриса. М-м-м... не совсѣмъ. Конечно, меня всегда интересовалъ театръ, но по-настоящему, вотъ какъ теперь, онъ захватилъ меня уже послѣ того, какъ я поступила на сцену...

   Фельетонистъ. Что же заставило васъ сдѣлать этотъ шагъ? Вы бѣдны?

   Актриса. Не богата, но обезпечена.

   Фельетонистъ. Тщеславны? Хочется играть роль звѣзды общества, - чтобы всѣ кричали о васъ, о вашей красотѣ, о вашемъ талантѣ? Хочется побѣждать сердца, видѣть y своихъ ногъ титулы и капиталы, лавры, брильянты? Да?

   Aктриса. Можетъ быть, есть немножко и этого, - то-есть я не о титулахъ, капиталахъ, брильянтахъ, но о лаврахъ, о шумѣ въ обществѣ... это пр³ятно, это увлекаетъ! - но... главное-то все-таки - кажегся мнѣ, - не тутъ...

   Фельетонистъ. Объясняйтесь, - я слушаю.

   Актриса. Жизнь скучна, - вотъ гдѣ главное.

   Фельетонистъ. Жизнь скучна?! Сколько вамъ лѣтъ? - простите невѣжливый вопросъ.

   Актриса. Не такъ молода: уже за двадцать.

   Фельетонистъ. Я считалъ васъ моложе. Беру назадъ свое удивлен³е: дѣвушка въ двадцать лѣтъ - внутреннею своею жизнью - стоитъ впереди тридцатилѣтняго мужчины... Когда двадцатилѣтн³й мальчикъ байронически вздыхаетъ о скукѣ жизаи, - это лишь трагикомед³я, но скука жизни въ двадцатилѣтней дѣвушкѣ - другой вопросъ... Итакъ, жизнь ваша скучна. Не попробуете ли вы опредѣлить: чѣмъ именно?

   Актриса. Всѣмъ.

   Фельетонистъ. Это много - и въ то же время ровно ничего.

   Актриса. Вотъ вамъ мое положен³е. Я вамъ сказала, что я не богата, но я и не бѣдна! что ѣсть - y меня есть. Я принадлежу къ семьѣ въ полномъ смыслѣ слова порядочной. Я получила хорошее образован³е. Наконецъ, какъ вы видите, я недуриа собой...

   Фельетонистъ. Пока - все причины радоваться жизни, a не скучать ею.

   Актриса. A я скучаю. - То-есть - скучала до сцены.

   Фельетонистъ. У васъ есть приданое?

   Актриса. Нѣтъ этимъ благомъ не награждена.

   Фельетонистъ. За послѣднимъ исключен³емъ, вы, по описан³ю вашему, завидная невѣста, и мнѣ даже странно, какъ это до сихъ поръ для васъ не возликовалъ Иса³я.

   Актриса. И не возликуетъ.

   Фельетонистъ. Приходится поставить новое "почему"?

   Актриса. Замужество безъ любви - еще большая скука, чѣмъ дѣввчество, да и отвращен³е въ придачу. Принадлежать человѣку, котораго не любишь, а, какъ разглядишь его въ семьѣ поближе, - можетъ быть, не будешь въ состоян³и даже симпатизировать ему... бракъ безъ любви, безъ симпат³и, безъ уважен³я... брр!.. брр!.. Мнѣ даже холодно стало.

   Фельетонистъ. Причина резонная. Продолжайте.

   Актриса. Пошлетъ мнѣ Богъ любовь, не пошлетъ ли, - покрыто мракомъ неизвѣстности. Выходить замужъ по разсчету... даже, если бы мнѣ когда-нибудь удалось преодолѣть свое отвращен³е къ такому поступку, теперь, на мой взглядъ, прямо позорному и преступному... нѣтъ, для брака по разсчету я, во всякомъ случаѣ, еще слишкомъ молода! Къ этому можетъ притиснуть лишь такая необходимость, что либо въ воду, либо въ законный бракъ по взаимному... неуважен³ю!.. Или приведетъ холодное спокойств³е зрѣлыхъ лѣтъ, когда отцвѣтетъ мое тѣло, замрутъ душевные порывы, погаснутъ миражи манящихъ меня идеаловъ, когда... ну, словомъ, когда мнѣ будетъ не жаль себя, какъ жаль теперь, когда я устану жизнью настолько, что комфортъ сдѣлается дороже своей личности и чести...

   Фельетонистъ. "Забыться и заснуть"?

   Актриса. Да. Если ужъ сложитъ судьба мнѣ такое несчастье, тогда, - но только тогда, - пожалуй, приходи, немилый...

   Фельетонистъ. "Брекекексъ"?

   Aктриса. Это что такое?

   Фельетонистъ. Какъ разъ то, о чемъ вы говорите: водяной царь изъ пьесы Гергардта Гауптмана "Die versunkeae Grlocke", захвативш³й, безъ любви, въ свои лапы прелестную фею Раутенделейнъ... тоже ради ея и своего комфорта.

   Aктриса. Ахъ, да, помню, читала.

   Фельетонистъ. Итакъ, на бракъ, подразумѣвая подъ бракомъ не одинъ церковный обрядъ, но и вообще постоянныя любовныя отношен³я между мужчиною и женщаною, вы смотрите серьезно, съ возвышенной и поэтической точки зрѣн³я. Это, конечно, весьма серьезное препятств³е выйти замужъ, но я начинаю соглашаться съ вами, что, если и возликуетъ для васъ Иса³я, то не сразу. Легки только солидно-обманные браки съ Брекекексами, да шальные браки съ первыми встрѣчными. Какъ дѣвушка, не стремящаяся въ брачную пристань, точно въ послѣднюю житейскую гавань, a вмѣстѣ съ тѣмъ не желающая сидѣть на шеѣ y своихъ родныхъ, вы, конечно, старались найти самостоятельный трудъ... не правда ли?

   Актриса. Да.

   Фельетонистъ. Сколько же самостоятельныхъ трудовъ перепробовали вы прежде, чѣмъ осгановились на сценѣ?

   Актриса. Какъ вамъ сказатъ? Не особенно много... и, при томъ, всѣ - въ области искусства. Я рисовала. Я пѣла. Я училась музыкѣ. Во всемъ успѣвала и... ни вь чемъ не успѣвала вполнѣ. Много способностей, - разбросанная талантливость понемножку... Я вѣдь чистокровная русачка, a y насъ y всѣхъ такая талантливость: куда ни брось, сразу, какъ кошки, становимся на четыре лапы, - и много не сдѣлаемъ, a на первыхъ порахъ удивимъ.

   Фельетонистъ. Общественной жилки въ васъ нѣтъ?

   Актриса. То есть?

   Фельетонистъ. Васъ не тянуло уйти учительницей въ народную школу, въ женщины-врачи, въ фельдшерицы или сестры милосерд³я, въ благотворительность по трущобамъ? Васъ не интересовали ни толстовцы, ни марксисты? Вы не писали публицистическихъ трактатовъ о правахъ женщинъ?

   Актриса. Такой жилки во мнѣ, къ сожалѣн³ю, совсѣмъ нѣтъ.

   Фельетонистъ. Ну, - если вы не хотите идти замужъ, если васъ не влечетъ къ себѣ дѣятельность соц³ально-утилитарная, въ чемъ же сомнѣн³е? - отчего же вамъ въ такомъ случаѣ и въ самомъ дѣлѣ не поевятить себя искусству, не пойти хотя бы и въ актрисы?

   Aктриса. Вы убиваете меня, - вы сказали это такимъ тономъ, точно подразумѣваете: ступай въ актрисы, потому что ты больше никуда не годна.

   Фельетонистъ. О, нѣтъ, милая миссъ Анна Дэмби! Вы ошиблись. Тонъ мой относится не къ вамъ, a къ дѣлу, въ которое вы вступаете. Видите ли: я очень люблю искусство - и ненавижу его въ то же время. Въ особенности театръ. Ненавижу зато, что, - чѣмъ дальше, тѣмъ больше, - театръ дѣлается Молохомъ, пожирающимъ молодыя силы русскаго общества, замѣняя для нихъ своею призрачною жизнью и дѣятельностью подвиги жизни дѣйствительной, Майя вмѣсто дѣйствительности! Культъ Майи - вмѣсто культа правды!.. Мнѣ жаль этихъ силъ, слѣпо, стаднымъ чувствомъ увлекаемыхъ въ прикрытую розами пустоту, и больше всего, въ числѣ ихъ, жаль святыя женск³я души, безплодно сгорающ³я на алтарѣ безжалостнаго Молоха, тогда какъ...

   Актриса. Раутенделейнъ могла бы благополучно успокоиться въ омутѣ Брекекекса?

   Фельетонистъ. Спрошено насмѣшливо, и я заслужилъ эту маленькую злость. Да! Вотъ такъ-то всегда. Воевать противъ искусства, отбивать отъ него прозелитовъ легко. Но, - когда насъ спрашиваютъ женщины: что же, взамѣнъ искусства, предложите вы мнѣ? чѣмъ я заполню свою жизнь, если надо убрать изъ нея стимулъ этого плѣнительнаго миража? - мы, мужчины, дѣлаемся ужасно ненаходчивы, и втайнѣ, кромѣ стараго рецепта - "замужъ", рѣшительно не знаемъ, что дѣльно предложить... Да - по правдѣ сказать - и нечего... И - чтобы замаскировать свое незнан³е и неимѣн³е замѣнъ - пускаемся въ хитрые обходцы, чтобы не сразу испугать васъ словомъ "замужъ". Но рано или поздно произнести его все-таки приходится, и все очарован³е нашихъ хитрыхъ обходцевъ исчезаетъ, и женщина видитъ, что она - все-таки стоитъ надъ омутомъ Брекекекса. Конечно, есть другой фортель: можно наговорить много красивыхъ словъ и громкихъ фразъ, можно продекламировать трепещущимъ голосомъ:

  

             Иди къ униженнымъ,

             Иди къ обиженнымъ,

                По ихъ стопамъ,

             Гдѣ трудно дышится,

             Гдѣ горе слышится,

                Будь первой тамъ...

  

   Но вѣдь это - "сильно, но неубѣдительно", какъ говорилъ одинъ русск³й отрокъ. "Пѣснь - все пѣснь, a жизнь - все жизнь!". Женщина приходитъ къ намъ и спрашиваетъ: гдѣ мнѣ искать счастья? - a мы ей: какое тебѣ, матушка, счастье? - ступай къ униженнымъ, ступай къ обиженнымъ, ступай во всю эту юдоль плача и стенан³й, куда намъ, людямъ дѣловымъ, занятымъ, промышляющимъ, служащимъ и жуирующимъ, самимъ идти и некогда, и неохота. Вотъ твоя доля - вотъ тебѣ и все твое счастье! Вмѣсто хлѣба - камень, вмѣсто рыбы - змѣя. Нѣтъ, миссъ Дэмби, спасибо, что вы меня оборвали. Лицемѣр³е въ данномъ вопросѣ такъ крѣпко прососалось въ наши души, что, заговоривъ, и самъ не замѣчаешь, какъ, нехотя, уже лицемѣришь. Лицемѣр³е это вытекаетъ изъ того, что не любимъ мы женской самостоятельности, не любимъ и средствъ. дающихъ женщинѣ самостоятельность. На русской почвѣ изъ всѣхъ средствъ самостоятельности, обезпечивающихъ женщинѣ не прозябан³е, - этихъ-то сколько угодно! - но болѣе или менѣе безбѣдное житье, пока надо серьезно считаться лишь съ однимъ: съ театромъ. И потому-то театръ особенно намъ ненавистенъ: онъ отнимаетъ y насъ женщину-рабу, самку, хозяйку, оруд³е нашего комфорта, - и мы, кабы были не только сердиты, но и сильны, непремѣнно разрушили бы за это театръ. Но, такъ какъ мы только сердиты, то мы, продолжая ненавидѣть, маскируемъ, однако, прилич³я радя, ненавистъ свою восхитительнымъ лицемѣр³емъ. Мы, видите ли, ничего не имѣли бы противъ театра, противъ дѣлежа нашими женщинами со сценою, но... театръ - такое ужасное мѣсто! Это - вертепъ пьянства и разврата, дурныхъ словъ, дурныхъ мыслей, пр³ютъ продажныхъ мужчинъ и женщинъ, браковъ на сезонъ и т. д. Наши женщины, видите ли, глупы, наивны, - и, какъ глупыхъ и наивныхъ, Молохъ сцены моментально поглотитъ ихъ своею безпутною пастью и ассимилируетъ всему своему безобразному содержимому. Спасемъ же нашихъ женщинъ отъ всерастлѣвающихъ кулисъ! Пусть онѣ плѣснѣютъ въ нашемъ омутѣ, a не въ театральномъ... подъ нашею опекою, по нашей волѣ, a не по своей собственной, за свой страхъ и рискъ! Спасемъ, и - цѣпочку на шею, a цѣпочку - въ колечко, a колечко - винтомъ на стѣнку. Сиди, моя радость, и будь счастлива! Можетъ быть, на своей цѣпурѣ ты одурѣешь отъ скуки, отъ тяжкой