Герцен Александр Иванович - Письма из Франции и Италии, Страница 22 - Книги

олитический дилетант. "Весь мир считает Луи Блана ультрасоциалистом, а вы утверждаете, что он лишь дилетант? Социалисты ни в чем не достигают согласия; причина тому просто в том, что социализм никогда точно и ясно не выдвигал своих принципов и не имеет определенных догм; он составлен из дюжины шатких, противоречивых доктрин". Но знаете ли вы, какие учения так хорошо формулируются и разрабатываются в тиши кабинета? Это правила, учения, никогда не осуществляемые, это Платонова республика, Морова Атлантида, христианское царство божие. Впрочем, я ошибаюсь, царство божие было уже гораздо неопределеннее, и развитие христианства представляет для нас. прекрасный пример того, какими способами осуществляются социальные превращения. Быть может, организация церкви и католического мира была подготовлена евангелием? Отнюдь нет, евангелие было лишь высокой абстракцией и отрицанием существующего, быть может, еще более высокого порядка; лишь после четырехсотлетней борьбы христианам удалось достигнуть согласия на Никейском соборе. Великие революции никогда не совершаются по заранее и окончательно установленной программе. Это осознание того, чего не хотят. Борьба есть истинное рождение общественных обновлений; посредством борьбы и сравнения общие и отвлеченные идеи, неясные стремления превращаются в установления, законы и обычаи. Эмбриогенез всего живущего длителен и запутан, зародыш проходит через различные безобразные и странные состояния, его развитие - не отвлеченная наука, а действительность, развитие семенного ядра и постоянное посредничество противоположностей. Когда социализм был еще беднее содержанием, носил более общий характер и был еще ближе к своей колыбели, он формулировал себя с значительно большей легкостью и предстал в религиозной форме, в которой выступает всякая великая идея в своем младенчестве; у него были тогда свои верующие, своя фанатики, свои внешние приметы - это был сен-симонизм. Затем социализм явился в виде рациональной доктрины, это был его период метафизики и отвлеченной науки; он построил общество a priori, он предпринял социальную алгебру, психологические расчеты, для всего создал рамки, все формулировал и не оставил никаких открытий будущим людям, которым предназначил зачислиться в фантастерий. Вскоре настало время, когда социализм спустился в массы и предстал как страсть, как месть, как буйный протест, как Немезида. Едва рабочие, подавленные вопиющей несправедливостью существующего беспорядка, услышали издалека слова сочувствия, едва увидели они занимавшуюся зарю сулившего им освобождение дня, как они перевели социальные учения на иной, более суровый язык, создали из них коммунизм, учение о принудительном отчуждении собственности, учение, возвышающее индивидуум при помощи общества, граничащее с деспотизмом и освобождающее между тем от голода. В наше время никто не говорит о сенсимонизме, о фурьеризме или о коммунизме. Все эти системы и учения, и еще многие другие, склонились перед мощным голосом критики и отрицания, который ничего вперед не осуждал и не систематизировал, который однако взывал к уничтожению всего того, что препятствует общественному возрождению, и вскрывал пошлость и лицемерие всего того, что поддерживается друзьями порядка. Я не хочу отрицать солидарности, поневоле связывающей нас с нашими традициями, нет, конечно, нет, ибо почему человек должен презирать мечты своей юности? Предшествующие формы были слишком детскими, заключали истину лишь в одностороннем восприятии, но учения из-за этого вовсе не были ложными. Одна и та же великая мысль, содержащая целый мир в своем зародыше, пронизывает все социальные доктрины, не исключая даже прогрессивнейшего коммунизма. Этим учениям мы обязаны тем, что начинают сознавать, что нельзя достигнуть спасения мира, разладивстарую политическую машину; от них исходит громкий призыв к реабилитации плоти, к прекращению эксплуатации человека человеком, в них впервые получили признание страсти человека и была сделана попытка использовать их, а не подавлять. Солидарность однако, признаваемая мною, не означает, что я ответственен за каждую мысль, каждую фазу, детали, всю организацию каждого рассматриваемого в отдельности учения.

Одни хотят видеть в социализме лишь странные подробности, в которые впали некоторые из первых социалистов, увлеченные и ослепленные красотой идей. Скорее пророки, чем организаторы, они оставались на верном пути в своих неопределенных стремлениях и запутывались в их применении и их последствиях. Этого никто не отрицает. Но сколько бы вы ни повторяли, что историческое развитие есть непрерывная метаморфоза, в которой каждая новая форма более пригодна к содержанию истины, чем предшествующая,- на нас взваливают преувеличения папаши Анфантэна, все чрезмерности Фурье и все ошибки икарийцев. Другие, напротив, удивленно и иронически спрашивают, что же нового в социализме, за исключением самого слова; они находят, что социализм является лишь развитием и продолжением политической экономии, и обвиняют его в; неблагодарности и в плагиате. Ведь разве не было идеалом Ж. Б. Сэя, как он сам говорит, отсутствие управления? Да. Разумеется, социализм - осуществление идеала национальной экономии. Политическая экономия является вопросом, социализм его разрешением. Политическая экономия - это наблюдение, описание, статистика, история производства и оборота, обращения богатств. Социализм - это философия, организация и наука. Политическая экономия дает материалы и документы, она производит следствие - социализм выносит приговор. Политическая экономия констатирует естественную данность богатства и нищеты - социализм разрушает их не как исторический факт, а как неизбежную данность, уничтожает все границы и преграды, препятствующие обращению, сообщает собственности текучесть, т. е. одним словом уничтожает богатства и нищету. Уже в самом этом антагонизме можно усмотреть, что социализм находится в тесной связи с национальной экономией. Это анализ и синтез одной и той же мысли. В этом однако нет ничего удивительного. С тех пор, как в мире существуют доктрины, религии, системы, с тех пор, как существует умственное движение, каждое новое учение имело свои корни в каком-нибудь отошедшем. Пусть новое учение отрицает отошедшее, тем не менее последнее является его точкой опоры, его почвой, и если даже новое учение отрекается от своей матери, то остается ее дочерью. Таким образом иудейство перешло в христианство, таким образом само христианство продолжало жить в этике Руссо, которая служит основой деистской и филантропической нравственности века; таким образом Гегель в зародыше находится уже в Спинозе и Канте, Фейербах в Гегеле. Каждая новая преобразующая идея, прежде чем она может формулировать себя как учение, уже беспокоит умы и навязывается сознанию; у одного она возникает как практическое внушение, у другого как сомнение, у третьего как чувство. Внезапно эта новая идея обретает слово, и занимавшаяся заря исчезает перед солнцем; ессеи, терапевты были забыты при появлении Христа, потому что Христос был истинным λόγος προφορικος {высказанным словом (греч.).- Ред.}. Творческое начало, из которого организуется новая религия, становится евангелием, отрывочные идеи церкви, беспокойное и страстное волнение - так сказать, актом оплодотворения. Пусть так! Но разве когда-нибудь хоть один человек считал Христа за плагиатора ессеев или даже неоплатоников?

Социальные идеи являются, если угодно, одновременно не только с политической экономией, но даже и со всеобщей историей. Всякий протест против несправедливого распределения средств производства, против ростовщичества, против злоупотребления собственностью - есть социализм. Евангелие и апостолы - мы имеем здесь в виду только новый мир - проповедуют коммунизм. Кампанелла, Томас Мюнцер, анабаптисты, частично монахи, квакеры, моравские братья, большая часть русских раскольников - социалисты. Но социализм как учение, как политика и как революция восходит лишь к июльским дням 1830 года. История может интересоваться прежними стремлениями, она может перелистывать хроники скандинавов, чтобы доказать, что норманнам еще в XII веке была известна Америка; для нас, для действительной жизни, Америку все-таки впервые открыл Колумб. Эти ранние усилия свидетельствуют лишь о богатстве и полноте человеческой природы, мечтающей и размышляющей уже о вещах, которые могут осуществиться лишь через несколько столетий.

Впрочем, не явился ли социализм теперь, как и во времена Кампанеллы, еще слишком рано, не вовремя? Я приберег это замечание на закуску. Все исключительно политические люди, не являющиеся отъявленными врагами социализма, полагают, что он пришел слишком рано. Они говорят, что, не заключая в себе сил для собственного осуществления, он парализовал политическую революцию и не предоставил ей необходимого времени, чтобы основать республику, чтобы заключить и завершить демократические установления. Люди, выдвигающие подобные возражения,- посредственные знатоки истории и плохие психологи, так как они воображают, что история поступает на манер той кухонной экономии, которая не приступает к новой ватрушке, пока початая не доедена. Однако история, как и природа, кидается во все стороны и лишь невозможность признает пределом. Но это еще не все. Политикам нечего завершать, нечего устраивать, ибо они дошли до рубежа, после перехода которого они на всех парусах прибудут в социализм. Если они задержатся, то они, напротив, обречены вращаться в кругу идей, который, правда, был нов во времена созыва Генеральных Штатов, но теперь знаком каждому четырнадцатилетнему ребенку. Рассмотрите французскую конституцию 1848 года и укажите мне хоть одну новую мысль, одну оригинальную линию развития, какой-нибудь истинный прогресс. Возьмите заседания Учредительного собрания. Вне его четырех стен - настоятельнейшие вопросы, разрушительнейшие сомнения, страшнейшие развязки; внутри этих стен - бесконечное, однообразное пережевывание пошлейших и пустейших конституционных теорий о равновесии сил, о полномочиях президента, о бесплодном законодательстве, опирающемся на нелепый Кодекс Наполеона. Вы, может быть, сошлетесь на Прудона, Пьера Леру, Консидерана?.. Но эти ведь сами пришлецы, которые ненароком забрели в это беотийское собрание, и речи их каждый раз заглушаются криками негодования законодателей. "Да, но все-таки Гора!" Но чего же хотела Гора господина Ледрю-Роллена? Свободы! Но что такое свобода? И как может человек быть свободным в обществе, организованном подобно французскому, какими гарантиями обеспечивают монтаньяры независимость личности от государства и его власти, как хотите вы уничтожить несовместимость всех французских учреждений с индивидуальной свободой, не разрушив их самих? Вы ничего не можете ответить; неопределенное ощущение, благороднейшее сочувствие свободе понуждает вас к действию, вы очень хорошо сознаете, что эта республика отвратительна,- но вы не знаете решительно никакого средства исцеления. Вы говорите, что ваша республика еще не осуществлена. Это несомненно верно, но причина этого в том, что она не может быть осуществлена. Пусть вы даже желаете истинной свободы, пусть вы являетесь первыми, провозгласившими Salus populi suprema lex {благо народа - высший закон (лат.).- Ред.}, пусть вы даже хотите равенства, вы все-таки не решаетесь коснуться эксплуатации страдающего бедного-большинства богатым и угнетающим меньшинством. Нет, мы не должны обманываться. Время либеральных политиков прошло, им нечего делать, нечего сказать. Социализм после 24 февраля имел полное право воздвигнуть свое знамя. Я не хочу даже и говорить здесь об удивительной дерзости, желающей предписать человеческой мысли то, что Гамлет говорил своему сердцу: "Погоди, погоди, не бейся пока, я желал бы сначала знать, что скажет об этом Горацио", словно мысль не факт, как все прочие, реальный, вполне автономный факт, имеющий свое историческое оправдание и летосчисление. Вы думаете, может быть, что народ Парижа стал бы биться на улицах за банкет двенадцатого округа или, может быть, за то, что он отвоевал себе презренную республику вместо презренной монархии? Народ шел прямо к социальной республике. Но когда он еще раз увидел, что его предали, он попытался 15 мая распустить Собрание, а когда это ему не удалось, он дал свое великое июньское сражение. Народ постиг наконец свое неоспоримое право прогнать к черту своих вероломных депутатов и этим уразумением заключил век представительной фикции, возвещенной Наполеоном миру после Кампоформийского договора. Народ знать ничего не хотел об этой ублюдочной республике, сквозь лицемерные черты которой уже пробивались ссылки, верховные судебные палаты, осадное положение, Каваньяк, Бонапарт и все несчастья, которые нам являет это бессмысленное и смехотворное правление. Народ был побежден! - Но кто же торжествовал? Быть может, республика? Нет, она с каждым днем все дальше отступает, о ней даже не жалеют, сохранение подобной республики не представляет больше для народа никакого интереса. Народ, тщетно искавший 24 июня своих представителей на баррикадах, утомился и с отвращением покинул политическую сцену, и Гора тщетно призывала его несколько дней тому назад; на этот раз он не спустился на улицы, чтобы делать политику.

Теперь, после того как социализм побежден и республика фактически уничтожена, скоро погибнет и самое ее имя. Что же, собственно, сделали политические республиканцы из своей победы, когда они были хозяевами и имели в руках все нужное для крепкого правительства, от трех-четырех полицейских управлений до палача? Им надо было лишь приказывать храбрым убийцам-предателям, par métier {по ремеслу (франц.).- Ред.}, во имя чести своего знамени убивавшим сестер и родителей; им принадлежало огромное большинство представителей буржуазии и судей, выносивших приговоры, и со всем тем они пришли - risum teneatis {воздержитесь от смеха (лат.).- Ред.} - к Луи-Наполеону. Что же этот честный, дельный человек, к которому они явились, сделал со своими 6 000 000 голосов, со всеми слабоумными времен Империи, со всеми восторженными холопами его дядюшки, которые не могли утешиться тем, что в течение тридцати пяти лет они были лишены позора солдатского хозяйничанья? Состояние Франции день ото дня ухудшается, тяжелое положение сменилось еще более тяжелым. Машина бездействует, доверие не возвращается, работы становится меньше, торговля не оживляется, нищета растет, а издали надвигается грозная туча полного банкротства. Правительство Бонапарта опирается на легитимистскую палату, и обе эти власти держатся на ногах, как двое пьяных, которые не падают, потому что подталкивают друг друга. Все внимание правительства исчерпывается единственным стремлением удержаться, использовать свое положение не с тем, чтобы что-либо сделать, а с тем, чтобы остаться на своем месте. Внешняя политика подчинена этой благородной цели, внутренняя политика находится в таком состоянии расстройства, что от префектов требуют лишь министерской пропаганды, уничтожения всего республиканского и полицейско-шпионских услуг. В судах осуждают только политические взгляды обвиняемых, какого бы рода ни было обвинение, во внимание принимаются не вещественные улики, а лишь присланные господином Карлье полицейские акты, и высоконравственные присяжные произносят свой вердикт согласно желанию прокуратуры.

Генералы находятся в состоянии открытого мятежа, как это доказали Бюжо и Шангарнье. Добавьте ко всему этому еще страх, распространяемый полицией, и отсутствие охраны личности, и вы получите французскую республику. Здесь предел общественного беспорядка, полнейшее разложение политического тела. У правительства и у биржи единственная надежда: пушки и штыки, кровь и кровь - у народа также единственная надежда: восстание и баррикады, кровь и кровь. Этот хаос, эта неспособность что-либо организовать-вернейший признак невозможности длить старый порядок вещей. Не подумайте, что во Франции не хватает способных государственных людей. Когда в них была нужда, недостатка в них не было. Тогда нашлись Ришелье, Камбон, Карно, Мирабо, Дантон, Робеспьер, Бонапарт. Но не об этом теперь идет речь. Что могли бы в нагни дни предпринять в Париже Чатам или Пиль? Лучшее, что они могли бы сделать,- это возможно скорее подать в отставку. Ни короли, ни министры, ни палаты ничего сделать не могут. Дух покинул эти вершины социального тела; круг их действия снизился; они сведены к ничтожной полиции и к поддержанию остатков власти.

Мы по привычке возмущены, когда видим эти бесчисленные нелепости исполнительной власти и все эти несправедливо изданные законы. Что, в сущности, из того, голосуют ли за закон или нет? Если эти законы иной раз и поражают нас, то это происходит не потому, что это законы, а потому, что мы слабы. Мы еще слишком доверяем правительствам и национальным собраниям. Их бесплодное слабоумие, их бесстыдная глупость вполне способны искоренить наши предрассудки, связанные с религиозным воспитанием, согласно которым мы все хорошее должны ожидать свыше.

Этот хаос, это общественное разложение не ограничиваются одной лишь Францией. В Европе все падает с лихорадочной быстротой, гибнет и приближается к грозному обрыву, все горит и истощается - религия, нравственность, наука, искусство, политика, традиции, старое и новое. Одного лишь года хватило Франции, чтобы исчерпать в ее мельчайших частях мечту о политической республике, и хватило Германии, чтобы испошлить все другие формы правления. Теории, недавно еще дерзкие, поблекли; изгнанники, беглецы зачастую возвращаются на родину консерваторами, не изменяя своих взглядов; иные столь известные своим радикализмом имена становятся на сторону порядка, т. е. полиции. И одновременно революция становится реакционной, а реакция революционной. Правительства не могут образовать министерств, народы - избрать представителей, из которых те или другие не были бы уже через несколько дней сметены неожиданными осложнениями, новыми обстоятельствами, требованиями общественного мнения. Власть правительства поддерживается лишь насильственными действиями, опирается лишь на страх имущих и глупость солдат. Законность невозможна, а без законности не бывает ничего прочного. Общественная власть не управляет, она борется и, видя перед собою бездну, судорожно держится за поводья, которые она в собственных интересах должна была бы ослабить... Старый враг власти - буржуазия - перешла на ее сторону и принесла ей в качестве приданого всю ненависть, которую к ней испытывает народ,- ежечасно, на фабрике, на пашне, в суде, в мастерской, преследуемый ею народ,- народ, в душе которого разгораются коммунистические идеи. Буржуазия прилавка и адвокатуры слишком скупа, чтобы отдать хоть что-нибудь из своих прав и монополий, и она связалась с монархией, чтобы в союзе с ней спешить навстречу банкротству, чтобы в одно прекрасное утро разбудить еще дремлющего тигра. Да, народ это тигр - и это закон возмездия; еще раз - это Немезида! это наказание, являющееся логическим выводом, это искупление? И какое искупление!-Вспомните о слепоте власти и жестокосердии буржуазии и обо всем, что сосредоточено в неукротимой и сдавленной груди человека из народа!

Сможет ли изношенный европейский организм выдержать подобный кризис, найдет ли он силу для своего возрождения? Кто может это знать? Европа очень стара; ей недостает силы, чтобы вознестись до уровня собственной мысли, она не обладает достаточной твердостью, чтобы выполнить собственную волю. Европа имеет, впрочем, право после долгой деятельности выйти без позора из великого потока истории. Некогда она храбро сражалась, и если она теперь падает, то она по крайней мере погибает с ранами на груди и на спине. Ее прошлое богато, она много пережила, а что касается будущего, то она может назначить себе в наследники с одной стороны Америку или с другой - славянский мир.>

ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ

ПИСЬМА С VIA DEL CORSO

ВАРИАНТЫ РУКОПИСИ (ПД)

Письмо первое

Стр. 245

¹² После: с другой - было: это ужасно

³⁰ Вместо: воспоминания - было: черты

³³ После: возмужала - было: Обещаю вам со временем целую хронику последних событий в Италии - письма эти один легкий, беглый очерк

Стр. 246

^8-9 Вместо: печальные ~ с Лувром - было: величавые готические стены Шатле, фасад собора и Тюльери с Лувром

²⁰ Вместо: бульвары - было: Café Anglais

^42-43 Вместо: угловатым венком своих полигонов - было: венком своих подкопов

Стр. 247

² Вместо: идешь - было: вовсе неожиданно идешь

²⁵ Вместо: сойти им некуда, назад двинуться невозможно - было: как они столпились там, вдруг открылся пушечный огонь из-за Соны, сойти им некуда, назад двинуться было нельзя

^40-41 Вместо: это были сентябрьские дни второй Реставрации, они отрезывали - было: это были его сентябрьские дни, которые отрезывали

Стр. 248

¹ Вместо: Начался суд, т. е. казни - было: Начались казни

Стр. 248-249

^46-1 Вместо: замешанным в дело жителям - было: особенно замешанным жителям

Стр. 249

⁹ Слова: и долго переносимая - вписаны.

^35-36 Вместо: Провансом начинается ~ зелень, цветы - было: Прованс - начало благодатной полосы в Европе, отсюда начинаются леса маслин,- зелень нежная, пышная

^45-46 Вместо: наши слова, пение птиц необыкновенно раздавались - было: пение птиц, наши слова необычайно раздавались

Стр. 250

¹² Вместо: родину - было: прекрасную родину

¹¹ Вместо: нашего пути - было: этого пути

¹⁵ Слова: что делать - вписаны.

¹⁸ Вместо: счастливым событием - было; благородным событием

Стр. 251

⁸² Вместо: как пышно - было: как будто

Стр. 252

⁵ Слово: покорялась - вписано.

⁷ Вместо: уничтожила почти все - было: разом уничтожила все

^16-17 Вместо: лучших упований - было: многих упований

^39-40 Вместо: бедняк в Италии может просуществовать сутки на десять копеек медью - было: бедняк может просуществовать сутки на два байокка

⁴⁴ Вместо: ретивым - было: слишком ретивым

⁴⁷ После: так дорога - было; что индустрия не цветет

Стр. 254

²⁴ Вместо: Коммуна - глубочайший корень - было: Этих глубочайших корней

Стр. 255

¹ Вместо: известными - было: великими

¹³ После: музыка - было: шляпы полетели

¹⁷ После: факелами - было: в окнах

Стр. 256

⁴ Вместо: до улицы...- было: до Елисейских Полей

^37-38 Вместо: для этого полиция стала подкупать разных мерзавцев - было: для этого они стали подкупать разных плутов

Стр. 257

¹ Вместо: сообщников - было: полицейских

⁴³ После: испытывал -- было: особенно путешествуя

Стр. 258

⁴ Вместо: перевел дыхание - было: вздохнул

¹⁵ Вместо: понятия - было: [грандиозности] слова

^20-21 Вместо: но поразительно хороши в своей небрежности; они неудобны, но величавы,- было: от небрежности, от уверенности в своей красоте; они неудобны, но широки

^22-23 Вместо: Рим делает исключение - было: новый Рим не имеет и этого достоинства

Стр. 259

³¹ Вместо: при доблестных цезарях - было: при цезаре

^43-45 Вместо: Реформация ~ все переменилось - было: Реформация нанесла Риму страшный удар - финансовый, политический, религиозный, нравственный

Стр. 260

⁷ Слово: цепи - вписано.

^10-13 Вместо: забытые фразы ~ что в Ариосте - было: фразы - начали поститься, исполнять внешние обряды

¹⁴ Слово: политически - вписано.

²⁰ Вместо: Отсюда начинается - было: Тогда началась

²² Вместо: преобразователей - было: реформаторов

²³ Слово: войной - вписано.

^26-27 Вместо: притеснение - было: и утеснение

²⁷ Вместо: местного - было: локального

²⁸ Слово: федеральную - вписано.

²⁹ Вместо: В эту-то серую и глухую эпоху - было: В эту-то эпоху серую и глухую

³¹ Вместо: ищут - было: могут

³⁷ Слова: кривлял линии - вписаны.

⁴⁴ Вместо: лежал - было: налег

Стр. 261

³ Вместо: Но для наружности Рима он не мог ничего сделать.- было: Ко всему этому

^8-9 Вместо: оставшиеся после Наполеона достояния - было: огромные достояния

¹² Вместо: на царя - было: на Цезаря

^31-35 Слова: располагают душу к торжественной грусти,- вписаны.

⁴¹ Слово: вдаль - вписано.

^44-45 Слова: и на пропадающие акведуки, и на обломки колонн - вписаны.

Стр. 262

⁵ Вместо: освещенье - было: вообще

^8-9 Слова: они дополняют ~ камнях - вписаны.

²⁸ Вместо: остовом - было: святым остовом

⁸³ Вместо: несмотря на то что и он - было: Пантеон, который так же

Стр. 263

¹⁹ Вместо: но не любил бы, чтоб эти стены были построены для картин - было: но не люблю, чтоб эти стены были для картин

^20-21 Вместо: не об этом речь. Вы лучше представьте себе - было: не об этом речь, я твердо уверен, что есть много превосходных произведений, утопленных в галереях, во множестве других картин и задавленных двумя, тремя chef d'oeuvr'ами. Представьте себе

³⁸ Вместо: соизмеримее - было: соразмернее

Стр. 264

^1-8 Вместо: что я ~ капеллы - было: что я несколько раз ходил в Сикстинскую капеллу, прежде нежели сумел сколько-нибудь понять "Страшный суд" - меня ужасно рассеивали частные группы,- раз, выходя из капеллы

¹¹^-12 Вместо: и в всем существе ~ всепрощения - было: и в ее глазах видно милосердие, любовь - не желание казни грешнику, а желание несправедливости всепрощения.

^15-16 Слова: и притом робкая, испуганная женщина - вписаны.

^20-21 Слова: Худую ~ раскаяния - вписаны.

²⁵ Слова: и столько физической слабости? - вписаны.

^28-29 Вместо: Перейдемте ~ Risorgimento.- было: самая захватывающая внимание, самая новая сторона римской жизни - это его современное состояние, его Risorgimento.

^32-33 Вместо: Об этом в следующем письме - было: В следующем письме мы поговорим об этом

Стр. 266

^38-39 Вместо: Разумеется, смех смеху розь: есть смех, который только возбуждается в душе - было: Разумеется, есть предметы, которые только возбуждают смех в душе

Письмо второе

Стр. 266

³² Вместо: полное - было: новое

³⁵ Вместо: самобытны - было: оригинальны

³⁷ Вместо: обыкновенно - было: легко

Стр. 267

² Вместо: по развитию - было: по историческому развитию

⁴ Слова: в многом - вписаны.

¹⁰ Вместо: или принимает национальный колорит - было: Ее развитие совершенно национально

²⁸ Вместо: выражавшие - было: выражали

^29-30 Вместо: Венеции,- за городскими стенами - было; Венеции, но за городскими делами они

³⁷ Вместо: трактаты - было: педантские трактаты

Стр. 268

^20-21 Вместо: в единовластии - было: в монархии

³⁰ Вместо: феодальное устройство - было: средневековую жизнь

Стр. 269

⁴ Вместо: обособление - было: индивидуальность

⁶ Вместо: разными - было: отдельными

⁷ Вместо: поглощения личностей - было: поглощение личности, воли

⁹ Вместо: к канцелярскому и казарменному - было: к монархическому

²⁶^-27 Вместо: для всего ~ умеет наслаждаться - было: для человечества

Стр. 270

²⁰ После: не мог - было: совсем

²⁹ После: порядок - было: и покорить их немецкой дисциплине

³^6-37 После: столетии - было: Франция была сильным и великим государством, независимым и гордым,- когда ее крестьянин едва выходил из кретинизма, в которое впал от насилия и тяжкого гнета, ее буржуа едва смели поднимать голос и голову.

^38-³⁹ Вместо: итальянец потому был свободнее, что не всю жизнь связывал - было: итальянец не всю свою жизнь связывал

⁴⁰ После: государства - было: обрушиваясь на каждого

Стр. 271

³² После: XVIII-го - было: Возвратившиеся властелины из своих удалений хотели выместить все перенесенное ими в несчастные годы, они теперь распространяли ужас за долгий страх, в котором они проводили свое время.

³⁵ Вместо: в двадцатых годах - было: теперь, т. е. с двадцатых годов

^37-38 Вместо: восстала такая же не национальная оппозиция - было: восстала та же национальная оппозиция

Стр. 272

^4-5 Вместо: в материализме ~ поколение,- было: материализм жизни, грубые наслаждения, суетная потеря времени овладевали молодежью

²² Вместо: иноземная демагогия - было: демагогия либерализма

³⁰ Вместо: кротким кардиналам - было: ему

³¹ Вместо: римское правительство - было: он

Стр. 273

⁴ Вместо: к измене - было: как его предшественник

¹⁴ Слова: несмотря на толпу шпионов - вписаны.

^17-19 Вместо: впрочем, Калигулой ~ быть извергом - было: впрочем, Нероном надобно родиться, так же, как Титом

²⁵ После: Италии - было: Как народы великодушны и незлопамятны, это удивительно.

^34-35 Вместо: заговор имел связи ~ итальянскими. - было: заговор, в котором участвовали австрийская дипломация, Пармский и Моденский герцоги и король Неаполитанский

³⁷ После: девятого - было: в свою власть

^40-41 Вместо: заговорщики - было: они

⁴² Вместо: радикальную - было: либеральную

⁴⁶ После: народом - было: и разрешил составление народной гвардии

Стр. 274

⁸ Вместо: подружился - было: знаком

Отрывки: Но кто же этот ~ своих сограждан, и: Мудрено ли ~ посадить Ламбрускини.- следовали в обратном порядке.

¹⁵ Вместо: после открытия заговора - было: при Пие IX

^31-32 Вместо; блюстителем порядка - было: полицеймейстером

Стр. 274-275

⁴³ Подстрочное примечание - вписано.

Стр. 275

¹^-² Слова: не нарушались - вписаны.

²⁸ Слова: особую клерикальную мясистость - вписаны.

²⁹ Вместо: костюм и ритуал - было: надобно заметить, что костюм и весь ритуал

^35-36 Вместо: и что за веющие могилой лысины! В их отживших чертах виднелась - было: и лысины, на их лицах написана

³⁷ Вместо: дипломатов-иерофантов. Да - было: дипломатов

Стр. 276

¹² После: колыбелью - было: Вообще меня удивляет

<Письмо третье>

Стр. 277

⁴¹ Вместо: с мужественной красотой - было: именно с красотой. Эти люди смеются раз в год - на карнавале

Стр. 278

⁵ Вместо: тысяч тридцать - было: тысяч двадцать

^26-27 Вместо: и вся масса народа пошла- было: и двадцать тысяч человек пошло

³³^-³⁴ Слова: Пию могло прийти в голову, что - вписаны.

³⁹^-40 Слова: люди во фраках и пальто - вписаны.

Стр. 280

^16-17 Вместо: в Турине - было: в Париже

Отрывки: Минута устали ~ посла.- и: Другие ~ песен !!! - следовали в обратном порядке.

²⁸ После: время - было: Все внимание обратилось на Неаполь

³⁹ Вместо: десять дней - было: только девять дней.

Стр. 281

¹⁰ Вместо: чивика выстроилась - было: Национальная гвардия собралась

¹¹^-12 Вместо: римляне заменили - было: заменили римляне

¹⁵ После: распевая - было: гимн Пию девятому и

Стр. 283

⁴⁵ Вместо: оставались на житье - было: жили

Стр. 285

¹⁷ Слова: Неаполь восстал - вписаны.

^27-28 Вместо: В день моего приезда я отправился в San Carlo, где был назначен гимн Фердинанда II - было: Я увидел на афише, что в тот вечер, в который мы приехали в San Carlo, будут петь гимн Фердинанда II

⁴³ После: на ногах.- было: Итальянцы чрезвычайно шумны в театре

Стр. 286

¹⁸ Вместо: недоверие - было: негодование и неверие

³⁷ Вместо: другие - было: люди

Стр. 288

¹⁴ Вместо: пульчинеллы - было: пальясы

^25-26 Вместо: праздник продолжался до глубокой ночи на Толедо, Санта-Лучии и Киайе - было: праздник на Толедо, Санта-Лучии и Киайе продолжался.

²⁹ Вместо: на другой день - было: нынче

Стр. 289

¹¹ Вместо: в Марсель - было: в Турин

^12-13 Слова: (за что "Монитер" сильно пожурил марсельцев) - вписаны.

^13-14 Вместо: товарищами по службе - Гизо и Дюжателем - было: товарища по службе - Гизо.

²⁰^-21 Вместо: вот вам трагикомический анекдот, случившийся со мной ~ как вдруг - было: [у меня украли портфель, я по этому случаю виделся с графом Тофано - новым префектом полиции; дело состояло в том, что мне портфель возвратили] у меня пропал портфель, в нем были разные документы, необходимые для меня - я объявил награду тому, кто доставит портфель, в котор<ом>

^26-29 Вместо: принес портфель со дукатов - было: возвратил портфель, чтоб получить обещанную награду, но в нем недоставало двух векселей. Мне казалось, что лаццарони, повидимому, не был вор, вероятно, ему портфель подсунули - было безмерно глупо из-за двадцати пяти дукатов

^31-33 Вместо: Но через него ~ префекту - было: но он мог знать, откуда взяли у него портфель. Лаццарони упорно

³⁶ Вместо: бумаг - было: моих бумаг

^36-37 Слова: по одному подозрению - вписаны.

³⁷ Вместо: бедняка - было: того

Стр. 290

¹⁷ Вместо: наречьи - было: жаргоне

^17-19 Вместо: он стал продолжать ~ для пояснения - было: он продолжал по-итальянски и прибавлял даже французские слова

²² Вместо: то самое, что я говорил ему - было: то, что я говорил

²³ Слова: об одном - о том - вписаны.

²⁷ Слово: презлую - вписано.

²⁹ Вместо: что я не хотел бы дать - было: и был прав, что у меня в мысли не было дать

³⁰ После: полицейский - было: если они меня не вынудят