Да как же себе лучше, коли бы я себя убил?
Разумеется, лучше. Да что тебе нужно? Ты скажи.
Как что нужно? Много нужно.
Ну что? Что?
Нужно, во-первых, сдержать обещание. Это первое, и этого довольно. Лгать и делать все эти гадости, что нужно для развода, не могу.
Положим, что гадко. Я сама...
Потом нужно точно их освободить, и жену и его. Что же, они хорошие люди. Зачем им мучаться? Это два.
Ну уж хорошего в ней мало, коли она тебя бросила.
Не она бросила - я бросил.
Ну, хорошо, хорошо. Всё ты. Она ангел. Еще что ж?
А еще то, что ты хорошая, милая девочка - люблю тебя
и, коли останусь жить, то погублю тебя.
Это уж не твое дело. Я сама про себя знаю, где погибну...
А главное, главное... Что моя жизнь? Разве я не вижу, что
я пропал, не гожусь никуда. Всем и себе в тягость, как говорил
твой отец. Негодящий я...
Вот вздор. Я от тебя не отлеплюсь. Прилепилась я, да и всё. А что ты плохо живешь, пьешь да кутишь... А ты живой человек - брось. Вот и всё.
Да вот как смотрю на тебя, так, кажется, всё сделаю.
И сделаешь. Всё сделаешь. (
Видит письмо..) Это что же?
Ты им писал? Что же писал?
Что писал? (Берет письмо и хочет разорвать.) Теперь уже не нужно.
Писал, что убил себя, да? Не писал про пистолет? Писал,
что убил?
Давай, давай, давай. Читал ты "Что делать?"?
Скучный это роман, а одно очень, очень хорошо. Он, этот,
как его, Рахманов взял да и сделал вид, что он утопился. И ты
вот не умеешь плавать?
Ну вот. Давай сюда свое платье. Всё, и бумажник.
Стой, стой, стой. Поедем домой. Там переоденешься.
И прекрасно. Пошел купаться, платье осталось на берегу. В кармане бумажник и это письмо.
А потом, потом уедем и будем жить во славу.
Те же. Входит Иван Петрович.
Вот те на. А револьвер? Я себе возьму.
Он так определенно обещал, что я уверен, что он исполнит обещание.
Мне совестно, но я должна сказать, что то, что я узнала про эту цыганку, совсем освободило меня. Не думай, что это была ревность. Это не ревность, а знаешь, освобождение. Ну как вам сказать...
Тебе. Да не мешайте, не мешай мне сказать, что я чувствую. Главное, что мучало меня, это то, что я чувствовала, что люблю двух. А это значит, что я безнравственная женщина.
Ты безнравственная женщина?
Но с тех пор как я узнала, что у него есть другая женщина,, что я, стало быть, не нужна ему, я освободилась и почувствовала, что я могу, не солгав, сказать, что люблю вас - тебя. Теперь в душе у меня ясно, и меня мучает только мое положение. Этот развод. Это всё так мучительно. Это ожидание.
Сейчас, сейчас решится. Кроме того, что он обещал, я просил секретаря съездить к нему с прошением и не уезжать, пока он не подпишет. Если бы я не знал его, как знаю, я подумал бы, что он нарочно делает это.
Он? Нет, это всё та же его и слабость и честность. Не хочет говорить неправду. А только напрасно послал ему деньги.
Нельзя же. Это могло быть причиной остановки.
Нет, деньги что-то нехорошее.
Ну, ему бы уж можно было быть менее pointilleux. (1)
Какие мы делаемся эгоисты.
Да, каюсь. Ты сама виновата. После этого ожидания, этой безнадежности, я теперь так счастлив. А счастье делает эгоистом. Ты виновата.
-
[щепетильным.]
Ты думаешь, что ты один. Я тоже. Я чувствую, что вся полна, купаюсь в своем счастии. Всё: и Мика поправился, и твоя мать меня любит, и ты, и, главное, я, я люблю.
Да? Без раскаяния? Без возврата?
С того дня всё вдруг переменилось во мне.
Никогда. Я только одного желаю, чтобы в тебе это было так же совсем кончено, как во мне.
Входит няня с мальчиком. Мальчик идет к матери. Она берет его на колени.
Какие мы несчастные люди.
Когда ты вышла замуж и, вернувшись из-за границы, [я] узнал это и почувствовал, что потерял тебя, я был несчастлив, и мне было радостно узнать, что ты помнила меня. Мне этого было довольно. Потом, когда установились наши дружеские отношения -и я чувствовал, что ты ласкова ко мне, что есть в нашей дружбе маленькая искра чего-то большего, чем дружба, я был уже почти счастлив. Меня мучал только страх за то, что до я нечестен относительно Феди. Но, впрочем, у меня всегда было такое твердое сознание невозможности других отношений, кроме самой чистой дружбы к жене моего друга, - да и тебя я знал - так что это не мучало меня, и я был доволен. Потом, когда Федя стал мучать тебя и я чувствовал, что я поддержка тебе и что ты боишься моей дружбы, я был уже совсем счастлив, и у меня начиналась какая-то неопределенная надежда. Потом...когда он уж стал невозможен, ты решила оставить его, и я в первый раз сказал всё и ты не сказала нет, но в слезах ушла от меня, я был уже вполне счастлив, и если бы у меня спросили, чего я еще хочу, я бы сказал: ничего. Но потом явилась возможность соединить с тобой жизнь; maman полюбила тебя, возможность эта стала осуществляться, ты сказала мне, что любила и любишь меня, потом оказала мне, как теперь, что его нет для тебя, что ты любишь меня одного, - чего бы, казалось, мне желать? Но нет, теперь, теперь я мучаюсь прошедшим, хотелось бы, чтобы не было этого прошедшего, не было того, что напоминает о нем.
Лиза, ты прости меня. То, что я говорю, я говорю потому, что не хочу, чтобы во мне была мысль о тебе и от тебя скрытая. Всё это я сказал нарочно затем, чтобы показать, как я дурен и как я знаю, что идти дальше некуда, что я должен бороться с собой и побороть себя. И я поборол. Я люблю его.
Так и надо. Я сделала всё, что могла. Не я, а в моем сердце сделалось всё, чего ты мог желать: из него всё исчезло, кроме тебя.
Всё, всё. Я бы не стала говорить.
Это он от Феди с ответом.
Зовите сюда.
Каренин (встает и идет к двери).
Ну вот и ответ.
Лиза (отдает ребенка няне).
Неужели всё решится, Виктор! (
Целует его.)
Каренин, Лиза и Вознесенский входит.
Как нет? И не подписал прошение?
Прошение не подписано, а оставлено письмо вам и Лизавете Андреевне. (
Подает из кармана письмо.) Я приехал на квартиру. Мне сказали, что в ресторане. Я пошел. Тогда Федор Васильевич сказали, чтобы я пришел через час и найду ответ. Я пришел и вот...
Неужели опять откладыванье, отговорки? Нет, это прямо нехорошо. Как он упал.
Да прочти, что?
Каренин открывает письмо.
Да нет, прощайте, благодарю... (
Останавливается, удивленно читая.)
"Лиза и Виктор, обращаюсь к вам обоим. Не буду лгать, называя вас милыми или дорогими. Не могу совладать с чувством горечи и упрека - упрека себе, но все-таки мучительного, когда думаю о вас, о вашей любви, о вашем счастии. Всё знаю. Знаю, что, несмотря на то, что я муж, я рядом случайностей помешал вам. C'est moi qui suis l'intrus. (1) Но все-таки не могу удержаться от чувства горечи и холодности к вам. Теоретически люблю вас обоих, особенно Лизу, Лизаньку, но в действительности больше, чем холоден. Знаю, что я неправ и не могу измениться".
Как это он...
Каренин. (продолжая читать).
"Но к делу. Это самое раздваивающее меня чувство и заставляет меня иначе, чем как вы хотели, исполнить ваше желание.
-
[Это я посторонний.]
Лгать, играть гнусную комедию, давая взятки в консистории, и вся эта гадость невыносима, противна мне. Как я ни гадок, но гадок в другом роде, а в этой гадости не могу принять участия, просто не могу. Другой выход, к которому я прихожу - самый простой: вам надо жениться, чтобы быть счастливыми. Я мешаю этому, следовательно, я должен уничтожиться..."
Лиза (хватает за руку Каренина).
"Должен уничтожиться. Я и уничтожаюсь. Когда вы получите это письмо, меня не будет.
Р. S. Очень жаль, что вы прислали мне деньги на ведение дела развода. Это неприятно и непохоже на вас. Ну, что же делать. Я столько раз ошибался. Можно и вам раз ошибиться. Деньги возвращаются. Мой исход короче, дешевле и вернее. Об одном прошу: не сердитесь на меня и добром поминайте меня. А еще, тут есть часовщик Евгеньев, не можете ли вы помочь ему и устроить его? Он слабый, но хороший. Прощайте. Федя".
Он убил себя. Да?
Каренин (звонит, бежит в переднюю).
Верните господина Вознесенского.
Я знала, я знала. Федя, милый Федя.
Неправда, неправда, что я не любила, не люблю его. Люблю его одного, люблю. И его я погубила. Оставь меня.
Где же Федор Васильевич? Что вам сказали?
Сказали, что они вышли поутру, оставили это письмо и больше не возвращались.
Это надо узнать. Лиза, я оставляю тебя.
Прости меня, но я тоже не могу лгать. Оставь меня теперь. Иди, узн[ай] всё...
Грязная комната трактира. Стол c пьющими чай и водку. На первом плане столик, у которого сидит опустившийся, оборванный Федя и с ним Петушков, внимательный, нежный человек, c длинными волосами, духовного вида. Оба слегка выпивши.
Я понимаю, понимаю. Вот это настоящая любовь. Ну и что ж?
Да, знаете, если бы эти чувства проявились у девушки нашего круга, чтоб она пожертвовала воем для любимого человека, а тут цыганка, вся воспитанная на корысти, и эта чистая самоотверженная любовь - отдает всё, а сама ничего не требует. Особенно этот контраст.
Да, это у нас в живописи валёр называется. Только тогда можно сделать вполне яркокрасный, когда кругом... Ну, да не в том дело. Я понимаю, понимаю...
Да, и это, кажется, один добрый поступок у меня за душой,- то, что я не воспользовался ее любовью. А знаете отчего?
Ох, нет. У меня к ней жалости не было. У меня перед ней всегда был восторг, и когда она пела - ах, как пела, да и теперь, пожалуй, поет, - и всегда я на нее смотрел снизу вверх. Не погубил я ее просто потому, что любил. Истинно любил. И теперь это хорошее, хорошее воспоминание. (
Пьет.)
Вот понимаю, понимаю. Идеально.
Я вам что скажу: были у меня увлечения. И один раз я был и влюблен, такая была дама - красивая, и я был влюблен, скверно, по-собачьи, и она мне дала rendez-vous. (1) И я пропустил его, потому что счел, что подло перед мужем. И до сих пор, удивительно, когда вспоминаю, то хочу радоваться и хвалить себя за то, что поступил честно, а... раскаиваюсь, как в грехе. А тут с Машей - напротив. Всегда радуюсь, радуюсь, что ничем не осквернил это свое чувство... Могу падать еще, весь упасть, всё с себя продам, весь во вшах буду, в коросте, а этот бриллиант, не брильянт, а луч солнца, да, - во мне, со мной.
Понимаю, понимаю. Где же она теперь?
Не знаю. И не хотел бы знать. Это всё было из другой жизни. И не хочу мешать с этой. За столом сзади слышен крик женщины. Хозяин приходит и городовой, уводят. Федя и Петушков глядят, слушают и молчат.
Петушков (после того, как там затихло).
Да, ваша жизнь удивительная.
Нет, самая простая. Всем ведь нам в нашем круге, в том, в котором я родился, три выбора - только три: служить, наживать деньги, увеличивать ту пакость, в которой живешь. Это мне было противно, может быть не умел, но, главное, было
-
[свидание.]
противно. Второй - разрушать эту пакость; для этого надо быть героем, а я не герой. Или третье: забыться - пить, гулять, петь. Это самое я и делал. И вот допелся. (
Пьет.)
Ну, а семейная жизнь? Я бы был счастлив, если бы у меня была жена. Меня жена погубила.
Семейная жизнь? Да. Моя жена идеальная женщина была. Она и теперь жива. Но что тебе сказать? Не было изюминки, - знаешь в квасе изюминка? - не было игры в нашей жизни. А мне нужно было забываться. А без игры не забудешься. А потом я стал делать гадости. А ведь ты знаешь, мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали. А я ей наделал зла. Она как будто любила меня.
Отчего вы говорите: как будто?
А оттого говорю, что никогда не было в ней того, чтоб она в душу мне влезла, как Маша. Ну, да не про то. Она беременная, кормящая, а я пропаду и вернусь пьяный. Разумеется, за это самое всё меньше и меньше любил ее. Да, да (приходит в восторг), вот сейчас пришло в голову: оттого-то я люблю Машу, что я ей добро сделал, а не зло. Оттого люблю. А ту мучал, за то... не то что не люблю... Да нет, просто не люблю. Ревновал - да, но и то прошло.
Подходит Артемьев с кокардой, крашеными усами, [в] подправленной древней одежде.
Приятного апетита. (
Кланяется Феде.) Познакомились с артистом художником?
Федор Васильевич рассказывал про свою жизнь.
Тайны? Так я не мешаю, продолжайте. Я-то уж в вас не нуждаюсь. Свиньи. (
Отходит к соседнему столу и требует себе пива. Всё время слушает разговор Феди с Петушковым, перегибаясь к ним.)
Не люблю этого господина.
Ну, бог с ним. Не могу. Как такой человек, у меня слова не идут. Вот с вами мне легко, приятно. Так что я говорил?
Говорили, что ревновали. Ну, а как же вы разошлись с вашей женой?
Ах. (
Задумывается.) Это удивительная история. Жена
моя замужем.
Нет. (
Улыбается.) Она от меня осталась вдовой.
А так же: вдовой. Меня ведь нет.
Нет. Я труп. Да. (
Артемьев перегибается, прислушивается.)
Видите ли... Вам я могу сказать. Да это давно, и фамилию мою
настоящую вы не знаете. Дело было так. Когда я уже совсем
измучал жену, прокутил всё, что мог и стал невыносим, явился
покровитель ей. Не думайте, что что-нибудь грязное, нехорошее - нет - мой же приятель и хороший, хороший человек,
только прямая во всем противуположность мне. А так как у меня
гораздо больше дурного, чем хорошего, то это и был и есть хороший, очень хороший человек: честный, твердый, воздержный
и просто добродетельный. Он знал жену с детства, любил ее и
потом, когда она вышла за меня, примирился с своей участью.
Но потом, когда я стал гадок, стал мучать ее, он стал чаще бывать у нас. Я сам желал этого. И они полюбили друг друга, а я
к этому времени совсем свихнулся и сам бросил жену. А тут
еще Маша. Я сам предложил им жениться. Они не хотели. Но я всё делался невозможнее и невозможнее и кончилось тем,
что...
Нет. Я уверен и знаю, что они оставались чисты. Он, религиозный человек, считал грехом брак без благословенья. Ну, стали требовать развод, чтоб я согласился. Надо было взять
на себя вину. Надо было всю эту ложь... И я не мог. Поверите ли, мне легче было покончить с собой, чем лгать. И я уже хотел покончить. А тут добрый человек говорит: зачем? И все устроили. Прощальное письмо я послал, а на другой день нашли на берегу одежду и мой бумажник, письма. Плавать я.
не умею.
Ну, а как же тело-то не нашли же?
Нашли. Представьте. Через неделю нашли тело какое-то.
Позвали жену смотреть. Разложившееся тело. Она взглянула.-
Он? - Он. Так и осталось. Меня похоронили, а они женились
и живут здесь и благоденствуют. А я - вот он. И живу и пью.
Вчера ходил мимо их дома. Свет в окнах, тень чья-то прошла
по сторе. И иногда скверно, а иногда ничего. Скверно, когда
денег нет... (
Пьет.)
Ну, уж простите, слышал вашу историю. История очень
хорошая и, главное, полезная. Вы говорите - скверно, когда
денег нет. Это нет сквернее. А вам в вашем положении надо
всегда иметь деньги. Ведь вы труп. Хорошо.
Позвольте. Я не вам рассказывал и не желаю ваших советов.
А я желаю их вам подать. Вы труп, а если оживете, то что - ваша супруга с господином, которые благоденствуют, - они двоеженцы и в лучшем случае проследуют в не
столь отдаленные. Так зачем же вам без денег быть?
Просто пишите письмо. Хотите я напишу, только дайте
адрес, а вы меня поблагодарите.
Убирайтесь. Я вам говорю. Я вам ничего не говорил.
Нет, говорили. Вот он свидетель. Половой слышал, что вы
говорили, что труп.
Я негодяй? Ей, городовой. Акт составить.
Федя встает и уходит. Артемьев держит его. Приходит городовой.
Действие в деревне на террасе, обросшей плющом.
Анна Дмитриевна Каренина, Лиза беременная, нянька с ребенком.
Теперь уж едет со станции.
C'est etonnant comme il l'aime tout-a-fait comme son pere. (1)
Tant mieux. Se souvient-il de son pere veritable? (2)
Я не говорю ему. Думаю, зачем его путать? А потом думаю, что надо сказать ему. Вы как думаете, maman?
(1) (Это удивительно, как он его любит, совершенно как своего отца.)
(2) [Тем лучше. Помнит ли он своего настоящего отца?]
Я думаю, Лиза, что это дело чувства, и если ты отдашься своему чувству, твое сердце подскажет тебе, что и когда надо сказать. Как удивительно умиротворяет смерть. Признаюсь, было время, когда он, Федя, - ведь я его знала ребенком, - был мне неприятен, но теперь я только помню его милым юношей, другом Виктора и тем страстным человеком, который хоть и незаконно, нерелигиозно, но пожертвовал собой для тех, кого любил. On aura beau dire, l'action est belle... (1) Надеюсь, Виктор не забудет привезти шерсти, сейчас вся выйдет. (
Вяжет.)
Вот он и едет. (
Слышны колеса и бубенчик. Лиза встает и подходит к краю террасы.) Кто-то с ним, дама. Маша! Я ее
сто лет не видала. (
Идет к двери.)
Те же. Входят Каренин [Марья Васильевна].
Марья Васильевна (2) (целуется с Лизой и Анной Дмитриевной).
Виктор меня встретил и увез.
Да, разумеется. Думаю, когда еще увижу и опять отложу,
вот и приехала, если не прогоните, - до вечернего поезда.
Каренин (целует жену, и мать, и мальчика).
А я как счастлив, поздравьте меня. Два дня дома. Завтра
всё без меня сделают.
Прекрасно. Два дня. Давно не бы[вало]. Съездим в пустынь. Да?
(1) [Что ни говори, поступок прекрасен...]
Как похож! Какой молодец! Только бы не всё наследовал:
сердце отцовское.
Всё, всё. Виктор согласен со мной, что если бы только с молода он[о] б[ыло] направлено...
Ну, я этого ничего не понимаю. Я только не могу подумать
о нем без слез.
И мы тоже. Как он вырос в нашей памяти.
Как казалось неразрешимо одно время. И как вдруг всё
разрешилось.
Ну, Виктор, привез шерсть?
Привез, привез. (Берет мешок и выбирает.) Вот шерсть, вот одеколон, и вот письма, и вот конверт казенный на твое имя. (Подает жене.) Ну-с, Марья Васильевна, если вам угодно помыться, то я проведу вас. Мне и самому нужно почиститься, а то сейчас обедать. Лиза! Ведь в нижнюю угловую Марью Васильевну?
Лиза бледная трясущимися руками держит бумагу и читает.
Что с тобой? Лиза! Что там?
Он жив. Боже мой! Когда он освободит меня! Виктор! Что это? (Рыдает.)
Каренин (берет бумагу и читает).
Это ужасно. Он жив. И она двоемужница, и я преступник.
Это бумага от судебного следователя, который требует к себе
Лизу.
Какой ужасный человек... Зачем он это сделал?
О, как я ненавижу его. Я не знаю, что я говорю. (
Уходит в слезах. Каренин за нею.)
Анна Дмитриевна и Марья Васильевна.
Знаю, только, что как только Виктор прикоснулся к этому
миру грязи, они затянут его. Вот и затянули. Всё обман, всё
ложь.
Камера судебного следователя.
Судебный следователь, Мельников и письмоводитель.
Судебный следователь (сидит за столом и разговаривает с Мельниковым. Сбоку письмоводитель. Перебирает бумаги).
Да я ей никогда этого не говорил. Она выдумала, а потом меня упрекает.
Она не упрекает, а огорчается.
Ну хорошо, я приду обедать. А теперь дело очень интересное. (
Письмоводителю) Просите.
Обоих?
Судебный следователь (кончая курить и пряча папиросу).
Нет, одну г-жу Каренину, или правильнее, по первому мужу - Протасову.
Да. Грязное дело. Положим, я еще только начинаю расследование, но нехорошо. Ну, прощай.
Судебный ел следователь, письмоводитель и Лиза под вуалью в черном входит.
Прошу покорно (
указывая на стул). Поверьте, что очень сожалею о необходимости делать вам вопросы, но мы поставлены в необходимость... Пожалуйста, успокойтесь и знайте, что вы можете не отвечать на вопросы. Только мое мнение, что вам, да и для всех, лучше - правда. Всегда лучше и даже практичнее.
Так вот. (
Смотрит в бумаги.) Ваше имя, звание, исповедание - это все я зависал - так?
Вы обвиняетесь в том, что вы, зная о том, что ваш муж жив, вышли замуж за другого.
И еще в том, что уговорили своего мужа, подкупив его деньгами, совершить обман - подобие самоубийства, с тем чтобы освободиться от него.
Так вот, позвольте несколько вопросов. Переслали выему в июле прошлого года деньги 1200 рублей?
Деньги эти были его деньги. Они были выручены за его вещи. И в то время как я рассталась с ним и ждала от него развода, я послала их ему.
Так-с. Очень хорошо. Деньги эти посланы 17 июля, то есть за 2 дня до его исчезновения.
Кажется, что 17 июля. Я не помню.
А почему прекращены были ходатайства в консистории в то же время и было отказано адвокату?
Ну-с, а когда полиция пригласила вас свидетельствовать труп, каким образом признали вы в нем своего супруга?
Я была так взволнована тогда, что не смотрела на тело. И так была уверена, что это он, что когда меня спросили, я ответила, кажется, что он.
Да, вы не рассмотрели от весьма понятного волнения. Хорошо-с. Ну-с, а почему, позвольте узнать, от вас ежемесячно была посылка денег в Саратов, в тот самый город, в котором проживал ваш первый муж?
Деньги эти посылал мой муж. И я не могу сказать про их назначение, так как это не моя тайна. Но только они не посылались Федору Васильевичу. Мы были твердо уверены, что его нет. Это я могу вам верно сказать.
Очень хорошо. Одно позвольте вам заметить, милостивая государыня, мы слуги закона, но это не мешает нам быть людьми. И поверьте, что я понимаю вполне ваше положение и принимаю участие в нем. Вы были связаны с человеком, который тратил имущество, делал неверности, ну, одним словом, делал несчастье в[ам].
Да, но все-таки вам естественно желание освободиться, и вы изб